Виктория Холт - Храм любви при дворе короля

• Название: Храм любви при дворе короля
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Книжный клуб «XXI век»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-8237-0029-6

В романе известной английской писательницы Виктории Холт описываются события, связанные с легендарной личностью – королем Англии Генрихом VIII, окружившим себя красавицами-фаворитками, учеными мужами и смелыми воинами. Жестокий и умный Генрих VIII отправил на плаху не только своих «неверных» жен, но и гениального Томаса Мора.

---

А тут еще явился Томас Мор, ученый и писатель, принесший хвалебную поэму.

Король протянул Мору руку для поцелуя. Ему нравилось лицо этого ученого, и он с ласковой улыбкой велел Томасу подняться.

– Я помню вас, – сказал Генрих VIII, – в обществе известного ученого, Эразма. Не в Элтхеме ли мы встречались?

– Да, Ваше Величество, и ваша память о той встрече делает мне большую честь.

– Мы ценим наших поэтов. Наш двор не блещет образованностью. Мы сами чувствуем себя невеждой перед столь образованными людьми.

– Ваше Величество поражает своей образованностью весь мир.

Король улыбнулся, желая произвести благоприятное впечатление на Мора, инстинкт подсказал ему, что скромность понравится этому человеку с любезной складкой губ и проницательными глазами.

– Если и не своей, – сказал Генрих, – то своих подданных. Вы принесли мне стихи. Прочтите их вслух… пусть все слышат, что вы хотите высказать своему королю.

Томас стал читать; король слушал и проникался симпатией к этому человеку. Какие изящные фразы, какое изысканное выражение чувств! Ему нравилось то, что этот человек говорил о нем и его королеве.

– Благодарим вас, Томас Мор, – сказал Генрих, когда чтение окончилось. – Эти стихи мы будем хранить, как сокровище. Маунтджой говорил нам об этом вашем друге… Эразме. Мы должны призвать его сюда. Пусть все знают, что я хочу видеть при своем дворе образованных людей. Жаль, я не относился с большим вниманием к своим учителям. Пожалуй, охота и прочие развлечения чрезмерно увлекали меня.

– Ваше Величество, – ответил Томас, – скромные подданные не ждут, чтобы вы стали ученым, вам нужно управлять государством. Мы просим, чтобы вы оказали образованным людям в нашей стране свою милостивую поддержку.

Король завел с Мором беседу о теологии и астрономии. Королева присоединилась к ней, и Генрих остался этим доволен. Королю некоторые люди нравились независимо от того, стары они или молоды, веселы или серьезны. Теперь эти два человека приближены к нему… два его Томаса. Один Томас Вулси, другой Томас Мор.

* * *

Через два дня после коронации Алиса Миддлтон пришла на Барку с поссетом[5] для Джейн.

Едва она вошла, Маргарет показалось, что гостья первенствует в доме; правда, они с Мерси обрадовались, что вдова привела с собой дочку.

Девочки втроем сели на диван у окна и завели разговор. К изумлению Маргарет и Мерси, маленькая Алиса Миддлтон не изучала латыни.

– Что же ты будешь делать, когда вырастешь? – спросила потрясенная Маргарет. – Неужели, ты не хочешь доставить своему отцу удовольствие?..

И осеклась под взглядом Мерси. Он напомнил ей, что у этой девочки нет отца и поэтому говорить об отцах нельзя.

Она покраснела, в глазах ее появилось сочувствие. И ей и Мерси хотелось быть очень любезными с этой девочкой. Но маленькая Алиса не смутилась.

– Когда вырасту, я выйду замуж, – ответила она. – За богатого.

И принялась вертеть выбивающийся из-под шапочки золотистый локон. Не знающая отцовой ласки, она все же казалась очень довольной жизнью.

Тем временем ее мать громко говорила:

– Место это нездоровое. Готова поклясться, здесь очень сыро. Неудивительно, мистресс Мор, что вы скверно себя чувствуете. Выпейте немного поссета, вам полегчает.

Джейн сказала, что с ее стороны было очень мило прийти, потом принялась благодарить, потому что, твердила она снова и снова, не представляет, как добралась бы домой без помощи мистресс Миддлтон.

– Добрались бы, я в этом не сомневаюсь. Мы должны находить способы добиваться своего… Я всегда так говорю.

И мистресс Миддлтон улыбнулась, словно давая понять: «А раз я что-то говорю, значит, так оно и есть».

Вошел Томас, и Джейн обрадовалась, что он может лично поблагодарить вдову за любезность.

– Томас, – сказала она, – это мистресс Миддлтон, та добрая леди, что привела меня домой.

– Очень рад познакомиться с вами, мистресс Миддлтон. Жена говорила мне о вас много хорошего.

Вдова проницательно поглядела на него. Юрист! Ученый! Она не питала к ученым особого почтения, поскольку сомневалась, что они так же преуспевают, как торговцы тканями.

– Жаль, сэр, что у вас не нашлось времени повести жену с детьми поглядеть на шествие.

– Очень жаль, мадам.

– Томас, – громко спросила Джейн, – король… принял тебя?

Он кивнул.

– Мой муж писатель, – объяснила Джейн.

Губы Алисы Миддлтон искривились в усмешке. Писатель? Пишет слова? Что от них проку? То ли дело кипы хороших тканей. Люди покупают ткань. А кому нужно покупать писанину?

Благодарный вдове, Томас невольно позабавился ее нескрываемым презрением.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – вы не преклоняете колена в храме Литературы.

– Колена я преклоняю в церкви, как все добрые люди, и больше нигде. А литература? Надо же! Что это такое? Можно из нее построить дом? Соткать материю? Может она позаботиться о вашей жене, когда та падает в обморок на улице?

– Литература, мадам, способна подвигнуть мужчину или женщину на постройку дома. Прежде, чем человек начнет строить дом, в нем нужно пробудить желание это сделать. Литература способна заставить человека – или лучше сказать женщину – так захотеть одеться в новое платье, что она примется ткать материю. Теперь о падающей в обморок жене: предположим, некая леди способна прочесть о замечательном зрелище; воображение, усиленное прочитанным, может привести ее к мысли, что нет нужды стоять в давке, смотреть своими глазами на то, что она способна представить усилием воли.

– Ерунда это! – ответила Алиса. – Свои глаза меня вполне устраивают. Ткать я умею отлично, и никакие слова в помощь мне не требуются. Если не могу построить дом, то способна содержать его в чистоте. А что до латыни, на которой ученые разговаривают между собой, то я вполне обхожусь, сэр, родным языком.

– Позвольте заверить вас, мадам, я в этом не сомневаюсь… вы обходитесь им замечательно.

– Но мой муж поэт, – с легким упреком сказала Джейн.

– Стихами хлеба не испечешь. И, как я слышала, не наживешь богатства.

– Кто говорит о богатстве, мадам?

– Я говорю, сэр. Штука это в жизни не лишняя. Что бы вы ни говорили мне, достигается она трудом и бережливостью… а не писанием стихов.

– Истинное богатство принадлежит духу, мадам, и у духа свои способы обогащения. Богатым можно назвать лишь того, кто понимает, как пользоваться богатством. Если человек скапливает громадные деньги, чтобы только пересчитывать их, он похож на пчелу в улье. Она трудится; мед едят другие.

– Я веду речь о деньгах, а не о меде, мастер Мор. Похоже, вы не способны говорить по существу. Улыбайтесь, улыбайтесь. На мой взгляд, это я должна улыбаться.

На щеках Алисы появился легкий румянец. Ей нравился этот человек, потому она и давала ему то, что называла отповедью; на тех, кого считала недостойным этого, она не стала бы тратить слов.

Лицо у него, решила Алиса, приятное, добродушное. Человек умный, но кое в чем беспомощный. Она бы не прочь кормить его своим поссетом, нарастить жирок на адвокатских костях своим маслом. Можно ручаться, он слишком много думает о том, что входит в его голову, и очень мало о том, что в желудок.

– Его стихи посвящены королю, – сказала Джейн. – Король принял их, Томас?

– Да. Взял собственными руками и похвально о них отозвался.

На губах его играла легкая улыбка. Маргарет оставила девочек, подошла и встала возле него. Она радовалась тому, что король любит ее отца. Этого короля им нечего бояться. Взяв отцову руку, девочка крепко ее стиснула.

– Значит, король любит стихи! – произнесла мистресс Миддлтон несколько смягчившимся голосом.

– Да, мадам, – сказал Томас. – Может, то, что король любит сегодня, мистресс Миддлтон полюбит завтра?

– И он принял их… из ваших рук?

– Да, из моих.

Томасу припомнилась эта сцена. Он позволял себе слегка тешить самолюбие тем, что известен, как писатель. И не раз называл художественный талант Божьим даром. Но похвалам особо не радовался. Однако теперь с удовольствием вспоминал восхищение короля его стихами.

Мистресс Миддлтон же смотрела теперь на него с уважением.

Юрист и ученый невысоко стояли в ее глазах; человек, который разговаривал с королем, – гораздо выше.

* * *

Следующие два года оказались у Маргарет насыщенными. Прежде всего, для нее стали очень важны два человека. Оба были гостями в доме; правда, одна жила по соседству и постоянно наведывалась, другой жил с ними, как член семьи.

Первой была Алиса Миддлтон. Маргарет не любила ее, хотя сознавала доброжелательность этой женщины. Вдова искренне считала, что все, кто поступает не так, как она, совершают ошибку. Если какая-то домашняя работа делалась не по ее правилам, значит, никуда не годилась. Она учила Джейн с дочерьми единственному способу печь наилучший хлеб, показывала им, как лучше всего засаливать мясо. Объясняла, как нужно воспитывать детей. Они должны слушаться старших, за упрямство их нужно пороть, их должно быть видно, но не слышно, и они не должны разговаривать на языческих наречиях, которые старшие могут не понимать.