Михаил Геллер - Машина и Винтики

• Название: Машина и Винтики
• Автор: Михаил Геллер
• Жанр: Философия

Михаил Геллер родился в 1922 г. По образованию историк, доктор исторических наук. В конце 60-х гг. вынужден был уехать из СССР. С 1969 года живет и работает в Париже. Профессор Сорбонны. Автор ряда книг, исследующих различные аспекты русской истории и литературы советского периода, издававшихся в Англии, Франции, Польше, Венгрии и других странах. В Советском Союзе работы М.Геллера по понятным причинам ранее не публиковались. "Машина и винтики" – первое исследование, которое приходит к новому российскому читателю. В книге анализируется и раскрывается тщательно отработанный советским государством процесс оболванивания человека, превращения его в тот своеобразный психологический феномен, который в просторечии именуется "совок". Сейчас издательством "МИК" готовится к выходу в свет трехтомное издание, которое представит правдивую и полную картину истории Советского Союза с 1917 года до его роспуска в Беловежской пуще. В трехтомник войдут книги "Утопия у власти", написанная совместно с А.Некричем, и "Седьмой секретарь. Блеск и нищета Михаила Горбачева". Работы М.Геллера отличают высокая научная объективность, ясность освещения сложных исторических процессов, глубокое проникновение в их психологическую подоплеку и искренняя боль за судьбу России. Издательство: "МИК" 1994 г. Михаил Геллер Машина и винтики. История формирования советского человека Мягкая обложка, 336 стр. ISBN 5-87902-084-3 Тираж: 1000 экз. Формат: 60х84 1/16

---

Связь между цифрой и движение к Цели становится аксиомой, основой советской идеологии, как утверждение связи между базисом и надстройкой.

В эпоху НЭПа (1921-1929), в годы передышки, временного замедления гонки в коммунизм, ведутся политические споры между наследниками Ленина относительно дефиниции очередного этапа движения к Цели. Победа сталинской формулы – социализм в одной стране – становится сигналом начала тотальной планификации жизни страны.

Моделью становится первый пятилетний план, утвержденный в апреле-мае 1929 г. Отношение Сталина к плану раскрывало его отношение к цифрам, понимание значения, функции "планового хозяйства". Экономисты готовили "контрольные цифры" первой пятилетки около 3 лет. Они представили два варианта плана: исходный и оптимальный. Экономисты были специалистами старой, дореволюционной школы, считавшими, что цифры должны быть связаны с конкретной реальностью. Они не понимали характера строившейся системы. Первоначально был утвержден оптимальный план. Но очень скоро он был отброшен, как тормозящий стремительное движение вперед. Утверждаются супероптимальные контрольные цифры. Этого, однако, недостаточно. Вводится новое понятие: перевыполнение плана. Любая цифра должна быть превышена. Все те, кто возражает, объявляются "предельщиками", врагами, пытающимися помешать победе социализма. Первая пятилетка "выполняется" в 4 года, некоторые отрасли промышленности рапортуют о ее выполнении в 2 или 2,5 года.

Сталин утверждает закон плановой системы: темпы решают все! Это означало, что цифры решают все. "Пятилетка", определенный отрезок пути в Рай, становится единицей советского времени. Причем в отличие от других единиц времени, мер и весов эталона советского времени нет: оно определяется постановлением ЦК партии. Польский писатель Тадеуш Конвицкий изобразил в одном из своих романов Польшу 70-х годов, как страну, в которой изъяты все календари – единственный оставшийся хранится в сейфе в ЦК партии. В Советском Союзе были изъяты не только календари, но и часы – страна стала жить по времени, которое декретирует ЦК партии. Можно считать символом правило, по которому родственники, приезжающие в лагерь на свидание, должны перед визитом сдавать свои часы.

Споры о достоинствах и недостатках планирования не прекращаются. Пример советской пятилетки оказался заразительным. Гитлер первым понял преимущества планификации и ввел "шестилетку". После второй мировой войны, несмотря на острую критику немногих проницательных умов,5 идея "планируемой экономики" распространяется, завоевывая себе место не только в странах социалистического лагеря, но и в странах свободнорыночной экономики. В социалистических странах, по советской модели, планирование стремится к тотальному захвату жизни, в несоциалистических странах используются "элементы планификации". Количественные различия определяют качественную разницу между странами тотальной и частичной планификации. Широчайшие возможности, которые планификация дает власти, позволяют считать, что элементы планирования как микроб, внесенный в организм, станут причиной болезни – перерождения организма.

Стандартный упрек плановой экономике формулируется экономистами и с экономической точки зрения логичен: народное хозяйство система настолько сложная, что невозможно предусмотреть все ее связи, учесть все ее параметры, предвидеть все результаты. Экономисты справедливо отмечают очевидный факт непрерывного усложнения экономических связей в эпоху научно-технической революции второй половины двадцатого века. Это заметил даже Ленин, обнаруживший через несколько месяцев после революции, что кухарка не сможет одновременно готовить обеды и управлять государством, как он предвидел в августе 1917 г. Советский экономист Игорь Бирман в книге, написанной в эмиграции, указывает: неразрешимо сложно оказалось "выявление экономических целей страны"; невероятно тяжелым "выбор наилучших вариантов на разных уровнях хозяйствования".6

Критиковать советскую систему планирования приятно, ибо легко: низкий уровень жизни в социалистических странах ныне общепризнан. Такая критика по аналогии упускает главное: планирование советского типа не является техникой прогнозирования экономического развития, это могучее средство обработки человеческого сознания.

Создатели и хранители советской тотальной планификации никогда не скрывали функций "социалистического планирования". Наши планы, указывала в 1930 г. Малая советская энциклопедия – "планы продвижения к социализму". Полвека спустя задача остается прежней: "Государственные планы были и остаются огромной организующей и мобилизующей силой…"7

Планирование, власть над временем, соблазняли в эпоху энтузиазма и надежд на скорое прибытие к Цели, давать точные, научно обоснованные даты достижения конечной станции – коммунизма. Утверждение первого пятилетнего плана позволило теоретику-марксисту объявить, что ровно через 15 лет, в 1944 году, "наше поколение сможет увидеть социализм".8 В 1961 г. Хрущев торжественно, в докладе на Семнадцатом съезде, объявил, что коммунизм будет построен ровно через 20 лет – в 1982 году. Юрий Андропов, избранный генеральным секретарем ЦК в тот самый момент, когда очередное пророчество не сбылось, счел необходимым предупредить о задержке, о том, что "страна находится в начале… длительного исторического этапа".9 Но он сохранил за собой полное право определить момент достижения Цели, регулировать движение, власть над временем.

Власть над временем превращает "движение вперед", прогресс – планирование прогресса в этическую категорию. Первый народный комиссар просвещения Луначарский, узнав, что во время захвата власти в Москве в октябре 1917 года были разрушены кремлевские соборы (позднее выяснилось, что это был лишь слух), подал в отставку. Ленин убедил Луначарского взять отставку назад словами: "Как вы можете придавать такое значение тому или другому старому зданию, как бы оно ни было хорошо, когда дело идет об открытии дверей перед таким общественным строем, который способен создать красоту, безмерно превосходящую все, о чем могли только мечтать в прошлом".10

План, единица движения в будущее, становится этической категорией, объясняющей и оправдывающей поведение строителей нового мира. Положительный герой эпохи первой пятилетки категоричен: "Мораль? У меня нет времени, чтобы задуматься над этим словом. Я занят. Я строю социализм. Но, если бы мне пришлось выбирать между моралью и штанами, я бы выбрал штаны. Наша мораль – это мораль сотворения мира".11 Руководитель эпохи зрелого сталинизма объясняет своей супруге: "Мы бежим наперегонки с капиталистическим миром. Сперва надо построить дом, а потом уже вешать картинки". В ответ на упреки в жестоком отношении к людям, к рабочим, он заявляет: "Вот ты говорила о том, что у меня крайности. У того, кто работает на материальный базис, крайностей быть не может. Потому что материя первична".12 Таким образом движение вперед по плану становилось и философской категорией.

Планификация была, конечно, и категорией политической. Логичность идеи планирования, убедительность аргументе в пользу планового развития подтверждались в начале 30-х годов катастрофой мирового экономического кризиса, вызванного, как легко доказывали советские идеологи, капиталистической стихией. В ленинском словаре "стихия" -неуправляемое движение – всегда было словом с отрицательным значением. Партия всегда настаивала на необходимости борьбы со "стихией". Планирование – стало великолепным свидетельством неограниченных возможностей борьбы со злом. "Социализм, – убеждал пропагандист плана в 1934 г. – по своим возможностям более производителен, чем капитализм. Он базируется на плане, а не на анархии рынка. Через три-четыре года или, вернее, через пятнадцать-двадцать лет мы сможем обеспечить для всего населения более высокий уровень жизни, нежели его имеет сейчас рядовой буржуа Америки".13

Среди многообразных функций планирования значительную роль играло стремление к экономической интеграции страны, отвергая, пренебрегая особенностями национальных районов. В 1921 г. организуется Госплан (государственная общеплановая комиссия), поручивший И. Г. Александрову разработать концепцию рационального развития производительных сил. "Наша концепция создания автономных областей, – писал в обоснование плана автор. – базируется на совершенно новом принципе целесообразного разделения государства на основе рационально-экономической, а не на основе пережитков утерянных суверенных прав".14 Эта же концепция лежала в основе Совета экономической взаимопомощи, образованного в начале 1949 г. Интеграция экономических планов стран Восточной Европы, в которых коммунисты пришли к власти, должна была, по мысли Сталина, создать могучий блок, способный присоединить к себе – мирным или военным путем – Западную Европу. Как выразился Сталин – деятельность СЭВ "будет иметь большее значение, чем Коминтерн".15