Кейт Лаумер - ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести)

• Название: ФАТА-МОРГАНА 1 (Фантастические рассказы и повести)
• Автор: Кейт Лаумер
• Издательство: Флокс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: 5-87198-004-X

В сборник вошли рассказы зарубежных авторов XX века, издающиеся на русском языке впервые. Роман О. Ганштейна «Электрополис» воспроизводится по тексту единственной публикации в журнале «Вокруг света» (г. Ленинград, 1929, №№ 27–33).

---

— Не пытайся на этом играть, Тед. Это чистая психология. Ничего у тебя не получится.

Теперь фрагменты мозаики окончательно сложились в узор. Темплин должен вернуться, независимо от своих намерений и же ланий. Единственной трудностью было, что в глубине души Эккерт симпатизировал ему. Возможно, будь он моложе, имей меньший опыт…

— Так ты не хочешь вернуться с нами?

Темплин закрыл глаза и перевернулся на спину.

— Нет.

Наступила мертвая тишина. Темплин почувствовал аромат соснового леса и теплоту мягкого солнечного света, пронизывающего жалюзи. Где-то вдали был слабо слышен гомон играющих детей, но внутри было тихо. Слишком тихо.

Темплин открыл глаза, внезапно почувствовав тревогу:

— Тед! Не надо!

Он получил весь заряд газа прямо в лицо и свалился на кровать без сознания.

Эккерт открыл люк в наблюдательную кабину так тихо, как только смог. Темплин сидел на одном из пневматических кресел, печально и пристально глядя на маленькую желтую звезду в черном небе. Он не посмотрел вверх.

— Это я, Рэй, — сказал Эккерт.

Темплин не пошевелился.

— Я полагаю, что должен принести тебе извинения, — начал Эккерт, — но я вынужден был усыпить тебя, чтобы заставить вернуться. Ты не должен был остаться, иначе с тобой бы случилось то же, что и с Доном Пендлитоном.

— Вы в этом уверены? — горько спросил Темплин.

— Разумный вопрос. Ты очень похож на Пендлитона, знаешь ли. В самом деле. Именно поэтому тебя выбрали для этого полета — не столько из-за того, что ты знал его, сколько из-за того, что психологически ты во многом подобен ему. Мы думали, что изучая твои ответные реакции на здешнюю ситуацию, мы получим1 картину того, что должно было произойти с Пендлитоном.

Темплин не хотел говорить об этом, понял Эккерт, но ему необходимо было все объяснить.

— Хочешь знать, почему Пендлитон убил себя?

Темплин равнодушно пожал плечами.

— Я думаю, мы должны обсудить это прямо сейчас, — продолжал Эккерт. — Любая раса, которая так счастлива своим образом жизни, что не выказывает интереса к чужестранцам, доказывает, что счастливыми ее делают сам способ ее существования, имущество, которым она владеет. Танпеш — то, что может случиться только раз на тысячу цивилизаций, а может быть и еще реже, Рэй.

Окружающая среда — совершенна, таков же и народ, или, по крайней мере, он так близок к совершенству, насколько это вообще возможно. Разумные люди, которые поддерживают свою технологию точно на таком уровне, сколько им нужно для жизни, и живут просто сами собой и друг другом.

Игра природы, возможно. Никаких преступлений, никаких болезней, никаких неврозов. Совершенный образец культуры. Танпеш — рай. Ты не хочешь покидать его, не хочу и я, не хотел и Пендлитон.

Темплин повернулся к нему:

— Так это был рай. Было ли бы преступлением, если бы я остался там? Кому бы я повредил?

— Себе, — угрюмо сказал Эккерт. — Потому что танпешане никогда бы не приняли тебя. Мы слишком непохожи, Рэй. Слишком агрессивны, слишком напористы, слишком настойчивы. Мы — нет, мы несовершенны. Ты видел сам: неважно, как долго мы бы там пробыли, мы никогда не сможем быть достойны их. Мы живем в грубом обществе и носим его метки. Наша собственная среда обусловила наше существование, и измениться мы не можем. О, мы можем пытаться, но это выходит боком. По этой причине туземцы никогда не станут похожи на нас. Мы никогда не сможем принадлежать их миру. Их собственный образ культуры не позволит им принять нас.

Их образ культуры подобен огненному мечу, преграждающему вход в Эдем после изгнания людей, чтобы сохранить его святость. Если вы — извне, вы остаетесь снаружи и никогда не сможете войти.

Он помолчал минуту, дожидаясь хоть каких-нибудь слов Темплина. Тот молчал.

— У аборигенов есть слово для этого — КАВА. Это значит, я предполагаю, ЧУЖОЙ — не обязательно низший, просто чужой. По прошествии некоторого времени мы обязательно бы заметили это. Мы не привлекали внимания, кажется, они избегали нас. Для них это — естественная реакция, как я догадываюсь. Во всяком случае, должен предполагать. — Эккерт откашлялся: Видишь ли, все, что случилось с Пендлитоном, — продолжал он неловко, — то, что он влюбился в рай, но рай не хотел иметь с ним ничего общего. Когда прошло три года, он узнал, что он отверженный в Эдеме. И он не мог покинуть его, вернуться домой и забыть. Он был выброшен на берег рая и видел впереди еще четыре года, которые должен был провести в нем, будучи парией. Пендлитон не смог этого вынести. И никто не смог бы.

Эккерт немного помолчал, думая о холодном, ароматном воздухе, теплом солнечном свете и счастливых детишках, играющих на травянистых тропинках.

— Я догадываюсь, что на тебя это совсем не произвело впечатления? — ядовито спросил Темплин.

Тень легла на лицо Эккерта.

— Тебе это лучше знать, Рэй. Как ты думаешь, смогу я когда-нибудь удовлетвориться собственной культурой?

— Что ты собираешься предпринять?

— Это опасно для человеческого существования, Рэй. Взгляни на это непредвзято — их культура уже убила двоих из нашего народа, и с такой жестокостью, как если бы Танпеш был заселен дикарями-людоедами. Вероятно, мы можем послать большую комиссию, попытаться изменить их.

Темплин вцепился в подлокотники кресла, его лицо стало беспокойно напряженным.

— И это случится в зависимости от рапорта, который ты составишь, так?

— Да.

— Тогда сделай что-нибудь в своем отчете, напиши, что климат там вреден для землян, придумай что-нибудь, только не позволяй изменить Танпеш!

Эккерт долгим и внимательным взглядом посмотрел на него.

— Хорошо, Рэй, — медленно произнес он. — Мы оставим рай в изоляции. Он будет внесен в карантинный список.

Эккерт повернулся и вышел.

Позади него Темплин повернулся в своем кресле и невидящим взглядом уставился в крохотное желтое пятнышко, исчезающее в черноте космоса.

Пер. с англ. Н. Хохловой

Теодор Старджон МИСТЕР КОСТЕЛЛО, ГЕРОЙ

— Заходите, интендант. И плотнее прикройте дверь!

— Прошу прощения, сэр? — Капитан никогда и никого не приглашал в свою каюту. В кабинет — да, но не в каюту.

Капитан резко взмахнул рукой, и я вошел, закрыв за собой дверь. Это была самая роскошная каюта, какая только может быть на космическом корабле. Я старался не показать, что впервые вижу такое убранство, и не пялиться по сторонам.

Я сел.

Капитан облизнул губы и свирепо уставился на меня. Прежде я никогда не видел его в таком состоянии… Я решил, что мне лучше всего помалкивать.

Капитан вытащил из верхнего ящика стола колоду карт и швырнул ее через стол:

— Сдавайте!

— Прошу про… — начал я.

— Отставить извинения! — взорвался он.

Ладно. Если капитан хочет развлечься картами и джином, пока парсеки пролетают мимо… Я заерзал на стуле. Шесть лет я служил под началом этой хладнокровной счетной машины с рыбьими глазами, и вдруг…

— Сдавайте, — повторил он. Я мельком взглянул на него. Сдавайте по пять карт. Вы ведь играете в покер, интендант?

— Да, сэр.

Я раздал карты и отложил остаток колоды. У меня оказались три тройки и пара фигур. Капитан вперился в свои карты, потом сбросил пару и пристально посмотрел на меня.

— У меня три тройки, сэр, — сказал я.

Капитан отбросил карты, словно мусор, с грохотом встал, повернулся ко мне спиной и уставился на приборную панель, где высвечивались скорость, время, положение в пространстве и пройденный путь. До финиша — планеты Боринкуин — оставался всего день пути или около того, а Земля была далеко-далеко позади. Я услышал странный звук и опустил глаза. Капитан сцепил перед собой пальцы и так их стиснул, что они хрустнули.

— Почему вы не берете? — проскрежетал он.

— Прошу про…

— Когда я играю в покер, а я чертовски часто это делаю, я жду, что сдающий спросит, сколько карт хочет каждый игрок, и даст каждому столько, сколько он сбросил. Вы когда-нибудь слышали об этом, интендант?

— Да, сэр. Слышал.

— Слышали, — он снова отвернулся. Я представил, что он смотрит на приборную панель так же, как на меня, и удивился, почему он просто не разобьет ее вдребезги.

— Тогда почему, интендант, — допытывался он, — вы говорите о своих картах не сбрасывая, не снимая и, главное, не спрашивая, сколько карт нужно мне?

Я задумался.

— Я… мы… я хочу сказать, сэр, мы никогда раньше не играли в покер так, как сейчас.

— Вы играете в покер, не снимая колоду! — он вновь сел и устремил на меня свирепый взгляд. — И кто же изменил правила?

— Я не знаю, сэр. Мы просто… просто мы так играем.

Он задумчиво кивнул.

— А теперь скажите мне вот что, интендант: долго ли вы дежурили на камбузе в прошлый раз?