Китлинский - Клан – моё государство 3.

• Название: Клан – моё государство 3.
• Автор: Китлинский
• Жанр: Современная проза

---

– Саш, зачем тебе такая информация?

– Да ни к чему,- Сашка стал укладывать в вагонетку шпур.- Ты пойми, Андрюха, что человек это прежде всего информация. У каждого она разная. Возможность получить её у всех одинаковая. Только кто-то не жалеет времени на её изучение, а другой не прикасается к ней, считая её не нужной. Если крестьянин будет знать высшую математику, это ему не прибавит ничего, но ведь и не убавит. Оттого, что человек знает, зависит многое в его жизни и жизни окружающих его людей, а объём его знаний поднимает человека на более высокий уровень, чем остальных, знающих меньше. И я тебе, говоря о Жукове, открываю только часть данных, что у меня есть. Не произношу того, что Вторую мировую мы выиграли не благодаря талантам маршалов и генералов, а благодаря тому, что завалили трупами солдат половину Европы. Они смертью своей одержали победу. Да ко всему дети в тылу у станков, да бабы в деревеньках впрягшиеся в плуги. Вот они и есть победители. Так что информация она продукт скользкий весьма.

– А что толку?- усомнился Снегирь.- Вот нынешние: Гайдар, Чубайс, Шохин и остальная братия умные вроде бы, а у них ни черта не получается.

– А я тебе не сказал, что знание всегда идёт в пользу. Иной столько себе нагрузит, что сам потом не может разобраться, что главное, в чём приоритет. Путается, скачет в набранном хаосе, как кенгуру, но истины ему не видно. Потому что он грузил в мозги без логики, и время ему досталось такое, в котором не умели научить точности определения главного. Про нынешний кабинет министров я говорить не хочу, они, безусловно, умные, но для самих себя. Красная профессура. Знания в них может и есть необходимые, но не более, только в знаниях этих им никто акценты не расставил. Они не знают, что есть такое реальный механизм исполнения, а это искусство управления. Модель, предложенная ими для России, прошла апробацию во многих странах мира и почти нигде не дала сбоев. Притом, что в каждой стране в систему вносили специфику. Что это? Да всё. И национальная самобытность, духовный уровень народа, географическое положение, климатические условия, наличие ресурсов, состояние экономики в данный момент времени, ситуация в политической жизни, а главное – точное знание системы устройства при прежней власти. Это краткий перечень. Вообще-то его можно продолжать до бесконечности, так как он конкретно должен упереться в человека, в его индивидуальность. Они этого ничего не знали, даже толком не представляли, как функционировал механизм управления страной, а только представляли себе это во снах, реально его можно почувствовать, только просидев в нём десять лет, это минимум. Это я про старый механизм тебе толкую, до Горбачёвской перестройки. Михаил Сергеевич тоже думал, что он дока и стал механизм перебирать, пытаясь его усовершенствовать, как ему казалось, а вместо этого совсем всё развалилось после его слияний, переподчинений, упразднений, сокращений. А эти сынки получили в наследство некого урода, и воспользовались им неправильно. Ведь на территории, которая ныне поименована Российской Федерацией главными были союзные министерства. Борис Николаевич в пику Горбачёву, став президентом России, стал создавать свои министерства, но когда Союз рухнул, у него ещё не было полнокровно работающих ведомств, а союзные сложили с себя полномочия в одночасье. Отсюда и рухнувшие связи с бывшими республиками Союза. Госплана нет, Госснаба нет, которые худо ли, бедно ли, но крутили промышленность, координировали действия. Лозунг: "Даёшь рынок!" всё в мозгах молодых затмил. Они думали, что всё само собой наладится и все нужные друг другу договорятся в момент. А этого не произошло. Теперь задним числом приватизацию тащат, уцепившись в неё, как в очередной лозунг и подразумевая под ней ту необходимость, без которой рынок, мол, не работает. Мы опомнились, так это называется. Нет, не так. Мы проснулись утром рано, голова болит, горит, перебрали, видно, с пьяну, что мы пили? вроде спирт. В горле сушь, что в Каракумах, надо трубы освежить, три глотка воды и братцы! в голове уж не шумит, только малость покачало, ничего пройдёт сейчас, похмелиться б не мешало… И так далее. Одним словом, когда провалится приватизация, как водится, обвинят во всём нерадивого крестьянина за то, что он ленив и не хочет на общее благо пахать и кормить народ. Козла отпущения у нас умеют искать. А что, ты мне ответь, приватизировать? Убыточные заводы? У нас ведь в стране нет ни одного, который бы мог конкурировать на рынке. Себестоимость выпускаемой продукции страшно сказать, а про качество молчу. И потом, кто так приватизирует?

– Ну, а как тогда делить?

– Об этом я не задумывался. Мне эти вопросы были до одного места. Даже тот, кто станет главой акционерных компаний и заводов значения не имеет. Кто бы ими не управлял – всё равно банкрот. Безусловно, что приватизация даст возможность не многим урвать жирный кусок, но этот лакомый куш не что иное как ограбление народа. Моё мнение на этот счёт простое: надо было на первом этапе дать права собственности только на производимую продукцию. А средства производства оставить в полном контроле государства, в дальнейшем продавая их в собственность рачительному хозяину. Сейчас же получилось что-то гнилое. С приватизированных предприятий снимают оборудование, станки и продают для того, чтобы иметь прибыль. Мол, моё, что хочу то и ворочу. Да и с не приватизированных тоже директора продают с завидным постоянством и бесстыдством. Землю вот, а она тоже может быть собственностью, дают только в аренду. Почему? Двурушничество – одна из форм диктатуры в том виде, в каком мы её привыкли понимать. И ещё. Как приватизировать и разрабатывать программу приватизации, если ты даже не знаешь, сколько в стране предприятий и у кого они числились в подчинении. В Госплане Союза эти цифры знали. Они, кстати, держали специальную группу статистическую, в задачу которой входило проверка наличия предприятий на месте и выявление тех, что по каким-то причинам не попали в регистрацию. Госплан уже тогда не доверял информации из ЦСУ. Эту группу при Госплане распустили в 1989 году, а лживый ЦСУ продолжает жить и выдавать лживую информацию. Когда министр обороны говорит, что в армии служит около четырёх миллионов человек, а точно до солдата назвать цифру не может, мне стыдно. Такая сводка должна быть у него на столе шесть раз в день, а лучше, если с помощью компьютерной системы вёлся бы учёт. Отсутствие данных по численности – это хаос. При этом сразу видно отношение власти к человеку – нужен он или нет. Сейчас он не нужен. И правильно солдатские матери требуют расследований, ибо погибли в мирное время не только их дети, но и нанесён им, матерям, ущерб, они потеряли собственность, хоть это и грубо звучит, но это факт. Наплевательское отношение к солдату и его жизни – визитная карточка нашего государства.

– Это точно,- Снегирь встал и упёрся руками в вагонетку, помогая Сашке откатить её от дыры.- Дерьма в армии хватает. Там, где командир нормальный мужик, там и солдаты ведут себя нормально, без дедовщины обходится, а где пьянь и ворюги, там и обстановка соответствующая. Прапорщиков я вообще бы уволил к чертям собачьим. Сплошное жульё.

– Зря ты так. Есть и среди них профессионалы,- запротестовал Сашка.

– Все мы военные сплошное дерьмо,- констатировал упрямый Снегирь.

– И твои бывшие коллеги?

– За хороших я бы их не взял,- ответил Снегирь.

– А зачем с ними попёрся?

– Поехал с ними потому, что они позвали, а я согласился. Не хотел достоинство своё опускать. Ну и дома меня ничего не держало. А по поводу чести, так она у всех своего достоинства, вопрос в том, кто и как её видит. На них есть грехи. Они в Вильнюсе работали, телецентр брали.

– Что это меняет?- Сашка посмотрел на него внимательно.- Ты бы служил и тебе бы пришлось в дерьмо это сунуться.

– Куда бы я делся. Нас после апрельских событий в Тбилиси перекинули в Гудауту. Там мы, правда, ни в каких событиях не участвовали, но мне что-то подсказывало о приближении резни. Один старик потряс меня до глубины души. Абхазец. Мы стояли в охранении, он к нам подошёл и ко мне обратился, увидел, что я офицер. Говорит: "Убей меня, сынок. Я свою жизнь прожил, мне уже всё равно, но в людей не стреляй, не давай солдатикам такого приказа. Эти бандиты начнут войну, а тебе придётся убивать своих, сынок. И защитить ты никого тут не сможешь. Каждому солдата с винтовкой не поставишь". Я стоял и понимал, что этот древний горец прав. Комок аж к горлу подступил. Я этого старика до сих пор помню. Особенно глаза его с мольбой. Вернулся в бригаду из той командировки и рапорт на стол. Не смог бы я ни в кого стрелять, ни там, ни в другом месте. Обрезало у меня в душе что-то. Не страх, Саш, не могу сам понять что, но долбануло сильно.

– Мудрый этот дед, что тебе попался. Он прав. Те, кто начинает войну, как правило, в сторонке отсиживаются, а гибнут другие. Страдает простой народ.