Исай Лукодьянов - Трое в горах

• Название: Трое в горах
• Автор: Исай Лукодьянов
• Жанр: Научная Фантастика

---

– Ну, это же легенда, Катя, – сказал Игорь. – Легенда, больше ничего.

Катя не ответила. Кирилл с шумом затянулся. В той стороне, где был туннель, в слабом свете заклубился дым от его сигареты.

– Правильно, – проскрипел Кирилл. – Бабушкины сказки. Дедушкины враки. Больше ничего.

– Не надо так, – попросила Катя. И после долгой паузы добавила: – Если я не ошибаюсь, «Прометея приковали как раз здесь, в горах Кавказа.

– Не ошибаетесь, – подтвердил Кирилл. – Этот миф вообще возник не в Греции, а в древней Грузии, лет этак три с половиной тысячи тому назад.

– Расскажите, пожалуйста.

– Ну… разве что для вас… – Голос Кирилла смягчился. – Итак, по древнегрузинскому мифу, был такой герой по имени Амирани, сын солнца. Он освободил людей от злых дэвов, научил их добывать огонь и обрабатывать металл.

– Амирани? – переспросила Катя.

– Да, Амирани. Характер у него, видимо, был неважный, он вступил в борьбу с небожителями, и за это боги приковали его к скале – здесь, на Кавказе. Гораздо позднее, в шестом веке до нашей эры, на Кавказское побережье проникли греки и основали колонии в Колхиде. И вот тогда-то они преобразовали легенду об Амирани в миф о Прометее, непокорном титане.

– Дальше я знаю, – сказала Катя. – Прометей похитил у богов огонь…

– Перед этим. Катя, он устроил богам еще одну пакость. Прометей, как и Амирани, научил людей счету и письму, врачеванию и мореходству и всяким ремеслам. Тут как раз новые боги победили титанов и потребовали у людей жертвы. Боги – они такие, себя не забывают! И вот Прометей, заботясь о людях, которым жилось нелегко, подсунул богам худшие части жертвенного животного – надо полагать, кишки и всякую там требуху. Кстати, греки и в дальнейшем всегда так поступали. Так вот: боги сильно осерчали и отняли у людей огонь. Тогда-то Прометей похитил огонь с Олимпа и отдал людям. За это боги приковали его в горах Кавказа, и орел каждый день рвал ему печень, а ночью печень восстанавливалась, а днем – снова орел… пока Геракл не убил орла и не освободил Прометея… Вы не спите, Катя?

– Нет, – ответила она, но голос у нее был сонный. – Расскажите еще…

– Да уж все, в общем. Любопытно, что грузинская легенда с появлением христианства, примерно в пятом веке нашей эры, опять видоизменилась. Амирани стали выставлять нечестивцем, которого лично Христос посадил на цепь. Оно и понятно: народный герой-богоборец был опасен, к лику святых такого не причислишь. – Кирилл умолк и закурил новую сигарету.

– Одно утешение, – сказал Игорь в Катину сторону, – что мы заперты не где-нибудь в захолустье, а в легендарном месте.

Катя не ответила, она ровно дышала – спала, должно быть.

Некоторое время в пещере было тихо.

– Слушай, Кирилл, – заговорил Игорь, понизив голос до шепота. – Давай все-таки внесем ясность в положение. Продукты на исходе, за водой ходить опасно. Рано или поздно, ты сам говоришь, завал рухнет, мы не можем его предотвратить… Кроме того, если бы у нас не было карты, мы бы не знали о существовании этого поселка, верно ведь? И мы преспокойно взорвали бы завал.

Он умолк, ожидая ответа. Но ответа не последовало.

– Ты слышишь, Кирилл?

– Давай дальше.

– Да чего ж дальше? По-моему, я сказал достаточно ясно.

– Договаривай до конца.

– Ну, изволь. В общем… я за немедленный взрыв.

Опять молчание.

– Я договорил до конца. Почему ты молчишь?

– Договорил, верно… Ну, а если оползень после взрыва накроет поселок?

– Ты уверен в этом?

– Нет, не уверен.

– Видишь, не уверен… Посмотри на вещи трезво, Кирилл. Мы бессильны помочь поселку. Оползень вот-вот рухнет сам…

– Давай-ка спать, – прервал его Кирилл.

– Пойми, речь идет о жизни и смерти… Ты ученый, кандидат наук. Мы с Катей занимаемся координацией научных работ огромной важности…

– Иначе говоря, – резко сказал Кирилл, – сотня горняков, не имеющих высшего образования, их не по моде одетые жены и сопливые ребятишки не стоят наших трех высокоинтеллектуальных жизней, это ты хочешь сказать?

– Ну, не так, конечно. Зачем обострять?.. Просто я хочу напомнить известную истину, что ценность человека определяется его общественной значимостью.

В пещере стало совсем темно: наверное, луна уплыла за хребет. Чиркнула спичка, осветив на миг лицо Кирилла.

– Общественная значимость, говоришь… Слышу, слышу голос Василия Егорыча.

– Причем тут отец? Оставь его в покое.

– Я бы и рад оставить в покое нашего дорогого родителя, да вот – услышал знакомую интонацию.

– Злопамятный ты тип, – раздраженно сказал Игорь. – Никак не можешь простить отцу ту старую историю. А сам? Чем ты лучше отца? Ты ведь тоже с женой разошелся.

– Разошелся.

– Так какого же дьявола…

– Постой, Игорь. Ты прекрасно знаешь, почему я разошелся…

– Еще бы! Вечно шляешься по экспедициям, к тому же твой миленький неуживчивый характер… Да на ее месте любая бы не выдержала.

– Пусть так, – медленно сказал Кирилл и сделал подряд несколько затяжек. – Пусть так, – повторил он. – Не спорю, характер у меня паршивый… Но у Василия-то Егорыча все было по-другому.

– Детали не имеют значения.

– Имеют!

– Чего ты орешь? – зашипел Игорь и повернулся в сторону Кати.

С минуту они прислушивались к ее ровному дыханию.

– Спит, – прошептал Кирилл. – Умаялась… Ладно, Игорь, кончаем разговор – все равно ни к чему он не приведет, разлаемся только.

– Ханжа – вот кто ты, – угрюмо проговорил Игорь. – Сам грешен, а другим ничего не спускаешь.

– Прекрати, Игорь…

– Узколобый ханжа. По-твоему, человек не имеет права уйти от нелюбимой женщины к другой, которую…

– Да не так же было, не так! – Даже по голосу чувствовалось, что Кирилл мучительно морщится. – Не накручивай, ради бога, на все это любовь… Просто, когда Василий Егорыч в тридцатые годы шибко пошел в гору, необразованная жена стала его стеснять. В сущности, довольно банальная история о том, как один учился, а вторая штопала ему носки, стряпала и укачивала ребеночка, чтобы он не орал над папиным ухой, потому что папе надо было учиться…

– Сам помнишь? – спросил Игорь.

– А потом, когда папа выучился, – продолжал Кирилл, не обращая внимания на иронию, – он огляделся орлиным взглядом по сторонам…

– Тебе и пяти лет тогда не было, так что ты можешь судить только по пристрастным рассказам матери. А отец мне говорил, что у нее был жуткий, необузданный характер…

– Ну да, я же в нее пошел, – усмехнулся Кирилл.

– И потом не надо забывать: отец ей помогал долгие годы – совершенно добровольно, без этого… как его… исполнительного листа.

– Что верно, то верно. Он и мне однажды помог, Василий Егорыч. Выпутал из трудного положения, хотя я и не просил. Он у нас чадолюбивый, Василий Егорыч… Только вот напрасно он в науку пошел. Сидел бы у себя в главке… А так – высказываться надо было, вот он и высказался в пятидесятом о лженауке кибернетике. Теперь, небось, и самому стыдно.

Игорь завозился, поворачиваясь в мешке на другой бок.

Молчание воцарилось в пещере.

Утром Кирилл озабоченно осмотрел фляги и термос. Слил воду – оказалось всего две кружки – и стал привязывать пустые фляги к поясу так, чтобы они были по бокам. Затем взял ведерко.

Катя сказала:

– Ужасно боюсь, когда вы идете в завал. Там трещит все чаще…

– Что поделаешь, без воды нельзя, – ответил Кирилл с той мягкой интонацией, которая у него появлялась, когда он разговаривал с Катей. – Да не беспокойтесь, завал еще держится крепко. Вы с Игорем пока побудьте на площадке. Поглядывайте в котловину – вдруг кто-нибудь появится.

Он уполз в завал, осторожно проталкивая перед собой ведро. Катя поглядела ему вслед, потом шагнула к туннелю, ведущему на площадку.

– Катя, – позвал Игорь.

Она остановилась в пыльном столбе света.

– Я хочу поговорить с тобой.

– Ну что ж, говори, – спокойно ответила она и, поставив ногу на обломок камня, принялась рукавом свитера счищать с брюк пыль.

– Не знаю, когда мы отсюда выберемся и… выберемся ли вообще, – сказал Игорь, подойдя к ней, – но я хотел бы, чтобы ты меня поняла… и не сердилась…

– Я не сержусь, Игорь. Это не то слово.

– Знаю, ты оскорблена… Катя, это вырвалось у меня случайно. Просто минутная слабость. Минутное помрачение, если хочешь…

Она посмотрела на его запавшие глаза и небритые щеки, на горькие, незнакомые складочки у уголков рта. Взгляд ее смягчился.

– Хорошо, Игорь, – сказала она. – Минутная слабость. Верю тебе.

– Катюша, дорогая ты моя! – Он обрадованно притянул ее к себе, поцеловал в плотно сжатые губы. – Все, что угодно вытерплю, только не будь отчужденной…

Он целовал ее лицо и пыльные волосы, а она стояла в его объятиях, безвольно опустив руки и закрыв глаза. Потом высвободилась, машинально тронула рукой волосы, сказала: