Брайан Олдисс - Сад времени

• Название: Сад времени
• Автор: Брайан Олдисс
• Издательство: Азбука - Терра
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0255-1

---

- Привет, папа! Это опять я - я вернулся!

- Тед, мой мальчик! А мы совсем было тебя потеряли! Какое чудо! Нет, ты и вправду вернулся?

- Да, папа. - При некоторых обстоятельствах просто невозможно говорить разумно.

Джимми Буш вылез из кресла, и отец и сын обменялись рукопожатием. Буш-старший был примерно одного сложения с сыном. Правда, с годами и в силу привычки он стал как-то виновато сутулиться, и что-то застенчивое и нерешительное появилось в его улыбке. Джеймс Буш не из тех, кто много о себе воображает.

- Я уж побаиваться начал, что ты не вернешься. Такое нужно отметить. Есть тут у меня чуть-чуть на донышке кое-чего. Шотландское - погибель дантиста.

Он громыхнул дверью белого шкафа, отодвинул стерилизатор и пузырьки и извлек початую полушку виски.

- Прикинь-ка, сколько это теперь стоит, а? Пятьдесят фунтов шестьдесят центов. И ведь всего пол-литра! Цены ползут и ползут. Они ползут вверх, а мы катимся вниз. Ох, чем же все это кончится, ума не приложу. Как там:

Отчаявшись познать истоки мира,

Необратимо вязнем в суете…

Счастье всех великих поэтов, что они не дожили до этого дня!

Буш успел уже отвыкнуть от привычки отца ввертывать излюбленные цитаты кстати и не к месту.

- Я только-только вернулся, папа, даже отчета в Институт еще не посылал… А мама дома?

Отец смешался, а затем лихорадочно занялся стаканами.

- Твоя мать умерла, Тед. В прошлом году, десятого июня. Она до этого несколько месяцев была больна. Она часто вспоминала о тебе. Мы очень жалели тогда, что тебя нет с нами, но что могли поделать?..

- Да ничего… Ничего. Мне очень жаль. Я никогда… Что-то серьезное? - Понял, что несет чушь, и поправился: - То есть от чего она…

- Да обычное дело. - Джеймс Буш произнес это так, как будто его жена и раньше умирала частенько; он был поглощен своими стаканами. - Бедняжка умерла от рака. Но, благодарение Господу, рак кишечника не причиняет страданий… Ну - все равно, выпьем за здоровье!

Пораженный и подавленный, Буш не мог подобрать слов для ответа. Мать никогда не была счастлива вполне, но воспоминания о редких часах ее счастья вдруг нахлынули, зароились вокруг, и это было особенно мучительно. Он разом опрокинул стакан.

- Мне… мне нужно время, чтобы это уложилось в голове. Я до сих пор не верю. - Буш произнес это ровно и спокойно, не позволяя себе дать волю истинным чувствам.

Он оставил стакан и вышел вслед за отцом через маленькую оранжерею в сад. Его старая мастерская помещалась тут же, во флигеле; он опрометью бросился туда и запер за собою дверь.

Она умерла… Нет, не так, так нельзя… Она не могла уйти, оставив столькое невыясненным и нерешенным между ними! Господи, если бы он вернулся вовремя… Но с ней было все в порядке, когда он уезжал. Нет, никогда он и помыслить не мог, что его мать может умереть! К чему эти треклятые законы природы, если…

Он до боли сжал кулак - это часто помогало удерживать эмоции внутри себя, как в сосуде. Его бесцельно блуждавший взгляд упал на стену: Гойя, «Сатурн, пожирающий своих детей». Боже, как мерзко. Рядом - Тернер, «Дождь, пар и скорость»: растворение - оно же разложение - тоже невыносимо. Одна из электрических скульптур тосковала на полке, покрываясь десятым слоем пыли, - поломанная, позабытая. Собственные потуги Буша к самовыражению выглядели еще плачевнее: оконченные и неоконченные холсты, наброски, зарисовки, проволочные каркасы и группажи - из последних. Болото, стагнация, и выхода нет.

Буш бросился на гору этого хлама, яростно молотя руками, ломая и круша; он не слышал собственных хриплых выкриков и сдавленных рыданий. Затем все поплыло в сторону и рассыпалось на мириады кусочков.

Придя в сознание, он обнаружил, что полулежит в зубоврачебном кресле. Отец сидел тут же, рядом, рассеянно потягивая виски.

- Как я сюда попал?

- …Ну, как ты - молодцом?

- Так как я сюда попал?

- Ты все бродил, бродил, потом, кажется, вышел… Надеюсь, виски тут ни при чем.

Буш поленился отвечать белибердой на ерунду. Отец никогда не понимал его. Но в конце концов пришлось-таки собраться с поверхностными мыслями.

- Как же ты живешь все это время, отец? Я хотел сказать, кто ведет твое хозяйство?

- Миссис Эннивэйл, соседка. Она - прелесть.

- Что-то такой не припомню.

- А она въехала только в прошлом году. Вдова - мужа убили в революцию.

- Вот так приехали. Что еще за революция такая?

Отец подавленно стрельнул взглядом назад, по сторонам и в окно (на заброшенный сад, голый и безлистный, где изливались потоками лучи холодного апрельского солнца). Не приметив и там шпионов, отец несмело начал:

- Страна разорилась катастрофически. Все ваши Странствия Духа - это ж какие расходы. Соломонова сокровищница, а доходов - никаких. Число безработных давно переросло миллион. Армия перешла на их сторону, и вместе они хорошенько дали правительству коллективным коленом под зад. Ох, что тут творилось полгода назад - Содом и Гоморра. Твое счастье, что ты был там, а не здесь.

Бушу припомнилось «Амниотическое Яйцо», процветавшее как никогда.

- Но ведь новое правительство не запретит Странствия?

- Куда ему! Теперь все прочно сидят на этой удочке, словно наживка на крючке. Ведь это - как виски или травка -г-: само держит. Ну да тебе ли объяснять… Теперь у власти - военные, но, говорят, Уинлоков Институт здорово ими помыкает. Говорят, говорят, а мне-то что? Пришли тут раз, хватили кулаком по столу - приказ, мол: ступай в казармы ковыряться в гнилушках этих бутылей в хаки. Ну я и скажи: надо вашим солдатам - сами придут, коли ноги носят; а мне, говорю, уж восьмой десяток и потому начихать на вашу карманную артиллерию. Больше и носу не казали.

- А что с вишнями у дороги?

- Это все прошлая зима. Холодина жуткий. Данте и тот своих грешников так не морозил. Вот и пришлось пустить деревья на дрова - а что оставалось? Миссис Эннивэйл жила тут со мною - у нее совсем нечем было топить. Из чистого альтруизма и сострадания - ты ничего такого не подумай, Тед. В моем возрасте бутылка заменяет и секс, и многое другое. К тому же памятью твоей матери я дорожу.

- Да, тебе ее очень недостает.

- Ну… Мы не замечаем многих вещей, пока они не станут частью далекого прошлого, и совершаем многое, осмысливая свои действия позже. Твоя мать, что ни говори, умела причинить мне боль. Ты многого не знаешь!

Когда Буш не ответил, отец продолжил свой монолог - так, будто вторая часть его естественным образом вытекала из первой:

- А однажды, когда вся эта заварушка была в самом разгаре, городом хлынули войска. От половины квартала остались только угли да головешки. Миссис Эннивэйл спряталась здесь, у меня. Двое солдат поймали молодую девушку тут же, на нашей улице. Никогда ее раньше не видел - тут столько народу сменилось за последний год, да и нам с ними друг до друга дела мало. Так вот, один из этих пустых касок сгреб девушку в охапку и уложил прямо вот здесь, у стены нашего дома, в нашем саду! Был чудесный летний день, и вишни тогда еще были целы. Но это чудовище, это животное! Она, конечно, сопротивлялась, бедняжка… Мы с миссис Эннивэйл все это наблюдали из окна.

Его глаза тускло мерцали - как будто кто-то раздул в их глубине угольки. Буш попытался представить, что могло произойти между ними, пока они наблюдали.

Итак, здесь, как и повсюду; - злоба и насилие, которые неотвязно преследуют его. Как связать это изнасилование с воспоминаниями отца о матери? Может, он вообразил все, пытаясь выплеснуть в этой истории свои вожделения, страхи и ненависть ко всему женскому? Бушу вовсе не хотелось вплетать в свой мозг новый клубок; но теперь почему-то с некоторым облегчением он узнал, что не его одного мать обделила любовью. Теперь он уже отбивался от назойливых звуков и голосов и жаждал поскорее окунуться в безмолвие далекого прошлого.

Он встал, чтобы наконец уйти; но отец тут же очнулся от дремоты.

- Люди - скоты, - сказал он. - Просто грязные животные.

Когда-то существовал негласный запрет на все споры с отцом. Но для Буша он растворялся, как и многое, во времени, когда он бродил по гулким берегам доисторических морей. Не вспомнил он о нем и теперь.

- Никогда не слышал о животных-насильниках, отец. Это уж привилегия человека! Воспроизводство оставалось самым обычным делом наряду со сном и едой - пока это было делом животных. А человек обратил его в орудие любви - и ненависти.

Отец осушил стакан, грохнул им по столу и произнес со льдинкой в голосе:

- А ты ведь этого боишься, да? Секса, я имею в виду.

- Вовсе нет, и незачем переносить свои страхи на других. Но так вполне могло случиться - вспомни, как ты всякий раз трунил надо мною, будто над ребенком, стоило мне привести девушку в дом!

- А, старик Тед, так и будешь всю жизнь иметь на меня зуб. Точь-в-точь мать.

- Но ведь сам же боишься. Боишься? Нет? Почему же тогда у меня нет ни сестер, ни братьев?