Борис Акунин - Смерть на брудершафт

• Название: Смерть на брудершафт
• Автор: Борис Акунин
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Харвест
• Жанр: Детектив
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-048661-8, 978-5-9713-6788-8, 978-985-16-3853-2

«Смерть на брудершафт» — название цикла из 10 повестей в экспериментальном жанре «Роман-кино», призванном совместить литературный текст с визуальностью кинематографа. В эту книгу входят две первых «фильмы» цикла, в которых описано начало драматического противостояния российской и германской разведок в Первой мировой войне.

‘…«роман-кино» — это название жанра, к которому относится серия. Что это за жанр? Я придумал его сам, так что это мой очередной эксперимент над моими бедными читателями. Я знаю, что им от меня нужно только одно — чтоб я сочинял книжки про Эраста Фандорина и не отвлекался на всякие глупости. Но так уж я устроен, что мне необходимо все время пробовать что-нибудь новое. Мне до смерти надоели стилистические красивости и излишества, которые считаются акунинским опознавательным признаком. Мне захотелось написать текст, который будет лишен начисто литературных аллюзий и стилистически очень скуп. Чтобы я не выполнял за читателя всю работу по загрузке картинки и атмосферы. Пусть у читателя в воображении включится собственный кинопроектор. С этой целью я изобрел всякие незаметные глазу штуки и фокусы. Если, читая «Смерть на брудершафт», вы мысленно увидите кинокартинку, значит, метод работает. Помогают мне «операторы», то есть художники-иллюстраторы, которые рисуют для этого текстового кино стоп-кадры. Для первой повести — Игорь Сакуров. Для второй — Денис Гордеев. Стоп-кадров в книжке очень много, почти как в комиксе, и это для «взрослой литературы» тоже необычно. Всего повестей в этом цикле будет десять. И все они уже придуманы.’

Б. Акунин

---

Подождав секунду, не будет ли возражений (их не было), рогоносец вышел прочь.

Распорядитель схватился за голову:

— Santa Madonna! Signor Dottore! Бросился вдогонку за поэтом.

Алеша стоял у зеркала, потирая разгоряченный лоб. В мозгу мгновенно понеслись лихорадочные, выталкивающие одна другую мысли.

Дуэль! Как у Пушкина с Дантесом. Только кто тут Дантес? Очевидно, я. Он ведь великий поэт, а я иностранец… Смеясь, он дерзко презирал земли чужой язык и нравы, не мог он знать в сей миг кровавый… Чушь! Ничего я не презираю! Просто этому чудовищу не место на земле! … Господи, только бы Козловский не узнал… Ах, Клара!

Словно услышав безмолвный зов, сбоку из-за портьеры вынырнула она и с плачем кинулась ему на шею.

— Я всё слушала! — всхлипывая, залепетала она. — Не стреляй с ним! Он тебе убьет! Я говорила, он страшный человек! Он стрелял дуэль восемнадцать раз! Он попадает из пистола вот такая костенька! — Клара показала на косточку от вишни. — А у тебя рука!

Нагнувшись, она поцеловала его раненую руку и безутешно разрыдалась.

— Что поделаешь, — пробормотал Романов, чувствуя, что у него тоже выступают слезы. — Дело чести…

А на душе сделалось горячо и очень хорошо. Клара плакала не из-за великого поэта, а из-за ничем не знаменитого Алексея Романова!

Треньканье фортепьяно оборвалось. Это означало, что пора на сцену.

Девушка выпрямилась. Ее мокрые глаза горели безумием и решимостью.

— Слушай! — шепнула она. — Скажи так: «Хочу самая маленькая дистанция». Пять шагов. Стреляй первый, прямо вот тут! — Клара ткнула себе пальчиком в середину лба. — Очень быстро стреляй! Пять шагов можно и левая рука! Понял? Очень быстро! Паф — и всё! Я буду тебе молиться.

— Не тебе, а «за тебя».

Он обнял одной рукой ее подрагивающее плечико. Страшно не было. Нисколечко.

За шторой раздались шаги, и на этот раз спрятаться Клара не успела.

Вошел штабс-ротмистр.

— Минутку отдохну. Пальцы задубели… Увидел обнимающихся любовников, запнулся. Шмыгнув носом, Клара выбежала вон. Князь проводил ее неодобрительным взглядом.

— Нашли время, Алексей Парисович… Что это у вас, винишко? Ну-ка плесните. Нервы ни к черту… Как там наши? Сорок три минуты прошло.

В тайнике

За книжной полкой открылось темное пространство, свет из библиотеки туда почти не проникал. Справа помигивали таинственные огоньки, красные и зеленые, будто глаза затаившихся в темноте хищных зверей.

— Дед, тут выключатель есть? — нервно спросил Никашидзе. — Электрицитет, ферштеен?

Архивариус промямлил что-то, тыкая пальцем в сторону. Булошников поднес инвалида поближе, тот щелкнул, под потолком зажглась неяркая лампочка.

Это была небольшая глухая комната, совершенно пустая. Лампочки, оказывается, мигали на металлическом щите, где были еще какие-то рычажки и кнопки.

Стена напротив входа была стальная, гладкая.

Лютиков подошел к ней, присел, провел пальцем по утопленному в пол желобу.

— Серьезная дверка. Лектрическая. Не, этому не обучен. Тряси старого, пускай секрет скажет.

Сказано — сделано.

Булошников как следует тряхнул калеку, Никашидзе спросил:

— Ну?!

Тот понял. Держась левой рукой за сердце, правой показал на пульт. Когда старика поднесли туда, он повернул шесть кругляшков с цифирками. Получилось 385958.

Показал на большой рычаг.

— Nach unten. Zu fest fur mich… Mir ist kodderig…[27]

— «Унтен» — это вниз, — перевел полиглот Никашидзе. — Дернуть, что ли?

Дернул.

— Ух ты! — восхитился Булошников.

Стальная стена с шипением уползла в сторону и исчезла в пазу. За ней было узкое неосвещенное помещение.

Богатырь осторожно усадил архивариуса на пол, дед теперь был не нужен.

Агенты втроем подошли к открывшемуся сезаму и остановились. Нужно было подождать, пока глаза свыкнутся с полумраком.

Вдруг Никашидзе услышал позади шорох. Обернулся.

Паралитик дополз до входа и, схватившись руками за стенки, вытягивал свое непослушное тело из потайной комнаты.

Молниеносным движением грузин выхватил нож, метнул. Оружие воткнулось старику чуть ниже затылка. Голова с глухим стуком ударилась о пол.

— Ты чего?! — взвизгнул Булошников. — Сказано же: без тухлятины! Баррран грузинский!

— А если б он нас тут запер? Это ты его проглядел, хряк холощеный!

— Ах ты, паскуда!

Булошников схватил «волкодава» за грудки, получил мощный удар коленкой в пах, но даже не поморщился. Занес гигантский кулачище.

— А ну ша, ботва! — цыкнул на них Лютиков. — Гляньте-ка, чего это там.

На том конце продолговатой, похожей на тамбур камеры что-то поблескивало.

Толкаясь плечами, агенты шагнули внутрь.

На рассвете

Алексей знал, что не сможет забыть эту картину до конца своей жизни. Рассвет.

Пустынная дорога над озером.

Туман, мелкий дождь.

Кучка хмурых мужчин под зонтами стояла возле автомобиля. Завидев русских, люди расступились.

Романов заглянул внутрь «бельвилля» и увидел в кабине на кожаных сиденьях три неподвижных фигуры в одинаковых позах. Головы запрокинуты назад, руки сложены на коленях.

Комиссар местной полиции открыл дверцу.

Стало видно, что у мертвецов лица голубого цвета. Даже у Булошникова, вечно румяного, как крымское яблоко.

Рядом сдавленно вскрикнул Козловский. Алексея мелко затрясло…

Картинка 18

Когда группа не вернулась в установленное время, сначала они просто ждали. Потом, во втором часу пополуночи, отправились к вилле, но там было темно и тихо.

Вернулись, снова ждали.

Козловский выкурил две пачки папирос. Алеша забыл о грядущей дуэли и даже почти не думал о Кларе.

А в половине седьмого приехал полицейский. Они не знали по-итальянски, а он, как многие из жителей этого кантона, не говорил ни по-французски, ни по-немецки. Поняли лишь: «signor cornmissario» да «urgente» — в общем, срочно вызывают в полицию.

По дороге князь вполголоса инструктировал помощника, как себя вести на очной ставке с агентами, что отвечать, а чего ни в коем случае не говорить. Они готовились к тому, что группа завалилась и теперь всех посадят в тюрьму или, самое лучшее, депортируют.

Но подобного исхода не ждали…

Алеша мигнул, ослепленный блицем. Полицейский фотограф снимал трупы.

Подошел комиссар, представился. Заговорил на приличном французском:

— Примите мои соболезнования, маэстро… Картина более или менее ясна. Прошу взглянуть вот сюда. — Он взял окоченевшего певца, подвел к автомобилю сзади. — Видите? Выхлопную трубу залепило комком грязи. Такое случается, хоть и очень редко. Вашим товарищам не повезло. Мы, конечно, сделаем вскрытие, но причина смерти очевидна. Синюшность кожных покровов характерна именно для отравления выхлопным газом. Я понимаю, вы в потрясении. Но нам нужна ваша помощь. Нужно установить личность покойных. Собственно, я уже знаю: вот этот брюнет — ваш метатель ножей, а человек с квадратной челюстью — фокусник. Их опознали служители «Гранд-отеля». Но им не знаком полный господин. Вы можете назвать нам его имя?

Взглянув на Булошникова, Алеша содрогнулся. Один глаз мертвеца был чуть-чуть приоткрыт, и казалось, будто он подсматривает за живыми из какого-то иного мира. То ли с насмешкой, то ли с угрозой…

— Маэстро! — тронул Романова за рукав комиссар. — Вы меня слышите?

Сзади Алешу толкнул штабс-ротмистр.

— …Не знаю, — с трудом выговорил Алеша. — Впервые вижу…

Когда полицейские разрешили им уйти, они какое-то время шли вдвоем вдоль берега молча. В унылой, темной от дождя дубраве, где их никто не мог увидеть или услышать, князь опустился на колени, прямо на мокрую землю, закрыл лицо руками и простонал:

— Провал… Позор! Бесчестье… А ребят как жалко…

При слове «бесчестье» Алешу словно плетью хлестнуло. Он посмотрел на часы. Без четверти восемь!

— Лавр Константинович, мне нужно отлучиться, по делу… — Он попятился от штабс-ротмистра, который уставился на своего товарища вытаращенными глазами. — Вернусь через час.

— А? По какому еще делу?

Вскочив, Козловский догнал Алешу, схватил за плечи.

— Это у вас потрясение. Успокойтесь!

Когда же Романов, вырвавшись, отбежал в сторону, князь закричал ему:

— Стойте, мальчишка! Я приказываю! Нужно взять себя в руки! Операция провалена. Мы срочно уезжаем.

— Да, да… — лепетал Алеша, отступая всё дальше. — Я… я ненадолго. Встретимся в гостинице.

Штабс-ротмистр гневно стиснул кулак.

— Ах вот вы о чем! Танцорка, да? Опомнитесь, Романов! Наши товарищи погибли, а вы к девчонке на свидание! Идите сюда! Живо!

— Не могу, — твердо сказал Алеша. — Увидимся через час. Или…