Анатолий Афанасьев - Первый визит сатаны

• Название: Первый визит сатаны
• Автор: Анатолий Афанасьев
• Жанр: Криминальный детектив

Современный мир в романах Анатолия Афанасьева — мир криминальных отношений, которые стали нормой жизни — жизни, где размыты границы порока и добродетели, верности и предательства, любви и кровавого преступления… «Первый визит сатаны» — роман писателя о зарождении московской мафии считается одним из лучших.

---

Ася опоздала минут на пятнадцать, примчалась похожая на укоризну, с растрепанными волосами, с химическим блеском глаз. С размаху кинулась ему на грудь. Пролепетала по-киношному:

— Любишь?! Любишь?!

— Как же не любить, — солидно отозвался Алеша. — Черта полюбишь, когда за тобой бандиты гонятся.

На скамеечке в садовой аллейке они обсудили, что им дальше делать. Ася пугала его теткой, но тетки он не боялся. Он признался, что влип в неприятную историю: чем-то досадил могущественному боссу подпольного мира, которого зовут Елизар Суренович. Чем-то не угодил, хотя сначала тот подарил ему драгоценную статуэтку, которой не меньше ста тысяч. Теперь он богатый человек, но с тех пор, как не угодил боссу, его преследуют неудачи. Его выследил премерзейший старикашка, похожий на клопа, и навел на него Федора Кузьмича. Тот приходил к нему с топором, но, слава Богу, дома не застал. Теперь у него вся жизнь поломанная. Школу не кончил, аттестат псу под хвост, и из родительского дома изгнан. Ни одной родной души у него в мире не осталось, кроме Аси. Ася не знала, чему верить, чему нет, и сердечко ее колотилось в груди заунывно. Она уже договорилась с подругой, что сегодня он переночует у нее, дальше видно будет. Эта ее подруга живет вдвоем с глухой бабкой. Пару дней Алеша там, во всяком случае, вполне перекантуется. Подруга торговала зеленью на базаре, и было ей пятьдесят лет.

Тут они взялись целоваться и быстро дошли до того сумасшедшего пика, когда время начинает прокручиваться вхолостую. Оба так самозабвенно пыхтели, что распугали окрестных кошек. Случайно взглянув на часы, Ася застонала. Она, оказывается, оставила Ванечку тетке Катерине всего на полчасика чтобы сбегать в парикмахерскую. Теперь ей несдобровать Они помчались к выходу из парка, тряслись остановок пять в автобусе, и все в обнимку, все в трансе; но все же каким-то чудом Ася доставила милого гостя до моста и наспех распрощалась с ним на пороге ветхого двухэтажного особнячка.

Дверь Алеше отворила как раз глухая бабка. Она была похожа на ополченку из военных фильмов: в ватнике, в треухе, из которого невинно просвечивало некое подобие желтой груши с крохотными голубенькими глазками.

— Тебе чего?! Тебе кого, супостат? — ошарашенно завопила бабка. Но сразу же из-за нее просунулась рука Асиной подруги, крупной, краснощекой дамы, которая молчком потянула Алешу в квартиру и сноровисто протолкала по гулкому коридору до светленькой комнатки-чуланчика. В чуланчике стоял стол и кровать на курьих ножках. Краснощекая дама подтолкнула его к кровати, любезно присовокупив:

— Отдыхай, соколик… Жди полюбовницу. А меня зовут Галиной.

Алеше понравилось свойское обращение.

— Пожрать бы чего-нибудь с дороги, а?

Дама одобрительно гикнула:

— Московские нигде не тушуются, верно? Обед соберу на кухне, приходи. Бабку не стыдись, она полоумная.

Чай они пили до вечера, до темноты. Галина угостила Алешу брусничным вареньем, пирогами с капустой, пельменями, водкой, жареной треской, окороком, домашней наливкой, мочеными яблоками и сладкой шанежкой. Время от времени на кухню выметывала глухая старуха, с ликующим воплем хватала со стола кусок и пропадала во тьме коридора. Галина смотрела на гостя соболезнующе.

— Гляжу — и жалко мне тебя. Рановато за бабу ухватился, соколик. Погодить бы годков десять. Сначала обосноваться, после чудить.

— Верно рассуждаете, сударыня. Так я разве по доброй воле? Асенька к сожительству силой принудила.

— Ой!

— То-то и оно! Я на женскую красоту падок, она и воспользовалась. Чуть ли не с детского садика заставила себя ублажать. Мужа ей мало, Федора Кузьмича. А я что, мне только покажи. Вот я и на вас смотрю, а на уме грех. У меня нутро порочное.

Галина сделала вид, что смутилась: мило потупилась.

— Ох, шутник ты, москвич, ох, шутник! Дак я же ни одному твоему слову не верю. Ишь, нашел дурочку, девочку.

— Чего верить, возьми да проверь, — обиделся Алеша. У Галины каждая грудь была, как его голова. Это после водки и сытной еды немного его угнетало.

— Красавчик ты, ничего не скажешь, — пригорюнилась Галина. — Прямо писаный. А попадешься Федору под горячую руку — не пожалеет. Ох, не пожалеет.

— Такой беспощадный?

— Казацкая порода, ты что! Он до цирку на племенном заводе с конями вожжался. Такой случай про него сказывают. Одна кобыла норовистая чем-то ему не потрафила, ну и вмазал ей махалкой меж глаз. Враз кобыла околела. Чуешь?

— Я-то не кобыла, — погордился собой Алеша.

— Для тебя и кулака не понадобится. Пальцем перешибет. Нет, уж лучше уклоняйся от встречи насколь возможно.

За добрыми разговорами, разморенные, не заметили они, как день сошел к ночи. Тут Ася объявилась — еще более взвинченная, чем утром. Забежала на минутку, наспех жвахнула рюмаху, глазами мельтешила по кухне, ни на чем не могла долго задержать взгляд.

— Ой, плохо все кончится, ой, чует сердечко!

Сытый, пьяный, полный диковинных предвкушений, Алеша чувствовал себя хозяином жизни.

— Не ссы, я тебя защищу!

— Ты! Ой, держите меня, мамочки!

Хозяйка покинула их ненадолго, пошла обустроить старуху, которую часа два уже не было ни видно, ни слышно. Алеша спросил:

— Спать со мной будешь?

— Ой, ты совсем ненормальный! Ну зачем приехал?

От страха Асю бил колотун, но она всей правды недоговаривала. Она была счастлива, что он приехал. Она знала, беды не миновать, но пусть беда — зато лишний часок помилуется с Алешей. Как все истинные женщины, жила лишь сердечной смутой. Когда ей было плохо, она и жила, и жадно помнила все плохое, связанное с опасной долей. Ровные, спокойные, прекрасные годы с Федором Кузьмичом ничего не оставили в памяти, кроме скучного томления. Был, правда, Ванечка. Но Ванечка был так же, как были у нее руки, ноги, голова, глаза, печень. Что из-за них особенно переживать, коли они есть, необходимы и не болят.

— Ступай ложись, — сказала заботливо. — Ведь еле сидишь.

— Ночка была тяжелая в поезде, — пожаловался он. — Проводница соблазняла. У них поголовный триппер, мне сведущий дядька точно сказал.

Лея проводила его в чуланчик, уложила. Он так забавно клевал носом, так нежно задремывал на ходу, как младенец; не сладила с собой, прильнула к нему на мгновение, и это мгновение пронзило обоих безумной, роковой дрожью. Он крепко уснул, едва коснувшись подушки.

Когда опамятовался в ночи, обнаружил, что рядом другая женщина, не Лея. Лежит большая, как гора, и смущенно, тепленько посапывает ему под мышку.

— Галина — это ты? Или твоя бабка?

— Я… Уйти?

— Почему? Мне не мешаешь. Только не храпи.

Он потрогал, пошарил рукой — она голая и горит пожаром.

— Который час?

— Около трех будет… Ты прости, соколик… Я таких красивых мальчиков и не видала. Полежать рядышком — и то счастье. Вот мы какие бабы дурные.

— Хочешь, и старуху сюда веди, с другого бока ее положим.

Галина молчала. Видно, остудилась чуток.

— Галь, принеси вина. И чего-нибудь пожевать. Жрать охота, мочи нет.

Горестно вздохнула, поднялась. Ступила в полосу звездного света. Алеша глядел зорко. Перехватил ее руку, остановил. Подробно, не спеша оглаживал ее бока, плечи, живот. Она стояла покорно, как лошадь.

— Ну иди, иди за вином.

Принесла пирог и бутыль красного. Опустилась на краешек кровати, железо жалобно просело. Алеша, опершись на подушку, отпил из горлышка, откушал пирога. Галина подставляла ладонь, чтобы крошки в постель не летели.

— На свежатинку потянуло, да? — одобрительно спросил Алеша. — Это ничего. Это бывает. Я знаю, бабы звереют с возрастом. Ко мне в прошлом году на вечеринке мамаша одноклассника пристала, как заводная. Прямо в туалете на толчке прижучила. Но я ей не поддался. Вот ты хорошая, сидишь смирно. Я тебя сейчас вздрючу, только Асе про это не говори, она может не так понять. Молодежь нынче своенравная. Ты чего молчишь?

Звонкие, налитые женские плечи отливали матовым блеском. Она была хороша, как природа на покое. Алеша хотел к ней руки протянуть, да немного робел. Он боялся, что не управится с такой солидной партнершей.

— Ты думаешь, я мужик? — предупредил он. — Да я мальчик почти. На многое не надейся.

— Злой мальчик, — отозвалась она, не отворачиваясь от окна.

— Почему? — Его удивление было неискренним. Он знал, она права. Только вряд ли понимала, о чем говорит. Его злоба была космического закваса. Ни к кому конкретно она не относилась. Многим людям он был даже благодарен за что-нибудь. Этой пожилой, похотливой, но прекрасной женщине благодарен за то, что она его накормила и приютила. Асе благодарен за уроки страсти. Отцу — за то, что вышвырнул его из дома. Матери — за то, что родила. Врагов у него не было. Но если бы он ведал, где та кнопка, с помощью которой можно взорвать этот пакостный мир, он бы нажал ее не задумываясь.