Андрей Жвалевский - Правдивая история Деда Мороза

• Название: Правдивая история Деда Мороза
• Автор: Андрей Жвалевский
• Жанр: Детская проза

…Инженер-путеец Сергей Иванович Морозов, прогуливаясь в Рождество перед Новым 1912 годом со своей женой Машей по Косому переулку в Санкт-Петербурге, попадает под волшебный снег, который, оказывается, выпадает здесь один раз в пятьдесят лет. Сами того еще не ведая, супруги становятся на следующие полстолетия исполнителями новогодних детских мечтаний — Дедом Морозом и Снегурочкой. Они потрясены новыми возможностями и долго считают все творимые ими чудеса случайными совпадениями. Но глаза героям романа открывают птёрки и охли — представители волшебного народца, которые становятся их постоянными помощниками в предновогодние дни и ночи…

«Подлинная история Деда Мороза» соединяет в себе волшебную сказку и рассказ о реальной истории России в ХХ веке. Она адресована детям 8 — 12 лет, тем, кто еще не расстался окончательно с верой в новогоднее чудо, но уже готов узнавать правду о жизни и истории своей страны.

---

— Эх, люблю я этот район, хорошо здесь! Тихо, красиво, уютно…

Машины юбки тихо шелестели, сапожки поскрипывали по снегу. Она шла и разглядывала красивые особняки, не замечая, что Сергей Иванович насупился. И насупился еще больше, когда Маша остановилась у одного особняка — когда-то Бутурлинского. Нынче в нем расположилось посольство Австро-Венгрии.

— А представляешь, — сказала Маша, — если б это был не Бутурлиной особняк, а Морозовский! Как ты думаешь, я бы хорошо выглядела на этой террасе? — Только тут, не дождавшись быстрого ответа, Маша спохватилась, заметила, что супруг уже мрачнее тучи. — Шучу я, шучу! Что ты надутый, как цеппелин? Мне наш дом очень нравится. А здесь пусть бояре да дипломаты живут. — Маша погладила по щеке немного оттаявшего мужа и повела его дальше. — Просто дома тут красивые очень. Представляешь, они же тут уже лет 50 стоят и простоят еще лет 200. И нас уже не будет, а люди все будут ходить и любоваться! И церковь вот эта, Сергиевская… Видишь вон ту бабушку, что внучку ведет… А через пятьдесят лет та свою внучку сюда приведет, а потом та свою внучку… Знаешь, что я иногда думаю? Что если бы все, каждый, потихоньку свою жизнь записывали, как бы это было здорово! Вот кажется: что писать, и так все помнишь, а через сто лет как это будет людям интересно! Что мы носили, куда ходили? А вдруг у них, через сто лет все по-другому будет?

— Ну как уж так особенно по-другому? — не выдержал, разулыбался Сергей Иванович, — шляпки, что ли, будут с другими полями?

— При чем тут шляпки? Хотя это тоже очень интересно… А вдруг через сто лет все-все люди будут жить вот в таких домах! И болеть не будут, совсем не будут! И не будет несчастных детей!

К этому времени пара уже подходила к Гагаринской улице, куда всего несколько часов назад дядя отводил племянника.

— М-да… Чтоб детей несчастных не было, придется все гимназии поотменять, вот тогда они и будут в мяч гонять весь день и снеговиков лепить. О! Я знаю, как сделать всех детей счастливыми! Нужно букву «ять» отменить!

Маша сначала посмотрела на мужа огромными глазами, а потом расхохоталась.

— А как же без нее? Чем же первоклашки заниматься будут весь год?

Супруги отсмеялись, и тема всеобщего детского счастья была закрыта.

* * *

Морозовы свернули на Косой переулок и разом остановились.

На улице было необыкновенно тихо.

И снег вдруг пошел — белый, пушистый и ме-е-едленный-ме-е-едленный. Он как будто зависал в воздухе перед тем, как упасть на землю.

Неизвестно сколько простояли Морозовы в переулке, по которому ходили до того тысячу раз.

— Какая красота! — первой пришла в себя Маша. — Прямо как в сказке.

— Я частенько здесь хожу, а привели б сюда с закрытыми глазами — нипочем бы места не узнал! — согласился Сергей Иванович.

Морозовы переглянулись и разом осторожно шагнули в Косой переулок.

И чем глубже они входили в переулок, тем волшебнее становилось вокруг. Дома за кружевной завесой снегопада казались сказочными замками. Небо опустилось низко-низко, как свод огромной пещеры. И снег то ли падал с этого свода, то ли, наоборот, летел вверх, как будто какой-то великан сдул пушинки с миллиона пышных одуванчиков.

И еще — было фантастически тихо.

Так тихо, что слышно, как снежинки ударяются одна о другую.

В середине переулка Маша снова остановилась. Остановился и Сергей Иванович.

— Слышишь? — спросила Маша шепотом.

Сергей Иванович прислушался и кивнул.

Шум сталкивающихся снежинок становился чуть громче и отчетливее, он все больше напоминал музыку. Словно огромный оркестр тихо-тихо играл на колокольчиках какую-то необычную мелодию.

Снег повалил сильнее, но было совсем не страшно, а… волшебно. Снегопад стоял уже сплошной стеной, он начал медленно кружить вокруг мужа и жены, словно пытаясь их завернуть в снежную простыню. Где право? Где лево? Где стены домов?

Подчиняясь ускоряющемуся ритму, Маша начала вальсировать и звонко рассмеялась.

— Смотри, снег танцует. Раз, два, три, раз, два, три…

Полы Машиного пальто развевались, и Сергею Ивановичу даже показалось, что из снега соткался кавалер, который ведет его Машу в танце. Теперь музыка колокольчиков звучала совершенно ясно.

— Ой, где-то сегодня бал, — сказала Маша и замерла от восторга.

Потому что в эту минуту снег вокруг них стал разноцветным. Сотни огней вспыхнули в каждой снежинке вокруг них. Сергей Иванович и Маша стояли, как завороженные, смотрели, как цветные снежинки падают на их волосы, на их одежду. Тают, но от этого только становятся ярче, отражаясь одна в другой.

Казалось, у них еще не было минуты счастливее этой, казалось, что вся их жизнь была только ожиданием этого снегопада и что теперь все изменится…

* * *

Сергей Иванович Морозов пришел в тот день в депо с большим опозданием, собственно он появился на работе только после обеда.

Вел он себя совершенно необычно — был тих, неразговорчив. Не балагурил, не смеялся заливисто… Сначала сослуживцы решили, что беда у человека стряслась, потом присмотрелись — а он улыбается. Широко, открыто, по-доброму, просто в широченной бороде эту улыбку не сразу и разглядишь. И поняли, что если что и стряслось у этого человека, то только хорошее.

* * *

— Ванечка, вставай! Будешь так спать — Сочельник проспишь!

— Дядя Сережа, я такой сон видел!

Ваня, осознав, что возле его постели не мама, а дядя, мгновенно проснулся и сел на кровати.

— Дядь Сереж, помнишь, мы с тобой на выставку ходили, там поезда были маленькие? Представляешь, я во сне увидел такую же железную дорогу! Сама малюсенькая, паровозик по полу в комнате ездит, между стульев, но рельсы настоящие! И вагончики тоже. А из вагончиков все можно выгружать. И елочки вокруг растут, почти как живые! И даже машинист в паровозе есть.

Ваня выпаливал все увиденное с закрытыми глазами, чтобы не размазать картинку, которую видел до сих пор.

— Эх ты, придумщик!

Дядя обнял мальчика, тот забрался к нему на колени, и вдруг в голове у Сергея Ивановича отчетливо вспыхнула та же картинка — железная дорога, поезд, елочки и даже крошечный шлагбаум на крошечном переезде.

И ему ужасно захотелось, чтобы вся эта красота принадлежала его племяннику. Просто захотелось, и все.

Слегка ошарашенный ярким видением, Сергей Иванович мотнул головой, подкинул Ванечку к потолку и отправился здороваться с остальными детьми.

* * *

За пару дней до праздника все дети в доме садились делать елочные игрушки. Это было нечто вроде катастрофы, но катастрофы ожидаемой. Дети ждали ее с восторгом, а взрослые — понимая, что ее не избежать.

Сначала на свет извлекался заветный чемоданчик со всяческими волшебными причиндалами. Листы разноцветной бумаги, золотая и серебряная канитель, бристольский картон, вата, проволока, блестки, бусины. Все это раскладывалось на огромном столе в кухне, который предварительно застилали старыми газетами.

Далее варился клей. Дети завороженно наблюдали за тем, как растворяется крахмал. Сначала получалось непрозрачное варево, а потом вдруг становилось прозрачным.

Каждый год взрослые боялись, что чей-нибудь любопытный носик обольют-таки кипятком. Выгнать эти носики из кухни было невозможно ни под каким предлогом.

А потом… А потом начиналось самое интересное! Дети клеили, крутили, лепили, резали, пришивали, плакали и смеялись, дрались и мирились. Забывали про обед и ужин. Иногда выбегали в гостиную с криками:

— Смотри, что у меня получилось!

И мама стонала от восторга при виде крошечной бонбоньерки и от ужаса при виде волос в клее, платья в вате или безнадежно испорченных брюк, на которые «Колька вылил чернила, но ты, мамочка, не волнуйся».

Ближе к вечеру мама не выдерживала, приходила, просила строгим голосом:

— Вы, пожалуйста, заканчивайте, а то уже спать пора.

Дети знали, как с этим бороться.

— Мамочка, а помоги мне, пожалуйста, кукле волосы приклеить, — невинным голосом просит Наташа.

Мама берет в руки куклу.

— А платье у нее уже есть?

— Нет, — Наташа прячет хитрющие глазки.

— Да как же она будет без платья? — возмущается мама.

И через час папа находит маму на кухне, всю в нитках, измазанную клеем, а куклу не только с приклеенными волосами, но и в бальном платье из настоящих кружев.

Папа хватается за голову, разгоняет всех по кроватям, клятвенно обещая детям, что завтра это безобразие будет продолжено.

И вот завтрашнее утро наступило. Вся кухня завешана разноцветными бусами, гирляндами и флажками. На печке сохнут котики, лебеди, ангелы, звездочки, шарики, коробочки и просто звери, которых никто не смог опознать.

Торжественный момент, все ждут дядю Сережу.

А дядя Сережа, спустившись из Ваниной спальни, медленно прохаживается по кухне, скидывает сюртук, берет кисточки, долго готовит краски, мудрит, перемешивает. Дети не торопят, они тихонько сидят и млеют от удовольствия. А потом неопознанные зверюшки оживают, приобретают характеры. Только что был недоделанный шарик, а стал котик, свернувшийся клубком. Один глазик закрыт, а второй чуть приоткрыт, это он мышку ждет. А вот и мышка — смешная такая, носик пуговкой, глазки-щелочки. Маленькая Софья, которой только недавно исполнилось два годика, та, что создала этот крохотный кривой комочек, пытаясь сделать ровный шарик, визжит от восторга.