Эмили Листфилд - Деяния любви

• Название: Деяния любви
• Автор: Эмили Листфилд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-221-0

Один лишь случайный выстрел героя нового романа американской писательницы Эмили Листфилд разрушил жизни четырех человек. Убита бывшая жена Теда Уоринга, его самого обвиняют в предумышленном убийстве. На такой версии настаивает прежде всего старшая дочь Уорингов Джулия, бывшая свидетельницей происшедшего.

Жизнь этой средней американской семьи, супружеские отношения героев, любовь, измена, ссоры и непонимание детей тонко и захватывающе описаны в романе.

---

– Пожалуйста, сообщите суду, когда вы познакомились с обвиняемым, Тедом Уорингом.

– В прошлом году. По-моему, в декабре.

– А где вы познакомились?

– В баре Хэндли-инн, – ее гладкая красная нижняя губа подрагивала, как тогда, в кабинете у Риэрдона.

– Каков был характер ваших взаимоотношений с мистером Уорингом?

Люси Абрамс уставилась в пол, на пестрый серый мрамор, потом мельком глянула на Теда, ее лицо и взгляд были ясными и жесткими. Если Тед и вздрогнул, она этого не заметила. Она сдалась.

– У нас была любовная связь.

– Как долго она длилась?

– Всего пару недель.

Сэнди заерзала, подалась вперед, чтобы лучше разглядеть лицо свидетельницы. Она была слишком густо накрашена, несомненно, привычка, сохранившаяся со времен порочной юности.

– Был ли мистер Уоринг в то время женат?

– Он говорил, что они с женой только что разъехались.

– Был ли он огорчен этим?

– Иногда да, иногда нет.

Тед пошевелился, громко стукнув ногами по полу, и Фиск похлопал рукой по столу, чтобы успокоить его.

– Его трудно было разгадать, – продолжала она. – Он действительно человек настроения, понимаете? Только что страдал по ней, а через минуту заявляет, что плевать он хотел.

– Мисс Абрамс, почему вы перестали встречаться с мистером Уорингом?

Она поколебалась, прежде чем ответить:

– Кое-что произошло.

– Что же произошло, мисс Абрамс?

– Он зашел однажды вечером. Ну, он пил. Не знаю, что там стряслось в тот вечер, что-то связанное с его женой, кажется, они поругались по телефону. Он все время твердил о ней, Энн то, да Энн се. Ну, вы же понимаете, насколько одной женщине приятно слушать про другую. Я человек отзывчивый, но всему есть предел. Не помню, что я такое сказала, что-нибудь вроде: «Черт возьми, да может, она себе нового дружка завела». А дальше он швыряет меня на диван, а сам наваливается сверху. Сначала я подумала, что он шутит, дурака валяет, понимаете? Но тут он начал всерьез расходиться, чуть не придушил меня. Я закричала, чтобы он прекратил, но он, похоже, не слышал.

– Говорил ли Тед Уоринг при этом что-нибудь?

– Да. Он сказал, что я ошибаюсь, его жена никогда не будет с другим мужчиной.

– Вы испугались, мисс Абрамс?

– Я была в ужасе.

– О, конечно, – буркнул Тед.

Она отвлеклась на мгновение, взглянув на него, а потом продолжала:

– Он словно помешался. Был очень пьян.

– Что произошло дальше?

– Не знаю, как будто что-то в нем щелкнуло, и он переключился. Остановился, слез с меня. Выглядел подавленным, как будто не понимал, где находится.

– Виделись ли вы с Тедом Уорингом после того вечера?

– Нет. Я бы побоялась находиться с ним в одном помещении.

– У меня больше вопросов нет.

Фиск, в свою очередь, поднялся и подчеркнуто остался стоять возле своего стола, словно не желая слишком приближаться к Люси Абрамс.

– Мисс Абрамс, вы сказали, что познакомились с Тедом Уорингом в баре?

– Да.

– Вы часто бываете в барах, мисс Абрамс?

– Возражаю, – вмешался Риэрдон. – Свидетельница не находится под судом.

– Я пытаюсь установить надежность ее показаний, – запротестовал Фиск.

– Можете продолжать, но будьте осторожны, мистер Фиск, – предупредила судья Карразерс.

– Вы часто проводите в барах свое свободное время, мисс Абрамс?

– Мой зять – владелец Хэндли-инн. Я там бывала.

– И там вы обычно знакомились с мужчинами?

– Возражаю.

– Возражение принято.

– Сколько времени вы были знакомы с Тедом Уорингом?

– Как я сказала, около двух недель.

– Сложилось ли у вас впечатление, что он любил свою жену?

– Если он и любил ее, то такая любовь казалась мне довольно странной.

– Встречались ли вы с другими мужчинами в тот период, когда виделись с мистером Уорингом?

– Не помню. Нет. Думаю, что нет.

– В тот вечер, когда случилось это происшествие, вы тоже выпивали?

– Я не была пьяна.

– Но вы выпивали?

– Может, бокал вина, не помню.

– В тот вечер вы звонили в полицию, мисс Абрамс?

– Нет.

– Вы звали на помощь соседей?

– Нет.

– Почему же? Вы ведь только что показали, что были напуганы.

– Просто не вызвала, и все.

– Долго ли мистер Уоринг оставался у вас после этого предполагаемого нападения?

– Не помню, возможно, полчаса.

– И вы позволили засидеться у вас в доме тому, с чьей стороны вы опасались физического насилия?

– Я не знала, как отделаться от него.

– Мисс Абрамс, верно ли, что Тед Уоринг интересовал вас больше, чем вы его?

– Нет.

– И разве вы не были обижены тем, что он не искал дальнейших отношений с вами?

– Нет. Это было не так.

– У меня больше нет вопросов к этому свидетелю. – Фиск внезапно сел, покончив с этим.

Люси Абрамс сошла со свидетельского места, ощущая, как капли холодного пота стекают у нее по ложбинке между грудей, и снова прошла мимо Теда. На этот раз она не смотрела на него, но ясно расслышала, как он фыркнул при ее приближении.

У него уже установился некий образ жизни или, во всяком случае, какое-то его подобие. Каждый день после суда он ехал прямиком в Ройалтон Оукс и сидел в сумеречной гостиной, дожидаясь ночи.

Иногда он пытался читать, но слова сливались, и оказывалось, что он снова и снова пробегает одну и ту же страницу. Даже давние любимцы – Чехов, Чивер – не спасали. Чаще всего он просто сидел, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из соседних квартир: пожилая женщина в квартире над ним каждый вечер ровно в шесть принимала ванну, невероятно громкий плеск отдавался в потолок; записи опер у соседа; телефонные споры другого соседа с матерью – случайное сопровождение его собственных рассеянных мыслей. Бывали вечера, когда он двигался только затем, чтобы приготовить себе ужин – что угодно, лишь бы можно было сделать на скорую руку, состряпать и съесть без особых раздумий – и нехотя ковырял еду, продолжая прислушиваться.

Но в другие вечера, ободренный покровом темноты, он садился в машину и ездил часами.

Он проезжал мимо дома Сэнди, где-то внутри которого находились его дочери.

Он проезжал мимо участка, на котором только начинал возводиться дом Бриаров, сваи фундамента угрожающе чернели в ночи. Это должен был быть его объект, а теперь его строит кто-то другой. Его вдруг заинтересовало, много ли они запросили и взялись ли прокладывать трубы и делать проводку.

А под конец он всегда подъезжал к дому на Сикамор-стрит.

Прежде у него никогда не было дома, само это понятие представлялось чуждым, невообразимым. До того как он в шестнадцать лет сбежал в Хардисон, их семья переезжала семь раз, его матери все казалось, что уж в следующем доме разрешатся все проблемы, хотя этот следующий дом оказывался даже меньше предыдущего, сгущая атмосферу жестокости, вызывая ее приступы. Теперь, медленно проезжая мимо дома и глядя на его темные окна, он думал о подвале, который он отремонтировал, о своих инструментах, подобранных и начищенных с немецкой аккуратностью, – стамески, киянки, молотки, развешенные по размеру, смазанный и навощенный рабочий стол, зубья пилы заточены как положено, все это теперь наверняка покрылось тонким слоем пыли. В углу, в плоских ящичках для документов на самом дне были спрятаны наброски, которые он делал много лет назад, когда впервые взял в руки проспекты факультетов архитектуры. Тогда с помощью остро наточенных карандашей, масштабных и логарифмических линеек и циркуля копировал проекты, которые изучал в библиотеках. Он не умел делать правильные расчеты и вычисления, но проводил долгие часы с альбомом и чертежными листами, тщательно перенося на них планы домов, помещавшиеся у него в голове, – имитации чертежей, которые у него никогда не хватало духа выкинуть.

После полуночи он приезжал на стоянку позади Ройалтон Оукс, и хотя утром ему нужно было рано вставать, он не спешил мыться и укладываться в постель. Теперь он спал урывками, просыпался в четыре-пять часов утра, не помня – возможно, к счастью, – подробности своих снов, но оставалось ощущение ее присутствия вокруг и внутри его, барьер воспоминаний и сожалений – тоже. Мелочи. Что он не купил ей на тридцатилетие тот кулон, на что она долго намекала, не купил его как раз потому, что она намекала на это, и он, чуткий ко всяким попыткам как-то манипулировать собой, обиделся. Плоское серебряное сердечко, удлиненное и асимметричное, по сути, пустяк, в витрине у ювелира на Мейн-стрит. В тот сочельник он снова пришел, чтобы купить его для нее, но его уже продали. Не сказал ей, как поражен тем, что она делает, но не хочет слушать подробности о болезнях, потому что слишком впечатлителен (он терял сознание, когда у него брали кровь, однажды ему даже стало плохо в кинотеатре, во время сцены в операционной, и администрация вызывала «скорую»). Но ею он просто гордился. Ему никогда не приходило в голову раскаиваться по поводу Люси Абрамс, считая ее не больше чем мимолетным эпизодом, не оставившим в его жизни заметного следа.