Робер Мерль - Разумное животное

• Название: Разумное животное
• Автор: Робер Мерль
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1969

Библиотека современной фантастики, том 17

---

Питер нахмурился.

— Я дам вам все, что необходимо, — сказал Севилла. — Годите всю ночь, утром, на другой станция, я вам, советую — продайте машину, даже за убыточную цену, и купите новую в другом гараже и проделайте такую же операцию по крайней мере еще раз. Вы доберетесь до Канады, из Канады вы отправитесь в Европу. Я думаю, что на границе не возникнет никаких осложнений, вас преследует не ФБР, а ведомство, которое, конечно, не посвящает ФБР в свои секреты. Я знаю, что вы собираетесь сказать, Питер, но я должен вам возместить убытки за нарушение контракта, и вы, вне всякого сомнения, заслужили после всей проделанной нами вместе работы год спокойной жизни где-нибудь в Европе.

— Простите, — сказал Питер, — но выплата подобного рода неустойки не предусмотрена в моем контракте.

Севилла улыбнулся;

— Ну что же, это пробел, который я хочу восполнить. Во всяком случае; что вы прикажете мне делать со всеми этими деньгами?

Питер некоторое время смотрел на него молча.

— Я хочу задать вам вопрос. Один-единственный. Должен ли я взять с собой оружие?

— Это вопрос, — произнес Севилла, — на который вы должны ответить сами. Я не знаю, как далеко заходит ваше уважение к человеческой жизни.

Питер распрямил плечи и посмотрел Севилле в глаза.

— Я задам этот вопрос иначе. Если они нападут на наш след и сумеют нас захватить, как по-вашему, станут они нас пытать, чтобы заставить говорить?

— Думаю, что да.

— И Сюзи тоже? — спросил Питер прерывающимся голосом.

Севилла нахмурился.

— Поверьте мне, они не станут делать различия.

Нигде в доме не зажигали света, окна и двери были закрыты, лишь иногда на мгновенье, собирая вещи, включали электрический фонарик. На террасе над головами людей простирался нависший свод огромных черных туч, неподвижный, удушающий, без единого серого просвета. Ночь обещала быть такой же темной, как накануне. Севилла испытывал странное чувство в сумерках, которые давили и сгущались с каждой минутой. Вчетвером, одетые во все темное, — женщины были в брюках, — они сновали из дома на террасу, с террасы на пристань, бесшумно готовясь к отплытию. Они ходили босиком и иногда обменивались шепотом едва слышными словами. Четыре тени, все менее и менее различимые в наступающем мраке, скользящие навстречу друг другу, расходящиеся в разные стороны, встречающиеся снова, удаляющиеся и вновь приближающиеся. Вначале Севилла узнавал своих спутников по силуэтам: Арлетт — самая маленькая, Питер — самый большой, Сюзи — средняя между ними, — но даже это различие сглаживалось, исчезало, мрак стер и поглотил силуэты, движение замедлилось. Теперь Севилла улавливал чье-то присутствие, лишь услышав вблизи себя дыхание. Рука прикоснулась к его груди. Он схватил ее. Рука Питера. Голос прошептал ему на ухо:

— Мы кончили, пора двигаться.

— Питер, — торопливо сказал Севилла, — я видел, что вы взяли револьвер. Мой совет — возьмите лучше гранаты. Когда несколько противников выскакивают вооруженными из машины, спасает только граната.

Сзади Арлетт, дыша ему в шею, шепнула:

— Сюзи хочет с тобой попрощаться.

Рука коснулась его плеча. Это была Сюзи. Она сказала ему на ухо тихо, вкладывая в слова всю душу:

— Желаю удачи, Генри. Генри, желаю удачи.

Она впервые назвала его по имени, он почувствовал, что она берет его лицо в свои ладони, наклонился, она прижала губы к его щеке и повторила одним дыханием и с той же проникновенностью:

— Желаю удачи, Генри.

Она отняла руки. Послышалось короткое сдавленное рыдание. Он понял, что женщины обнялись.

Севилла вздохнул всей грудью: добрая воля, забота о других, глубокая привязанность — все это тоже есть в человеке. Рука Питера скользнула вниз по его плечу, он поймал ее и сильно сжал.

— Пит, — сказал он тихо, припав губами к уху юноши, — я беру у вас маленькую лодку, чтобы поехать за Фа и Би.

Он сделал два шага к гавани, кто-то приблизился к нему. Знакомый запах волос, свежесть рук. Это Арлетт. У Арлетт невероятный слух, за метр от него она все расслышала. Она прижалась к нему, дотянулась до его уха:

— Я поеду с тобой, Генри.

Они проникли в расселину, где узкая лента воды образовывала бесчисленные зигзаги. Арлетт только изредка на мгновенье приходилось зажигать фонарь. Уже в третий раз за сегодняшний день Севилла проделывал этот путь, он знал его почти весь на ощупь, как знаешь темный коридор в доме, где прошло детство. По мере того как они все дальше проникали в скалу, он испытывал глубокое чувство облегчения и безопасности. Что-то подобное, вероятно, испытывали доисторические люди, когда они обнаруживали извилистую пещеру на склоне холма, даже если им приходилось сначала выгнать оттуда медведей, чтобы завладеть этим убежищем. Рогатины и топоры против клыков и когтей. Но стоило сражаться со стаей мохнатых «стопоходящих» великанов, чтобы завладеть их теплой, темной, глубокой и недоступной берлогой, где, прижавшись друг к другу, слившись в единую, источающую тепло человеческую груду, будущие владыки и разрушители планеты чувствовали себя столь же огражденными от ужасных опасностей внешнего мира, как во чреве матери.

— Ты можешь не гасить фонарь, — сказал Севилла громко, отталкиваясь двумя руками от скалистых стен последнего прохода, чтобы проникнуть в грот. Возможность снова громко говорить и видеть все вокруг представилась какой-то новой, неизведанной еще радостью.

— Фа! Би! — воскликнул он. Дельфины вынырнули около лодки, веселые, игривые, оживленные. — Нет, нет, не брызгайтесь, — крикнул Севилла, — нам предстоит долгий путь ночью по морю, мы замерзнем, если будем мокрыми. И слушайте: на фарватере и в море ни одного слова, ни одного слова на языке людей, говорите только свистами. Перед нами враг, справа и слева — враг.

Арлетт рассмеялась, это был ее первый смех за два дня.

— Дорогой, — сказала она с возбуждением, которого не могла подавить, — ты говоришь, как главнокомандующий, и у тебя также военные тайны, невероятнее всего то, что даже я не знаю, куда мы поплывем.

— Куда? На Кубу, — сказал он. — Я только об этом и думаю со вчерашнего дня. Мне даже казалось, будто я это тебе уже сказал. Отсюда, от Ки-Уэст, до Марианао едва сто пятьдесят километров. Куба — самое близкое иностранное государство и к тому же единственная страна в Латинской Америке, где то обстоятельство, что вы лишены американского паспорта, служит своего рода рекомендацией. Единственное также, откуда мы можем легко добраться самолетом до Праги, может быть, с кубинскими паспортами. Наша цель ясна: если нас не успеют схватить, оказаться вместе с Фа и Би до 13 января в одной из европейских столиц, чтобы во всеуслышание провозгласить истину. Мы провозгласим ее, если за это время Голдстейн не получит моего письма и не сумеет убедить Смита при помощи записи, сделанной сегодня утром. Мне кажется, что эта запись и сообщение о том, что мы с Фа и Би находимся в Праге, должна заставить Смита бить отбой. Мне не хотелось бы созывать пресс-конференцию, дабы рассказать о страшных вещах, творимых секретными службами в нашей стране. Будет вполне достаточно, если Смит заявит, что комиссия, изучавшая обстоятельства взрыва на «Литл Рок», сочла его гибель результатом несчастного случая.

В кромешной тьме обе лодки снова стояли рядом. Моторы были подняты. Весла лежали на валиках. Говорить приходилось вновь еле слышным шепотом. Севилла опять почувствовал тревогу, испытанную им несколько часов назад, когда дельфины сказали, что Боб знал все. Севилла ждал, когда Питер кончит укладывать свой мешки в маленькой лодке. Ожидание угнетало его, нервы были взвинчены, в висках стучало, под мышками струился пот, бездействие становилось невыносимым. Арлетт взяла его за руку, он тотчас же высвободил ее, ладонь была вся мокрая. А Питер никак не может закончить, он всегда такой скрупулезный, такой педантичный. Безумное нетерпение овладело Севиллой, гнев, смешанный с паникой. Он открыл рот — но сдержал себя. Наклонился к носу лодки и замер, как загипнотизированный. На него смотрел светящийся диск бортового компаса, как дружеский знак в океане темноты, единственно прочная и надежная точка во враждебном мире. И внезапно он вспомнил. Лето 1944 года. Нормандия. За изгородью во время ночной атаки светящиеся стрелки его наручных часов как будто вспыхнули и четко выделились в угрожающем смертью мраке. И тогда он почувствовал облегчение, все стало на свои места, разум вновь вступал в свои права. «Тодд, возьмите десяток человек, отправляйтесь разведать, что там у ручья, который слышится в глубине долины, и, если вам придется стрелять, не стреляйте друг в друга». Ощущение кошмара, когда надо двигаться вслепую и попадаешь все время в ловушки. Дьявольские нормандские изгороди. За каждой — немецкий пулемет, великолепно замаскированный, выжидающий в абсолютной темноте. Каждый раз от моего авангарда ничего не оставалось. Они умели сражаться. Прохладные руки Арлетт легли ему на затылок, он почувствовал ее губы около своего уха: