Andrew Лебедев - Гаs

• Название: Гаs
• Автор: Andrew Лебедев
• Жанр: Современная проза

Любовно-производственный роман о людях, работающих в ГАЗПРОМЕ

---

Наверное, работает в офисе каким-нибудь мало-оплачиваемым специалистом, унижается перед всем молодым начальством, боится последнее место потерять, сейчас старому мужику уже где работу найти? А впрочем, он еще и не такой уж и старый. В пятьдесят, какой же он старый? Наверное, когда вечеринки корпоративные на Новый год, да на Пасху, поднапьётся нахаляву, да ручонки распускает, хочет своих юных сослуживиц за голые плечики пощипать… Интересно… А что? Жена у него была? Наверное была и ушла от него, как от неудачника. Надо будет выходя на Проспекте Мира обратить внимания, какие на нем ботинки. Ботинки всегда говорят и об ухоженности и о материальном достатке.

Обязательно погляжу… Ой, а он и не вышел… …двери закрываются, следующая станция Сухаревская… …сегодня она на меня по-моему, с интересом посмотрела. Жаль, что мне сегодня не на Кольцевую, а до Тургеневской, а то бы я вышел, оценить ножки и вообще общую стройность ее фигурки. Ей лет тридцать с небольшим. Наверное бухгалтером работает в фирмочке какой-нибудь небольшой. И снимает в Свиблово или в Медведках. Мужа нет, одна с ребенком. Ребенка или мамаше пенсионерке, или в детсад с утра пораньше. Тащит его полусонного, он упирается, а она на работу опаздывает, орёт на него… Так все. Хотя… Хотя те, кто более-менее устроился, они на метро не ездят. Вон, погляди на улицу, кто за рулями этих корейских машинок сидит? Почти сплошь офисные менеджерки, да экономистки тридцати лет.

Набрали машин в долг у банков под пятнадцать процентов годовых, вот теперь и сидят в пробках, Доренко с утра слушают по Эху Москвы… Моя дочка тоже вон, уже спрашивает, папа, папа, а не поможешь ли взять машинку в кредит, чтобы кредит на тебя? Вот хитрюжка! А мне еще две недели без своей машины на метро кататься.

Угораздило так с ремонтом попасть! Хорошо что полное КАСКО и ремонт за счет страховой компании. Надо завтра, если снова совпадет, что с этой женщиной в один вагон попадем, надо будет постараться поближе встать. Хочется в глаза ей поглядеть. По-моему, они у нее зеленые. Зеленые и грустные. А с чего веселиться?

Мужа нет. Любовник козёл. И вообще у этих женщин сейчас идеология такая, что все мужики-козлы… …двери закрываются, следующая станция Тургеневская… …наверное, она и про меня думает, что я козел. А может, она и права, может я козел? А в чем по их понятиям выражается этот самый козлизм? В том, что взрослому мужчине в годах нравятся молоденькие и стройненькие, а не жирные тётки-одногодки?

Ну, это по теории распустивших себя целлюлитных бабёнок за сорок-пять, которые ошибочно считают, что они "ягодки опять". Не умеют содержать себя в стройности и в спортивной форме, а пеняют на некий козлизм козлов-мужчин. Это точно! А вот почему и молоденькие тоже считают, что все мужики козлы? Наверное, это следствие экстраполяции искаженного общественного мнения, превратившееся в психоз. Старухи целлюлитные вроде донцовых-устиновых понаписали всякой печатной белиберды, а молоденькие девки почитали и поверили старухам. ….следующая Китай-Город… …ой, ой, ребята, ребята, мне ведь выходить, пропустите, пропустите, я говорю…

***

А завещание у Пузачёва было? С завещанием с одной стороны и хуже, а с другой – лучше. Хуже, потому что в случае, если Пузачёв завещал акции кому-то кроме Вероники, сможет создаться такая ситуация, что заполучить весь пакет под контроль Совета окажется весьма проблемным делом. Вдруг, Пузачёв перед кончиной совсем охренел и разделил акции между сёстрами и племянниками? Тогда плакал немецкий кредит… Тогда даже если сто киллеров нанять, то такую операцию по собиранию пакета в одни руки от гласности не утаишь. А вот если завещания не было, то Вероника, как законная супруга получит все. Тогда и Совету учредителей легче вернуть пакет под контроль и под управление.

– Митрохин, ты о чем задумался? – спросил Бакланов.

– Да вот думаю, насколько можно доверять Сухинину, – выпив и от удовольствия крякнув, ответил Митрохин, отирая усы, – Сухинин слишком эмоционален, а в нашем деле, сам понимаешь, надо как Дзержинский говорил, холодную голову, холодное сердце и холодные руки.

– И женку холодную, – хохотнул Бакланов.

– Если актрису, то Веру Холодную, – согласился Митрохин.

– Она, правда давно померла, – хмыкнул Бакланов.

– Если надо, раскопаем и анимируем, – подняв палец, сказал Митрохин, – course life's a gas.

***

Все начинается с детства. Корни всех психических и сексуальных отклонений уходят именно в почву нежной младости ногтей. Как там, когда в лето их полу-каникулярной школьной практики что случилась после восьмого класса, в Вырице, Сухинин подглядывал за их руководительницей, за юной аспиранточкой биофака Пед института Викторией Сергеевной Пицай, как она тогда не особо беспокоясь о собственной папарацци-безопасности, беззаботно переодевала в кустиках свой мокрый после купания в речке Оредеж бикини…

И каким дураком был Сухинин, нет, не тогда, когда, еле справляясь с перехватывающим дыхание свежим детским вожделением, не мигая смотрел из-за кустов на мелькавшие среди веток прелести младой Виктории Сергеевны, а тогда, когда на первом курсе горного, он рассказал потом об этом своим дружкам Митрохину и Пузачёву. Один вот уже помер, а второй до сих пор подсмеивается над Сухининым, мол несчастный ты онанист-вуайерист, мол надо было смелей и решительней на эту Викторию напрыгнуть, наскочить, ошеломить…

Дураки эти Митрохин с Пузачёвым, хотя про Пузачёва уже и нельзя так говорить, он помер, но, тем не менее, сколько раз они потом дразнили Сухинина его детскими воспоминаниями, сколько раз они обсмеяли и фигурально выражаясь, залапали своими похотливыми грязными ручонками это почти святое для Сухинина – лето в Вырице с ежеутренними молениями в кустах при купальне, когда он – четырнадцатилетний влюбленный мальчик, возносил к небу самые страстные и самые по первозданной детскости своей мольбы, продлить и остановить то мгновенье, когда Виктория Сергеевна снимет свой мокрый купальник и подрагивая трепетными грудками примется грациозно изогнув спинку, застегивать белый кружевной лифчик, такой белый-белый на контрасте с почти креольской коричневостью молодого загара – плодом спортивного modus vivendis восхитительной Виктории Сергеевны Пицай – двадцатитрехлетней аспирантки биофака Пединститута.

Все начинается с детства.

Сухинин недолго позанимался боксом, когда на первом курсе им надо было выбрать специализацию по физкультуре, он решил что бокс придаст столь недостающего ему мужества и поможет решить главные проблемы, проблемы преодоления порога неуверенности, мешающего совершить второй после знакомства с девушкой шаг… Но он недолго позанимался боксом, полтора семестра, а потом по малодушию и слабоволию перешел в группу спортивных игр – волейбол и ручной мяч, потому как там не надо было подставляться под унижающие достоинство удары более продвинутых студентов – перворазрядников, что с какой-то животной акульей радостью использовали Сухинина как живую самодвигающуюся грушу, и не надо было подвергаться унижающим высокомерным насмешкам, мол слабак, а от того и девки такому не дают. Так и вот… Не долго прозанимался Сухинин боксом, но запало ему в душу и в память напутственное резюме, данное тренером, когда пропустив десять тренировок, Сухинин с зачетной книжкой пришел выпрашивать в сессию незаслуженный им зачет по физкультуре. И вот, делая запись в книжку, тренер сказал: "если начал движение, надо его обязательно закончить. Вот ты пришел сюда в секцию, походил пару раз, а толку? Так и в жизни и в труде и в любви, если хочешь, начал, а потом духу не хватило. Не по мужски это. Мужик, если начал, до должен довести.

И твоя нерешительность по жизни, она так и останется причиной многих твоих разочарований, потому как ты будешь хотеть чего-то, а духу, а пару внутри на то, чтобы заполучить желаемое, не хватит, потому что с детства не привык доводить до конца." Поставил он тогда ему зачет, но Сухинин потом часто вспоминал слова преподавателя физкультуры и чем взрослее становился, тем все более соглашался со старым тренером.

Правильно.

Если бы с детства научился решительно перебарывать страхи и доводить все до конца, тогда бы и Вероника была бы его.

А может… А может и Виктория Сергеевна тогда в Вырице позволила бы ему целовать себя в свои большие коричневые соски, кабы он ошеломил ее своим первозданно-девственным юношеским пылом, сломил бы страстным напором детской похоти… И когда Сухинин первый раз читал Набоковскую Лолиту, он думал о себе и о Виктории Сергеевне. А почему бы нет? А отчего бы и не быть такому?

Корни всех неудач и разочарований лежат в детстве. Вот, был бы порешительнее, вот привил бы себе с детства способность доводить все до конца и добиваться своего, как учил тренер, тогда бы и не жевал сопли, мечтая о Веронике.