Эмили Листфилд - Деяния любви

• Название: Деяния любви
• Автор: Эмили Листфилд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-221-0

Один лишь случайный выстрел героя нового романа американской писательницы Эмили Листфилд разрушил жизни четырех человек. Убита бывшая жена Теда Уоринга, его самого обвиняют в предумышленном убийстве. На такой версии настаивает прежде всего старшая дочь Уорингов Джулия, бывшая свидетельницей происшедшего.

Жизнь этой средней американской семьи, супружеские отношения героев, любовь, измена, ссоры и непонимание детей тонко и захватывающе описаны в романе.

---

– А он не обрадовался?

– Нет. – Она как-то странно улыбнулась. – Все, чего мне обычно хотелось, что он всегда высмеивал, все, на что у меня больше не хватает сил, все это вдруг понадобилось ему. Смешно, да?

– Например? Я имею в виду, кроме пикников? – спросила Сэнди.

Энн пожала плечами, не отводя взгляда от окна, но она видела не своих детей, не мужа во дворе, а только неосвещенную квартиру на другом конце города с аккуратно висящими брюками, стопками упаковок с томатным супом и продуманно расставленной мебелью, где ждал ее Марк Камински.

– Не знаю. Ничего.

Сэнди отнесла Теду маринованного цыпленка.

– По крайней мере, она не купила тебе передника с надписью «Папа», – сказала она со смехом, подавая ему блюдо. Она стояла с ним возле раскаленных углей, запах дыма пропитал ее волосы. Тед начал нанизывать мясо на шампуры и раскладывать на гриле.

– С Энн ничего не случилось? – поинтересовалась Сэнди. – Есть что-нибудь, о чем мне следует знать?

Он горько рассмеялся.

– Об этом спрашивай не у меня. – Бывало, он звонил домой утром, днем по три-четыре раза, и никто не брал трубку. «Где ты была?» – потом спрашивал он у нее. «Уходила», – отвечала она и принималась готовить ужин или мыть посуду, или решать кроссворд. – А ты? – спросил он.

– Что я?

– Тебе это нужно? – Он оглянулся на дом, обсаженный пестрыми оранжевыми тигровыми лилиями, на Джулию и Эйли, сидевших неподалеку в свежескошенной траве, играя в «веревочку», потом снова взглянул на нее.

– Нет, – серьезно ответила она.

– Никогда не знаешь, что может понравиться, пока не попробуешь.

– Сказал паук мухе. А еще не знаешь, что может оказаться невыносимым, пока не попробуешь.

– Это часто одно и то же.

Энн, наблюдавшая за ними из окна кухни, вышла, поставила на стол две миски с картофельным салатом и направилась к ним.

– О чем это вы тут сговариваетесь? – спросила она.

– Как сделать тебя счастливой, дорогая, – ответил Тед и начал поливать цыпленка густым темно-красным соусом, который Энн усовершенствовала много лет назад. Он обнял ее за талию свободной рукой. Энн, сидя за столом, смотрела на них, они стояли к ней спиной, его рука обнимала ее, ее рука поднималась медленно, неохотно, но все-таки поднималась, чтобы обвиться вокруг него.

Когда она увидела их вместе в следующий раз, через три недели, они точно в той же позе стояли на похоронах Джонатана и Эстеллы.

Сэнди вставила ключ в замочную скважину входной двери.

Ничего не изменилось с того дня после похорон, когда они с Энн приходили сюда вместе. Все осталось на своих местах.

Две лампочки перегорели, и заменить их было нечем. Лампочки Джонатана и Эстеллы станут перегорать одна за другой. Она положила две упаковки мешков для мусора на стол в гостиной, поверх стопки перепачканных бульварных газет. Агент по недвижимости должен был прийти завтра. Сэнди удивилась, когда Энн не захотела еще раз пойти сюда вместе с ней, не захотела взять что-нибудь на память из дома, от них, а когда она попыталась вникнуть в причину такого неожиданного приступа бесчувственности, то быстро получила отпор: «Иди ты!»

Она распечатала упаковку с мешками, вынула один и пошла в спальню Джонатана и Эстеллы. Открыла встроенный шкаф и уставилась на груду платьев, туфель и шалей. За месяц до аварии Эстелла позвонила ей на работу в четыре часа дня и попросила зайти. Она сказала, что если до пяти не оплатить счет, у них отключат электричество. Джонатан ушел на занятия, а Энн не было дома. Сэнди нехотя пришла. Эстелла встретила ее на пороге со счетом. «Не знаю, что бы я без тебя делала?» Она попыталась поцеловать Сэнди, но Сэнди уклонилась. «Ты же не можешь все время так делать, – бранилась Сэнди. – Это просто невозможно. Неужели ты никогда не научишься?» Она ушла со счетом в руке. Сейчас она, несмотря на бесчисленные попытки, так и не могла вспомнить, поцеловала ее Эстелла в конце концов или нет.

Она закрыла шкаф и легла на их постель.

Однажды она пробралась в их комнату без стука и случайно подсмотрела, как Джонатан сидел возле Эстеллы, лежавшей поперек кровати, и тихо гладил ее руку, лаская каждый палец так, словно это драгоценный камень. И, касаясь каждого пальца, он всякий раз по-другому объяснял, почему любит ее. «Потому что, когда ты смеешься, ты для меня все равно самая юная девушка на свете. Потому что когда мы вместе, ничто другое не существует». Другая ее рука покоилась на его черной голове, она следила за его губами, ожидая следующих слов, следующей причины, с волнением, жадностью и опасением.

«Твоя мама, – сказал Джонатан Сэнди, выпроводив ее из комнаты и удержав в коридоре, – это сплав эмоций под тончайшей оболочкой плоти, но я люблю ее больше, чем саму жизнь».

Сэнди глубже зарылась в одежду, все еще беспорядочно разбросанную по кровати; простыни были изношенными, чуть ли не просвечивали; она закрыла глаза, и тени клонившегося к закату дня легли ей на ресницы.

Был один, который называл ее «солнышко» и учил ее полностью забыть о зависимости и преданности – существовали и другие вещи, и какие, Бог мой; и был зеленоглазый парень с запада, о котором она думала, вот оно, настоящее, но ему быстро надоели ее вопросы; был еще высокий, мрачный, подверженный депрессиям парень, его мать утонула в ванной, напившись пьяной, а он пытался выпрыгнуть из окна, когда Сэнди отказалась выйти за него, и вывихнул плечо, когда его приятель втащил его обратно; и еще был один, с самым большим членом, какой она видела в жизни, он был помешан на семейной жизни Линдона Джонсона; были и другие; но ни один, ни один никогда не гладил ее пальцы, словно драгоценности, перечисляя причины любви.

Сэнди оставила в доме все, как было, и дала агенту по недвижимости наличные деньги, чтобы пригласить туда профессиональных уборщиц.

Когда через два месяца дом был продан, она тщательно разделила вырученную сумму пополам, с учетом тех денег, что потратила.

На свою долю Энн открыла первый принадлежащий лично ей одной счет в банке. Она не предложила Теду включить туда и его имя.

– Что ты собираешься делать со своей долей? – спросила она Сэнди.

– И это все, о чем ты беспокоишься, только о деньгах? – парировала Сэнди.

Впервые за много лет Сэнди снова начала бояться момента отхода ко сну, засыпания. Снова ее дыхание угрожающе прерывалось – слабея, слабея.

Они были на противоположной стороне улицы, шли ей навстречу, она так и не подошла к ним. Они были на противоположной стороне, шли ей навстречу…

Она шла по Мейн-стрит на ленч с новой коллегой, они смотрели на витрину книжного магазина, она так и не подошла поздороваться, так и не подошла к ним…

Она села, потянулась к телефону и позвонила Энн. Хотя было за полночь, необходимость во взаимном признании, исповеди была непреодолимой.

– Каждый вечер, лежа в постели, я заново проигрываю то мгновение, – тихо сказала она. – Вихляющая походка Джонатана, рыжеватые, спадающие волосы Эстеллы, они приближаются ко мне снова и снова. Каждый раз я пытаюсь заставить себя пересечь улицу, поздороваться с ними, познакомить их с той женщиной. Но, как бы я ни старалась, мне это никогда не удается.

Энн была спокойна, у нее самой не было никакой нужды признаваться и исповедоваться, она поступала правильно, пока они были живы, и теперь, по ее же словам, была свободна.

Сэнди снова улеглась среди скомканных простыней, закрыла глаза и наконец медленно погрузилась в сон.

При аварии они были мягкими, набитыми куклами, с невидимыми швами, скреплявшими розовую ткань их пухлых рук и тел.

Только в миг удара, когда куски металла и стекла вонзились в ткань их лиц, и рук, и груди, они внезапно превратились в Джонатана и Эстеллу, изуродованных, израненных, окровавленных, с широко раскрытыми глазами.

Она вскочила в холодном поту.

В два часа ночи она встала, отыскала в укромном углу шкафа кожаную папку, отнесла ее вниз и вывалила расшифровки магнитофонных записей в камин. Подожгла эту груду, поворошила бумагу, подпихивая ее глубже в огонь, и пристально смотрела, а едкий дым лез ей в глаза.

Позднее она было пыталась отыскать начало, установить строгую границу – вот откуда это пошло, вот точное время и место, здесь. Вот каким образом. Она с самого начала мысленно объясняла, излагала происшествие суду. Но в душе она не находила никаких подробностей первого толчка, лишь подспудную силу, которая существовала всегда, возможно, неосознанная, бездействующая, но она была. А если бы она не пробудила ее, можно ли было считать, что она в ответе?

Она сидела после работы в баре, оттягивая миг возвращения домой. Хотя со смерти Джонатана и Эстеллы прошло два месяца, она все еще ощущала неприкаянность, страдала от бессонницы. Взяла в «Кроникл» дополнительную работу, но, когда ее обвинили в том, что она слишком часто печатается, пришлось отказаться. Неделю она каждый вечер возвращалась домой вместе с зубным врачом из Хэндли, с которым познакомилась на вечеринке, но у него была привычка так часто мыть руки, что белая стерильная кожа его тонких безволосых пальцев стала вызывать у нее отвращение. Она потягивала водку, болтая лед в прозрачной жидкости.