Джина Джексон - Пусть не кончается любовь

• Название: Пусть не кончается любовь
• Автор: Джина Джексон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017071-8

Ультрасовременная бизнес-леди неожиданно унаследовала половину ранчо в далеком Вайоминге. Ну что, скажите на милость, ей делать с таким наследством?..

Так думала Кэтлин, пока не встретилась со своим новым деловым партнером – мужественным, грубоватым, отчаянно смелым парнем, похожим на героя вестерна. Быть может, именно ему удастся пробудить в холодной, практичной и несчастливой Кэтлин ПРОСТО ЖЕНЩИНУ, созданную для счастья и любви?..

---

Кэтлин отчаянно вскрикнула. Последовал сильный удар об ограждение, и ее автомобиль, пробив металлический барьер, полетел на дно глубокого ущелья.

Это было мгновение полной тишины. Жуткой, как могила. Последняя мысль Кэтлин была о ребенке, а потом все – она сама, ее паника, ее отчаяние, ее боль, ее будущее, даже ее разум – кануло в водоворот мучительной тьмы.

Глава 28

Ей было необходимо открыть глаза. Кэтлин попыталась, но у нее ничего не получилось. Что было не так? Ее охватила паника, и она вновь соскользнула в тихую темноту, где не было ни тревоги, ни боли.

Может быть, это длилось секунды, может быть, часы. Время не имело значения в темном безопасном коконе, где она пребывала. Оно просто не существовало. Там были только покой и тишина. И пустота, протянувшаяся далеко за размытые границы сознания. Здесь она была в безопасности, словно в мягкой колыбельке. Но тут ее разум вновь восстал, вновь включился в работу, словно огромный маятник гигантских часов раскачивался взад и вперед помимо ее воли и желания.

Кэтлин ощутила вдруг приятное тепло на руке. Может быть, солнце? Но солнце никогда не бывает таким ласковым и нежным. Может быть, она заснула на пляже, в тени, выставив только руку под чудесные солнечные лучи?

Кэтлин попыталась открыть глаза, чтобы увидеть, где она находится. Но они отказывались открываться. Веки были тяжелыми, словно на них лежал груз, мешающий им подняться. Она хотела шевельнуть рукой, той, которая ощущала тепло и ласку, но мышцы тоже отказывались работать. Однако она могла слышать, и рядом звучал голос. По крайне мере Кэтлин решила, что это был голос. Он жужжал, стучался в ее сознание, настойчивый и раздражающий, как муха, бьющаяся в окно кухни на ранчо, пытаясь проникнуть внутрь… где кто-то… только вот кто? Пек… – что-то с чудесным яблочным запахом.

Нет, все-таки это была не муха. Это был голос, и голос этот к ней обращался, что-то ей говорил. Кэтлин начала различать отдельные звуки… В них слышались сильные чувства… слезы. Но смысла она уловить не могла. Но это было понятно: ни в чем не было смысла. Так почему же этот странно знакомый, настойчивый голос должен был как-то от всего отличаться?

Что с ней случилось? Почему она не может сесть, подняться с пляжного одеяла, убрать руку с солнца? Почему не может вернуться в темноту, где ей было так уютно?

Этот голос не пускает ее назад. Он удерживает ее здесь против воли. Он поймал ее в капкан, связал по рукам и ногам, не дает ей уйти. Она ненавидит этот голос. Он будит ее, когда единственное, что она хочет, это спать…

Это голос Дэйна! Эта мысль прошла сквозь сознание Кэтлин, как струйка меда. Это был Дэйн. Он разговаривал с ней, но она не хотела слушать. Его слова пронзали темный туман, окутавший ее разум, и, хотя она пыталась заслониться от них, слова проникали в нее… приобретали смысл. Любовь. Это было одно из слов. Доверие. Другое слово. Дэйн удерживал ее здесь, пытаясь привязать словами, которые стучали в ее мозг золотыми молоточками. Но Дэйн хотел от нее чего-то такого, что она не могла ему дать. Его голос был ее нитью спасения, но она не хотела за нее браться. Она не может к нему вернуться. Ей нужно думать о чем-то еще, о ком-то еще. Если б только она могла ненадолго вынырнуть из этого темного тумана, чтобы вспомнить о чем-то очень важном…

– Вам действительно нужно отдохнуть, хотя бы немного.

Дэйн посмотрел мутными от усталости глазами на медсестру. Он понимал, что она желает ему добра, но он не мог отдыхать, пока Кэтлин не вышла из комы.

– Нет. Я в порядке. И я не могу оставить ее сейчас.

– Но вы здесь сидите уже больше тридцати часов. – Медсестра ободряюще положила руку ему на плечо. – Если вы будете так себя вести, скоро нам придется считать вас своим пациентом.

Она беспокоилась о нем, и Дэйн это ценил, но не его состояние было сейчас важно. Ей следовало тревожиться о Кэтлин, а не о нем.

– Я не могу отдыхать. Я должен с ней разговаривать, чтобы вытащить ее из этого состояния.

– По крайней мере позвольте поставить вам здесь раскладушку. Если вы сумеете поспать хотя бы немного, вы почувствуете себя гораздо лучше.

Дэйн вздохнул, стряхивая с плеча ее утешающую руку.

– Мне не нужно чувствовать себя лучше. Это нужно Кэтлин. И я не могу спать и в то же время с ней разговаривать. Неужели вы не понимаете, что я должен с ней говорить? Это ее единственный шанс.

– Я знаю, как это тяжело. – В голосе медсестры звучало сочувствие. – Но с того момента, как вы ее привезли, она не откликнулась ни на одно воздействие извне. Вы подвергаете опасности свое здоровье, хотя это не приносит пользы ни ей, ни вам. Миссис Брэдфорд находится в глубокой коме и не может вас слышать.

Дэйн поднял голову и окинул медсестру гневным взглядом. Возможно, она желала ему добра, но эти доброжелательные люди начали его безумно раздражать.

– Она может меня слышать! Почитайте научную литературу, сестра Фишер, прежде чем высказывать медицинские суждения. Пациенты выходят из глубокой комы и могут потом повторить каждое сказанное им слово. Мой голос – единственная связь Кэтлин с внешним миром. Если я перестану с ней говорить, она погрузится в еще более глубокую кому.

– Но вы не можете бесконечно обходиться без сна и пищи, – продолжала его уговаривать медсестра, и в Дэйне поднималась ярость. – Пожалуйста, позвольте мне вам помочь. Я могу поговорить с ней, пока вы будете спать.

– Кэтлин вас не знает. Звук вашего голоса не имеет для нее никакого значения. Если вы действительно хотите мне помочь, принесите чашку крепкого черного кофе, а потом оставьте меня одного.

Дэйн был прав. Кэтлин хотела бы сказать ему об этом. Она и в самом деле слышала его, и звук его голоса заставлял темный туман слегка отступать. Но губы ее отказывались ей повиноваться, как она ни старалась, так что она не могла произнести ни звука. Кэтлин была пленницей в тюрьме своего тела, она никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной.

– Как скажете, доктор Моррисон. Я скоро вернусь.

Медсестра произнесла это отрывисто, резко, и Кэтлин пожалела, что не может улыбнуться: Дэйну удалось пробить ее невозмутимость, и это порадовало Кэтлин. А потом что-то из слов сестры пробилось сквозь сумерки в активную часть ее мозга, не скрытую темным туманом. Медсестра назвала его доктором Моррисоном. Значит ли это, что Дэйн был врачом?

Теперь, когда Кэтлин стала размышлять об этом, все вставало на свои места. Почему она не догадалась об этом раньше? Он точно знал, что делать с ее лодыжкой, он помогал тете Белле во время ее тяжелейшей болезни. Ну, конечно, он был врачом! Дэйн был слишком хорошо знаком с медициной, чтобы приписать это случайным познаниям из жизни на ранчо. Но почему он ей об этом не рассказывал? И почему он больше не практикует как врач?

Дэйн вновь заговорил, и голос его был полон муки. Кэтлин слушала, и слова его омывали ее волнами целительного бальзама. Его теплая рука держала ее руку, и он говорил ей, что любит ее.

Кажется, ее веки слегка дрогнули? Кэтлин не была в этом уверена. Вроде бы так, но, возможно, это был самообман? Может быть, все, что происходит с ней сейчас, некий самообман? Иллюзия? Может быть, она умирает? И речи Дэйна – лишь плод воображения ее затухающего сознания?

Нет. Его слова звучали реально. В этом Кэтлин не сомневалась. Ей никогда бы в голову не пришла странная история, которую он ей рассказывал… о Джулии и Бет, о том, как бросил он свою практику на Парк-авеню, когда не смог спасти Бет.

Кэтлин затаила дыхание, надеясь, что он расскажет ей больше. И Дэйн продолжал. Усталым, но таким любящим голосом он рассказал ей обо всем, что случилось в ту грозовую ночь, когда он уехал с ранчо вместе с Джулией.

Оказывается, это действительно был крайний случай и особые семейные обстоятельства! Кэтлин хотела сказать Дэйну, что все поняла, но губы никак не подчинялись ей, не желали выговаривать слова. А он говорил, что любит Джулию, что всегда ее любил, потому что она сестра Бет. Она – последнее звено, связывающее его с покойной женой, единственная, кто остался у него от семьи, и он всегда будет любить ее… как сестру. Он подробнее объяснит ей это, когда она очнется. Она обязана очнуться. Он и слушать не хочет, что она этого не сделает!

Слезы раскаяния выступили на глазах у Кэтлин, и одна слезинка выскользнула из-под века и скатилась по щеке. Она кожей ощутила ее влажность и тепло. Было ли это хорошим признаком? Возможно, она сумеет очнуться, если очень постарается. Дэйн повторял, что любит ее и умолял ее вернуться к нему. Одна должна очнуться. Ради него. Ради их ребенка.

Ее веки были такими тяжелыми. Как ей их поднять? Но она постарается изо всех сил, чтобы сказать Дэйну, что она тоже любит его всем сердцем. Кэтлин сосредоточилась, приказала глазам открыться, невероятным усилием воли заставила веки приподняться. Она увидела слабый проблеск света, маленькую щелочку. Будет ли этого достаточно? И когда ее веки затрепетали, она их почувствовала. И Дэйн заметил этот трепет. Она услышала, как он ахнул, и рука его крепче сжала ее руку. А потом он закричал, подзывая какого-то доктора Прайса.