Николай Карамзин - Избранные сочинения. В двух томах. Том 2.

• Название: Избранные сочинения. В двух томах. Том 2.
• Автор: Николай Карамзин
• Жанр: Русская классическая проза

Редактор В. Морозова Художественный редактор Г. Курочкина Технический редактор В. Алексеева Корректор Э.Урицкая Составление подготовка текста и примечания Г. Макогоненко.

---

Он боится разбудить ее;

он досадует, что сердце в нем

бьется с частым, сильным трепетом;

он дыхание в груди своей

останавливать старается,

чтобы долее красавицу

беспрепятственно рассматривать.

Но ему опять желается,

чтоб красавица очнулась вдруг

ему хочется глаза ее -

верно, светлые, любезные -

видеть под бровями черными,

ему хочется внимать ее

гласу тихому, приятному;

ему хочется узнать ее

любопытную историю,

и откуда, и куда она,

и зачем, девица красная

(витязь думал и угадывал,

что она была девицею),

ездит по свету геройствовать,

подвергается опасностям

жизни трудной, жизни рыцарской,

не щадя весенних прелестей,

не бояся жара, холода.

«Руки слабой, тленной женщины

могут шить сребром и золотом

в красном и покойном тереме, -

не мечом и не копьем владеть;

могут друга, сердцу милого,

жать с любовью к сердцу нежному, -

не гигантов на полях разить.

Если кто из злых волшебников

в плен возьмет девицу юную,

ах! чего злодей бесчувственный

с нею в ярости не сделает?» -

Так Илья с собой беседует

и взирает на прекрасную.

Время быстрою стрелой летит;

час проходит за минутами,

и за утром полдень следует -

незнакомка спит глубоким сном.

Солнце к западу склоняется,

и с эфирною прохладою

вечер сходит с неба ясного

на луга и поле чистое -

незнакомка спит глубоким сном.

Ночь на облаке спускается

и густыя тьмы покровами

одевают землю тихую;

слышно ручейков журчание,

слышно эхо отдаленное,

и в кусточках соловей поет -

незнакомка спит глубоким сном.

Тщетно витязь дожидается,

чтобы грудь ее высокая

вздохом нежным всколебалася;

чтоб она рукою белою

хотя раз тихонько тронулась

и открыла очи ясные!

Незнакомка спит по-прежнему.

Он садится в голубом шатре и,

взирая па прекрасную,

видит в самой темноте ночной

красоту ее небесную, видит -

в тронутой душе своей

и в своем воображении;

чувствует ее дыхание

и не мыслит успокоиться

в час глубокая полуночи.

Ночь проходит, наступает день;

день проходит, наступает ночь -

незнакомка спит по-прежнему.

Рыцарь наш сидит как вкопанный;

забывает пищу, нужный сон.

Всякий час, минуту каждую

он находит нечто новое

в милых прелестях красавицы;

и – недели целой нет в году!

Здесь, любезные читатели,

должно будет изъясниться нам,

уничтожить возражения

строгих, бледнолицых критиков:

«Как Илья, хотя и Муромец,

хоть и витязь Руси древния,

мог сидеть неделю целую,

не вставая, на одном месте;

мог ни маковые росинки

в рот не брать, дремы не чувствовать?»

Вы слыхали, как монах святой,

наслаждаясь дивным пением

райской пестрой конопляночки,

мог без пищи п без сна пробыть

не неделю, но столетие.

Разве прелести красавицы

не имеют чародействия

райской пестрой конопляночки?

О друзья мои любезные!

если б знали вы, что женщины

могут делать с нами, бедными!..

Ах! спросите стариков седых;

Ах! спросите самого меня…

и, краснея, вам признаюся,

что волшебный вид прелестницы, -

не хочу теперь назвать ее! -

был мне пищею небесною,

олимпийскою амврозией;

что я рад был целый век не спать,

лишь бы видеть мог жестокую!..

Но боюся говорить об ней

и к герою возвращаюся.

«Что за чудо! – рыцарь думает. -

Я слыхал о богатырском сне;

иногда он продолжается

три дня с часом, но не более;

а красавица любезная…»

Тут он видит муху черную

на устах ее малиновых;

забывает рассуждения

и рукою богатырскою

гонит злого насекомого;

машет пальцем указательным

(где сиял большой златой перстень

с талисманом Велеславиным) -

машет, тихо прикасается

к алым розам белолицыя -

и красавица любезная

растворяет очи ясные!

Кто опишет милый взор ее,

кто улыбку пробуждения,

ту любезность несказанную,

с коей, встав, она приветствует

незнакомого ей рыцаря?

«Долго б спать мне непрерывным сном,

юный рыцарь! (говорит она)

если б ты не разбудил меня.

Сои мой был очарованием

злого, хитрого волшебника,

Черномора-ненавистника.

Вижу перстень на руке твоей,

перстень добрыя волшебницы,

Велеславы благодетельной:

он своею тайной силою,

прикоснувшись к моему лицу,

уничтожил заклинание

Черномора-ненавистника».

Витязь сиял с себя пернатый шлем:

чернобархатные волосы

по плечам его рассыпались.

Как заря алеет на небе,

разливаясь в море розовом

пред восходом солйца красного,

так румянец на щеках его

разливался в алом пламени.

Как роса сияет на поле,

серебренная светилом дня,

так сердечная чувствительность

в масле глаз его светилася.

Стоя с видом милой скромности

пред любезной незнакомкою,

тихим и дрожащим голосом

он красавице ответствует:

«Дар волшебницы любезный

мил и дорог моему сердцу;

я ему обязан счастием

видеть ясный свет очей твоих».

Взором нежным, выразительным

он сказал гораздо более.

Тут красавица приметила,

что одежда полотняная

не темница для красот ее;

что любезный рыцарь-юноша

догадаться мог легохонько,

где под нею что таилося…

Так седой туман, волнуяся

над долиною зеленою,

не совсем скрывает холмики,

посреди ее цветущие;

глаз внимательного странника

сквозь волнение туманное

видит их вершинки круглые.

Незнакомка взор потупила – закраснелася,

как маков цвет,

и взялась рукою белою

за доспехи богатырские.

Рыцарь понял, что красавице

без свидетелей желается

нарядиться юным витязем.

Он из ставки вышел бережно,

посмотрел на небо синее,

прислонился к вязу гибкому,

бросил шлем пернатый на землю

и рукою подпер голову.

Что он думал,

мы не скажем вдруг;

но в глазах его задумчивость

точно так изображалася,

как в ручье густое облако;

томный вздох из сердца вылетел.

Конь его, товарищ, верный друг,

видя рыцаря, бежит к нему;

ржет и прыгает вокруг Ильи,

поднимая гриву белую,

извивая хвост изгибистый.

Но герой наш нечувствителен

к ласкам, к радости товарища,

своего коня надежного;

он стоит, молчит и думает.

Долго ль, долго ль думать Муромцу?

Нет, недолго: раскрываются

полы светло-голубой ставки,

и глазам его является

незнакомка в виде рыцаря.

Шлем пернатый развевается

над ее челом возвышенным.

Героиня подпирается

копием с булатным острием;

меч блистает на бедре ее.

В ту минуту солнце красное

воссияло ярче прежнего,

и лучи его с любовию

пролилися на красавицу.

С кроткой, нежною улыбкою

смотрит милая на витязя

и движеньем глаз лазоревых

говорит ему: «Мы можем сесть

на траве благоухающей,

под сенистыми кусточками».

Рыцарь скоро приближается

и садится с героинею

на траве благоухающей,

под сенистыми кусточками.

Две минуты продолжается

их глубокое молчание;

в третью чудо совершается…

К самому себе

Прости, надежда!., и навек!

Исчезло все, что сердцу льстило,

Душе моей казалось мило;

Исчезло! Слабый человек!

Что хочешь делать? обливаться

Рекою горьких, тщетных слез?

Стенать во прахе и терзаться?..

Что пользы? Рока и небес

Не тронешь ты своей тоскою

И будешь жалок лишь себе!

Нет, лучше докажи судьбе,

Что можешь быть велик душою,

Спокоен вопреки всему.

Чего робеть? ты сам с собою!

Прибегни к сердцу своему:

Оно твой друг, твоя отрада,

За все несчастия награда -

Еще ты в свете не один!

Еще ты мира гражданин!..

Смотри, как солнце над тобою

Сияет славой, красотою;

Как ясен, чист небесный свод;

Как мирно, тихо все в природе!

Зефир струит зерцало вод,

И птички в радостной свободе

Поют: «Будь весел, улыбнись!»

Поют тебе согласным хором.

А ты стоишь с унылым взором,

С душою мрачной?.. Ободрись

И вспомни, что бывал ты прежде,

Как мудрым в чувствах подражал,

Сократа сердцем обожал,

С Катоном смерть любил, в надежде

Носить бессмертия венец.

Житейских радостен конец

Да будет для тебя началом

Геройской твердости в душе!

Язвимый лютых бедствий жалом,

Забвенный в темном шалаше

Всем светом, ложными друзьями,

Умей спокойными очами

На мир обманчивый взирать,

Несчастье с счастьем презирать!

Я столько лет мечтой пленялся,

Хотел блаженства, восхищался!..

В минуту все покрылось тьмой,

И я остался лишь с тоской!

Так некий зодчий, созидая

Огромный, велелепный храм