Под редакцией А. Г. Маньков - Иностранные известия о восстание Степана Разина

• Название: Иностранные известия о восстание Степана Разина
• Автор: под редакцией А. Г. Маньков
• Жанр: Альтернативная история

Под редакцией А. Г. МАНЬКОВА ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ЛЕНИНГРАД 1975 г. 191 с. Издание завершает публикацию всех важнейших зарубежных материалов XVII в. о восстании С. Разина, остававшихся еще не опубликованными. (Первый выпуск – «Записки иностранцев о восстании С. Разина». Л., «Наука», 1968). В сборник вошли: брошюра о восстании, изданная в Лондоне в начале 1671 г., диссертация о Разине, защищенная и изданная в Германии в 1674 г., отклики на восстание западноевропейской прессы 1670 – 1671гг. и записки Кемпфера о персидском походе Разина. Материалы комментированы и сопровождены источниковедческими статьями. Издание рассчитано на широкий круг читателей: учителей, студентов аспирантов, научных работников. И 10604-530 22-75

---

Отчасти с первых страниц, но особенно это заметно начиная с Ивана III, изложение носит сложный характер – автор нередко приводит по тем или иным вопросам внешних сношений и внутреннего состояния Русского государства различные литературные мнения, сталкивает их и только после этого выносит свое суждение, которое либо совпадает с одним из мнений, либо является самостоятельным. Так, касаясь вопроса о царском титуле и взаимоотношений русских царей с римскими папами, Марции резко критикует автора «Галльского Меркурия» за неточности и противопоставляет ему Габриеля Грамонда и отчасти Павла Иовия и Павла Пясецкого. Но тут же он ставит под сомнение некоторые утверждения Иовия и Пясецкого, ссылаясь на Герберштейна. Более того, Марции изобличает П. Иовия в противоречивой оценке взаимоотношений Василия III с папой и императором (с. 56). В итоге критического разбора литературы Марции приходит к правильному пониманию изменений в великокняжеском и царском титуле как выражения роста территории и могущества государства, персонифицированного в лице великого князя или царя. Вопрос о титуле, правильности его написания занимал одно из первостепенных мест во внешних сношениях России. Вот почему западные авторы, а вслед за ними и Марции уделяют большое внимание состоянию вопроса о титуле.

Другой пример. Марции решительно выделяет суждения об Иване Грозном французского историка Жака де Ту (Туана) и «Истории Московии», изданной Эльзевирами, противопоставляя их взглядам других авторов, видевших в Грозном только тирана. По мнению самого Марция, Иван Грозный «величием духа… оказался достоин своего державного назначения» (стр. 58).

В вопросе о самозванстве или подлинности пришельца из Польши, царя Дмитрия, автор также сталкивает ряд мнений западных авторов. И хотя в ходе рассуждений Марций сообщает, что свидетельство Петра Петрея из Упсалы убеждает в том, что Григорий Отрепьев был самозванцем, в конечном итоге он все же остается под влиянием точки зрения тех авторов, которые так и не преодолели сомнений в этом вопросе.

Разноречие о Лжедмитрии показывает, как запутан был вопрос о нем для современников и ближайших потомков.

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, что мы имеем дело с весьма любопытным для своего времени критическим разбором русской истории.

Взгляды самого автора, его подход к оценке событий – не что иное, как прагматизм. Это обстоятельство, разумеется, не исключает того, что местами в его ученом труде мы сталкиваемся с весьма реалистическим подходом к тем или иным явлениям русской истории. Касаясь, например, призвания семибоярщиной на русский престол польского королевича Владислава, автор замечает, что сразу стало очевидным, как «непрочен этот мир и неверно это подчинение», так как «ни природа, ни то, что считается еще сильнее – привычка, не могли приучить московитов к правлению и нравам поляков» (с. 60). Но когда тут же, следуя своему обыкновению, в примечаниях Марций дает обобщенное суждение о различии духовного уклада и нравов польского и русского народов как причине враждебности между ними, вовсе снимая со счетов сам факт интервенции и захват Польшей западных русских земель, нельзя не видеть лежащего в основе этого суждения подхода с позиций идеализма. Когда же Марций вновь касается фактов внешней или внутренней истории России, историк-прагматист одерживает в нем верх. Ставя под сомнение на основе вышеприведенной сентенции надежность Андрусовского перемирия, автор в конечном счете выражает полную уверенность в его прочности, видя гарантию этой прочности в общей для России и Польши турецкой опасности (с. 61). Можно указать и другое. Из сочинения Марция видно, сколь глубоки корни измышлений западной пропаганды об особом якобы характере русских, для которых строгость законов и наказаний является весьма благодетельным обстоятельством, ибо они, как пишет наш автор, «только портятся от мягкого и снисходительного обращения» (с. 72). У того же Марция находим противопоставление свободного положения донских казаков, которые подчиняются русскому царю «не по принуждению, а по своей воле», обладают правом выборности своих начальников, положению находящихся под властью польского короля днепровских казаков, которые (здесь Марций ссылается на П. Пясецкого) «подчиняются польским законам и юрисдикции» и не имеют самоуправления. Марций пишет, что можно только пожелать тем, «которые до сих пор находились под властью Королевства Польского», такого же свободного положения, какое имеют донские казаки. Ухудшение положения днепровских казаков пропольски настроенный Марций связывает с движением Б. Хмельницкого, к которому он настроен враждебно, и в особенности с последующей деятельностью Дорошенко, позволившей туркам обратить Украину «в оплот своего могущества, страшный для московитов и всего христианского мира не меньше, чем для поляков» (с. 64). Как видим, повествование Марция соткано местами из весьма противоречивых суждений, но именно рационалистические элементы этого ученого сочинения делают его весьма ценным для своего времени и не лишенным интереса и для читателя наших дней.

Основной темой диссертации И. Марция является восстание С. Разина. В нашей историографии утвердилось мнение, что книга И. Марция в этой части бедна фактическим материалом, но важна для выяснения международного значения разинского восстания. (А. Попов. История возмущения Стеньки Разина, с. 20; Б. Тихомиров. Источники по истории разинщины, с. 66; В. И. Веретенников. Об иностранных…источниках…, с. 174; И. В. Степанов. Крестьянская война…, с. 87 – 88.)В общей форме это суждение правильно, но теперь, когда мы располагаем первым полным переводом диссертации, представляется возможным уточнить оценки и подметить такие стороны сочинения Марция, на которые до сих пор не обращалось внимания. В противовес обилию ссылок в первой, общеисторической части работы, вторая ее часть, естественно, содержит лишь немногие и, кроме того, весьма глухие ссылки. Так, упомянуто «какое-то немецкое сочинение», а вслед за ним издания «Tneatrum Europaeum» и «Diarium Europaeum» (с. 64). Относительно немецкого сочинения с уверенностью можно сказать, что это «Сообщение…», вышедшее в 1671 г. (Kurtze doch Wahrhafftige Erzahlung von der blutigen Rebellion in der Moscau etc. Emden, 1671. – См.: Записки иностранцев о восстании Степана Разина. Под редакцией А. Г. Манькова. Л., 1968, с. 84 и сл.)Два других зарубежных издания содержали перепечатку сведений из европейских газет, и в частности из ярмарочных известий (см. с. 82 и сл.). На с. 66 диссертации Марция имеется ссылка на одну рукопись, но Марций, к сожалению, не дает ни названия ее, ни имени автора, хотя и характеризует его как ученого и добросовестного человека. Цитата из рукописи позволяет заключить, что Марций использовал иностранную рукопись, нам неизвестную. Наконец, там же обнаруживаем указания на какие-то записи по русской истории, на которые Марций ссылается дважды (Commentarii rerum Russicorum repere, commentarii astorum Russicorum) (c. 71). Как источник какое-то место в диссертации занимали «рассказы весьма серьезных людей». Если сюда добавить личные впечатления и наблюдения автора, которые не только дали большой материал для повествования, но и побудили автора взяться за перо, («Я решил изложить письменно и то, что я видел собственными глазами, и то, что, находясь рядом, узнал по достоверным свидетельствам».)то этим будет исчерпан круг источников той части труда Марция, которая посвящена собственно С. Разину. Если же говорить о фактической стороне изложения хода самого восстания, то она действительно бледнее того, что имеется в других иностранных свидетельствах. Однако, используя «Сообщение…» (Записки иностранцев.., с. 106 – 118.) как основной источник фактического материала о Разине, Марций нередко дает свое толкование событий, распределяет в известной мере по-своему свет и тени, пускаясь при этом в пространные рассуждения. Эта сторона книги Марция весьма интересна, поскольку дает представление, во-первых, об отношении европейского наблюдателя к событиям в России и, во-вторых, о приемах научно-публицистического творчества того времени. Однако с этой особенностью книги связано и то, что автор в ряде случаев допускает большие неточности в изложении событий и их толковании. Поэтому труд Марция требует к себе весьма критического отношения. (Неточности Марция в изложении фактической стороны дела отмечены нами в комментарии (см. с. 75).)

К числу неизвестных нам до сих пор фактов можно отнести важное свидетельство о том, что в сражениях с повстанцами под Мурашкином победу царскому войску обеспечила конница из числа иностранных войск, участвовавших в составе сил Долгорукова. Любопытные сведения найдет читатель и о тревожных настроениях в Москве – при дворе, среди верхов и низов московского населения. Не менее важна стоящая за этим мысль, что положение в Москве целиком зависело от исхода действий армии Долгорукова.