Корреа Эстрада - Дом с золотыми ставнями

• Название: Дом с золотыми ставнями
• Автор: Корреа Эстрада
• Жанр: Современная проза

---

Старик на другой день после нашего разговора собрал остатки своей команды и объяснил им, в чем дело; а чтобы объяснения вышли доходчивей, захватил с собою кошель и распределил его содержимое между моряками.

– Это задаток, – сказал он. – А когда доберемся до Лондона, ей-богу, ребята, вам будет на что погулять.

Вдобавок к этому он, во упреждение неприятностей, добавил:

– Ребята, не трогайте негров! Их больше, они вооружены, и терять им, сорвиголовам, нечего. Мы их выгрузим в порту Лагоса и забудем; а в карманах будет приятно позванивать. Что лучше? Безо всяких штучек с ними.

Несмотря на это предупреждение, одна неприятность все же произошла, – под конец работ, когда новая мачта была уже установлена в гнездо и стояла голая: снасти на нее поднимали.

Я была внизу с другими женщинами. Надо сказать, меня не так часто звали на помощь: боцман Джаспер Скелк, так же как и другие морские бродяги, умел объясняться на каком-то жаргоне, состоящем из чудовищной смеси всех языков.

Каники не случалось гулять по портовым кабакам, но поскольку основу речи составляли названия снастей, два моряка друг друга понимали. Особого дружелюбия не было и быть не могло. Терпения и незадирания вполне хватало для совместной работы. Однако на работе-то все и произошло.

Слышу на палубе гром, треск, что-то падает на настил, и почти сразу же крики и шум. Я кинулась наверх бегом, чуя недоброе.

Так и есть: обе команды, побросав дела, стоят кольцом у мачты, со всех сторон подбегают отставшие, а в центре этого кольца мой муж с мачете в руках. Сердце так и екнуло: что еще? Но когда я растолкала всех, оказалось не то, что я думала.

На досках лежала какая-то свалившаяся снасть. По одну сторону стоял боцман Джаспер, по другую – Пабло-прыгун, у одного разбита сопатка, у другого под глазом наливается кровоподтек. Стояли, как два петуха, готовые друг на друга кинуться, а Гром держал свое мачете между ними. Казалось, опусти он руку – эти двое кинутся в драку, как по команде. И гвалт стоит страшный. Подбежал Каники, подошли оба Мэшема. Стали разбираться, в чем дело.

Все оказалось просто. Пабло плохо привязал веревку, которой тянули наверх снасть, узел развязался, тяжелые смоленые канаты рухнули вниз. Боцман действовал по привычке. Он сразу понял, кто причиной, и заехал виновнику в рыло. Он оправдывался тем, что и белому матросу заехал бы так же, потому, мол, что вина непростительная, даже для сухопутной крысы.

По сути, боцман был прав. Каники кивал, соглашаясь, но покусывал губы. Потом отвел меня и Мэшема в сторону.

– Объясни тому парню, что боцман прав, – сказал Мэшем. – За такое полагается бить.

– Объяснить-то я объясню, – сказал Каники. – Только этим делу не поможешь.

Пабло парень злопамятный, а ваши запомнят, как он ударил боцмана – двойное нарушение всех правил.

– Да за такое полагается линьков.

Филомено лишь усмехнулся.

– А знаешь, что будет, если я его накажу? Мы получим войну в команде. Тебе это надо? Мне тоже ни к чему. Их надо помирить.

– Всемогущий боже, как их помиришь? – воскликнул Мэшем. – Гляди, они опять начинают!

Начать-то им не дали, обоих держали крепко, но многоярусная ругань поднималась выше мачт.

– Слушай меня, – сказал Каники. – Их надо посадить под замок.

– А Джаспера за что? – возмутился старик.

– В одну каюту, – продолжал кум, не слушая его. Тут-то дошло и до меня:

– Выпивки хоть залейся и что получше из закуски…

– Женщин на выбор…

– И пусть сидят там пока не надоест…

– Пока не помирятся!

Ох, как мы хохотали! Сэр Джонатан, когда я перевела ему, тоже ржал по-жеребячьи.

Сказано – сделано. На глазах у оторопевшей команды обоих водворили в одну из пустых кают. Никто ничего не понял. Когда туда понесли несколько бутылок хорошего вина, окорок, лепешки, фрукты, по толпе пошел ропот. Когда в эту же каюту водворили умытых и наряженных Эву и Долорес – до всех дошло. Гогот и соленые шуточки продолжались до вечера, мешая работе, – из каюты доносились то песни, то хохот, то притворный женский визг.

– Гениально придумано, – сказал Мэшем. – Ты прав: ссору гораздо надежнее погасить шуткой, чем наказанием. Слушай, может, все же пойдешь ко мне на службу, а? Ты парень грамотный, выучу тебя навигации. Подумай-ка: первый в мире черный штурман. Идет?

Молчаливая усмешка была ему ответом. Нет, морская карьера не соблазняла Каники.

Чертов полукитаец умел заглянуть чуть-чуть вперед и понять, что проку из этого не будет.

На другое утро каюту открыли. Там стоял такой перегар – хоть топор вешай. На одной койке лежал Прыгун в обнимку с Эвой, на другой тщедушный боцман обнимал пышные телеса мулатки, и все четверо были вдрызг пьяны. Их не стали трогать, обе парочки под насмешки со всех сторон выползли из постелей лишь к обеду. Работать они не годились. Зато весь день на палубе царил смех.

Боцман Джаспер нас с тех пор зауважал. Он тоже говорил мне "леди" и "мэм", и не стеснялся выражать свое отношение в комплиментах самых возвышенных, вроде:

– Сатана в юбке, не баба!

Мне это нравилось больше, чем самые лестные оценки бедер, талии и груди. Таких на меня тоже сыпалось немало, особенно когда мужа не было поблизости.

Но был один обожатель молчаливый и серьезный, не опускавшийся до пошлых комплиментов. Он был единственный, кого отметил Факундо, внимательный по долгу:

– Смотри-ка, младший хозяин глаз с тебя не сводит.

Не сводит и не сводит, что с этим делать? Главное, я на него не очень-то смотрела, и мой умница муж знал, почему:

– Зелен виноград, когда еще дозреет! Не бывал в переделках – бьюсь об заклад, что эта у него первая, не видал чертей близко. Белым воздыхателем тебя не удивить, а Федерико Суаресу, например, – он в подметки не годится.

Тем временем ремонт судна был почти завершен. Надо было делать прочие дела.

Все имущество с барки перенесли на корабль, оставив небольшой запас провизии и бочонок с водой.

Каники сказал:

– Едете со мной.

Поехали Факундо и я, и конечно, с нами увязался Пипо. Идах остался "для порядка, чтоб пугать", а также для того, чтоб ухаживать за Серым. Для порядка же, во избежание неприятностей, с нами ехал и мистер Санди.

Вышли из бухточки затемно, а к вечерним сумеркам уже кудрявились перед носом мангровые заросли, куда несла барку высокая приливная волна. Ловко и быстро мужчины сняли мачту, Филомено пересел за руль, и барка медленно втянула свое грузное тело в одному ему известный проход. Внизу шелестела соленая вода, вверху смыкались корявые ветви. Темнота стояла непроглядная. Каники на корме толкал барку шестом, пока она не заскребла днищем по илу.

– Вы же ее не сдвинете потом с места! – удивленно сказал Санди.

– Ее на руках отсюда вынесут, – проворчал Гром, поняв вопрос.

Мы ехали набирать себе попутчиков в Африку. Желающих было более чем достаточно – только свистнуть.

Хорошо, что я не стала одевать в дорогу новое великолепие. На мне был матросский костюм и кожаный пояс с вооружением, а ноги оставались босы. Кто не был бос, тому пришлось разуться, прежде чем лезть в жидкую грязь и пробираться по ней на ощупь. Хороши же мы оттуда вылезли!

В инхенио "Агуа Дульсе" нас ждали. Точнее, там ждали одного желанного гостя, но приветили и остальных. Каники, издали увидев условный знак "Все благополучно" – лампаду в одном из окон, свистнул собакам, знавшим его, и смело постучал в угловую ставню условным стуком.

Открыла Ма Ирене – кто ж еще! Она впустила нас через черный ход и первым делом повела на кухню мыть. Она и бровью не повела, увидев среди перемазанных тиной негров перемазанного тиной белого парнишку. Если он пришел со своими – значит, свой.

Потом пошла наверх будить Марисели, оставив нас ждать в гостиной. Свет от трехсвечника блестел на полированном кедре плотно закрытых ставен. В маленьком доме царила полуночная тишина.

Из нас в этом доме прежде бывал один Пипо. Он, заслышав на лестнице шаги, хотел первым броситься приветствовать хозяйку, но, оглянувшись, остановился, попятился и пропустил вперед крестного.

У Мэшема удивленно полезли вверх брови: он ничего не понимал. Вот прошуршал плотный шелк ночного бата, вот две тени встретились и слились в полумгле… А вот сорвиголова, вожак шайки беглых рабов, держа за руку, ведет к столу хрупкую молодую женщину с рассыпанными по плечам волосами цвета блондового шелка, и она с глазами, полными радостных слез, крепко обнимает и целует всех полуночных гостей.

Нет, не всех. Когда она увидела, что последний гость – белый, она испуганно оглянулась и спросила:

– Кто это? И где Идах? Что со стариком?

– Ничего, – успокоил ее Филомено, – он не мог отлучиться от захворавшей жены.

А это свой человек, сеньор Алехандро… А это Марсели, моя жена.

Он произнес эти слова тихо, но так, что мороз продрал по коже. Не одну меня.

Мистер Александр Мэшем поцеловал протянутую руку, и по выражению его лица я поняла, что мальчик кое-что понял.