Анатолий Приставкин - Радиостанция«Тамара»

• Название: Радиостанция«Тамара»
• Автор: Анатолий Приставкин
• Жанр: Современная проза

От издателя В книгу вошли три повести А.Приставкина: "Вагончик мой дальний", продолжающая автобиографическую тему жестокого мира детства, пришедшегося на годы войны, "Радиостанция "Тамара", в которой любовная история неведомого "подпольного" радиста становится символом свободы и человечности, и документальная повесть о Великой Отечественной войне "Первый день – последний день творенья".

---

– Заснул, что ли? Трогай давай!

А я все не мог оторвать глаз от пацана, видел, как женщина с силой оттолкнула его от себя и выкрикнула в нашу сторону, я запомнил эти слова:

– Жаль, нет нашего папки! Он бы в морду им плюнул за нас! Но ничего, – добавила, – проживем… Катитесь вы на хрен! – и плюнула вдогонку, выругавшись матом.

Меня в машине затошнило, и я попросил остановить возле станции, на переезде, мое присутствие для доставки отнятых у несчастной вдовы вещей больше не требовалось.

Знал бы я, зачем вся эта экспедиция, ни в жизнь бы не согласился ехать.

Бросив Носова с его спецодеждой, я погулял по платформе, и на ветерке чуть полегчало. Но спал плохо и утром поднялся с больной головой, поздно, снова лег, ни на какие похороны уже не собирался. Так и провалялся несколько дней – до самого Первомая, и если бы не голодная кошка за дверью, валялся бы и дальше, странная сонливость и безразличие овладели мною. Но кошка голосила, и даже не от голода, а скорей от одиночества требовала, чтобы я открыл ей дверь. Я встал, умылся и оглядел стол, ничего съестного на нем не было. На глаза лишь попалась стопка фотографий, тех самых, что печатали мы с Тахтагуловым. Я их перебрал, как колоду карт, и выудил одну: крошечная японочка, прикрыв ладошкой тайное тайных, смотрела куда-то в пространство, не на меня. Кто она, сколько ей теперь лет, где живет, кого любит и есть ли у нее семья? Никогда этого мне не узнать.

Вспомнилось, как торопливо в кустах за проходной мы делили мокрые отпечатки этой самой Зухры. Господи, если бы я знал, что она так нужна Тахтагулову, в самом прямом смысле до гроба, – разве бы не отдал!

Впереди был вечер, праздничный и тоже пустой. Неожиданно для себя я решил – съезжу к Алене, поздравлю с Первомаем и поставлю на ее немецкий приемник «телефункен» приготовленную лампу.

Кошке, которая, урча, ласкалась у моих ног, я заявил:

– Ну, чего ты? Соскучилась? Хочешь, поедем в Задольск, там живет котенок по кличке Архип, и он угостит тебя солеными огурцами.

– Вот еще, есть огурцы, да я у соседки и жирненькой мышкой промышльнуть могу!

Только в этом ли дело? – дерзко отвечала она. Но продолжала ласкаться, тереться у моих ног.

– Не только, – подумав, согласился я. – Если ты такая понимающая, заведи дружка, что ли, будете вместе мышей ловить! Я что, зазря тебя, что ли, к Архипу-то приглашаю?

– Ах, эти дружки! – произнесла она капризно. – Есть один у меня. Есть. Да что в нем проку!

– А что тебе не нравится? – спросил я настороженно, ощутив в ее женских капризах какую-то скрытую от меня истину. – Может, масть? Или порода? Или это…

Недостаточно активен? Ну, то есть пассивен и потому глуп?

– Очень уж он сер, – пожаловалась она кокетливо.

– Не беда, серый – не грязный, он тоже человек! – строго сказал я и добавил: – Была бы душа хорошая. Тебе ясно?

Конечно, говорил из нас я один, а она отвечала движением хвоста и всем своим видом. Но мы всегда понимали друг друга. А дорогой я подумал, что с Аленой найти общий язык куда трудней. Но никакого языка на этот раз и не понадобилось. Ее просто не оказалось дома. Я попросил у пожилой соседки, которая мне открыла, разрешения войти и исправить у Алены в комнате приемник. Соседка знала меня в лицо и сразу разрешила. Я вынул из свертка приготовленный мной блок с лампой-выпрямителем, вскрыл приемник, и вскоре приемник ожил, зазвучал не хуже прежнего. Я повертел ручку настройки, проверяя качество звука, и вдруг услышал знакомый голос, немного глуховатый, не похожий ни на какие другие стандартные радиоголоса. Его нельзя было не узнать.

«Тамара, – спросил он негромко, – ты меня слышишь?»

– Это он? Да?

Я оглянулся и увидел Алену, она стояла в проеме дверей прямо в плаще и смотрела не на меня, а на приемник.

Я кивнул, даже не заметив, что со мной не поздоровались, не поблагодарили за первомайский подарок, все-таки оживил дом и заставил этого немца заговорить, да еще голосом радиста.

– А говорили, арестовали, – произнесла она почти разочарованно.

Я не ответил, не захотел отвечать.

А радист вдруг сказал: «Прошу, – сказал, – всех, кто может, выключить на минуту приемник. Лишь на минуту. То, что я произнесу, касается лишь нас двоих. – И после паузы просительно повторил: – Пожалуйста! Ну, пожалуйста! – и добавил странно: – Если вы люди».

Я потянулся к ручке, но Алена сразу приказала:

– Не надо!

– Почему?

– Не надо, и все.

– Но это ведь одной ей… Тамаре!

– А может, я та самая Тамара и есть! – Она упрямо встала между мной и приемником.

Я не стал перечить, да и никаких сил объясняться не было.

Радист же, наверное, верил, что его и правда не слушают. Теперь, когда, так или иначе, все подходит к концу, он хочет сказать о том, что помнит, как они впервые встретились.

«Ты не забыла эту церковку, куда мы зашли, познакомившись минутой ранее, на сельском кладбище? У тебя там мать, у меня старики – дед с бабкой. Было песнопение, ты помнишь, кажется, Пасха, и мы стояли и слушали церковный хор, и я увидел, что у тебя дрожат губы, и протянул тебе руку, а ты ухватилась за нее, прямо вцепилась, как цепляются утопающие. И это – долго, час, наверное, а может, вечность, мы стояли, рука в руке, пока не окончилась служба. А когда мы вышли на улицу, ты вдруг произнесла: «Как повенчались, да?» Это все. Потом мы долго не виделись, но в те редкие встречи, которые были на ходу, ты каждый раз повторяла:

«А помнишь, как мы стояли перед алтарем, как жених и невеста, правда?» И однажды добавила: «Это лучшее, что я пережила в жизни». Теперь я тебе на исходе жизни готов повторить: Тамара, это лучшее, что я пережил, я знаю это точно. Я тебя любил с тех самых пор и буду любить всегда… И вот еще…»

Голос прервался, что-то произошло, при невыключенном микрофоне стали слышны голоса, но и они умолкли.

Мы ждали, я и Алена, которая стояла за моей спиной. Откуда-то издалека возник голос Левитана, он вел репортаж с Красной площади, голос его звенел победительно.

Словно грохочущий гром раздался среди ясного голубого первомайского неба, привлек внимание гостей и всех присутствующих на Красной площади: из-за древних стен Кремля ровным парадным строем, заняв все пространство от горизонта до Москвы-реки, появились наши сверхтяжелые бомбардировщики, поблескивая серебристыми фюзеляжами, они проплыли на низкой высоте, заслонив на мгновение солнце и заставив нас всех, кто это видел, испытать трепетную гордость за крылатых сынов отчизны, за золотые руки наших рабочих, инженеров и конструкторов, создавших эту замечательную технику…

– Подожди, не выключай, – попросила Алена. – Там что-то случилось, он не закончил, может вернуться!

И он правда вернулся, но голос его уже не был похож на себя. Он спешил и временами прямо-таки проглатывал слова. «Тамара, ты меня слышишь?.. Слушай, слушай, случилось несчастье. Я только что узнал, сейчас, сию минуту, что Муся… возлюбленная Кошкина, того самого, что погиб в авиакатастрофе, покончила с собой…»

Опять возникла пауза, и стало слышней, как по параллельной программе ликовал голос знаменитого диктора:

«Воздушный парад, увиденный и услышанный нашими врагами, но и нашими друзьями во всем мире, продемонстрировал могучую поступь советских народов, уверенно…»

«Мне плохо, – вдруг произнес радист. – Но я доскажу: Муся убила и себя, и ребенка, выбросившись из окна общежития, где она жила… В прощальной записке, я читаю тебе, она пишет… что всю жизнь любила своего Кошкина и без него жить не хочет… А ребенка оставлять сиротой, чтобы скитался и бедствовал, она тоже не хочет… Вдвоем, никого не обвиняя, они покидают с сыном этот ужасный мир с твердой верой, что «там» они все воссоединятся…»

Радист отключился, и стало слышно, как гудит, потрескивая, приемник, врезается торжественным маршем другая станция, но его голос больше не возникал никогда.

Автор предупреждает, что события, описанные в повести, место действия и герои вымышлены.

This file was created with BookDesigner program [email protected] 10.11.2008