Владимир Колычев - Лагерный пахан

• Название: Лагерный пахан
• Автор: Владимир Колычев
• Жанр: Боевик

Кому тюрьма – лихо, а кому – дом родной. Трофиму, видно, на роду было написано пройти тюремные университеты от звонка до звонка. Первая ходка случилась из-за безответной любви к соседской девушке Кристине. Вторая по той же причине: Трофима, вора в авторитете, сдал ментам ее ревнивый муж. Что ж, и в тюрьме люди живут. Правда, по своим законам. Пришлось Трофиму отправить на тот свет одного отморозка. Зато вышел он на волю вором в законе. А любовь к Кристине так и не проходит…

---

Трофим понял, о чем разговор. Именно там и убили они с Петрухой цеховика… Но признаваться в этом он не стал. И многозначительно поджал губы, пристально глянув на Рубача. Может, он и авторитетный человек, но и сам Трофим не сявка какая-то. И вообще, косяк это – чужие дела выстукивать…

Витой нехорошо глянул на Рубача, тот стушевался. Но не заткнулся.

– Я ж почему спросил, – начал оправдываться он. – Этого куражного Жиха крыл. Он слам хороший на общак сливал, а какие-то отморозки его сделали…

Трофиму стало не по себе. Жиха был очень авторитетным вором в законе. Сам из Чернопольска, но дела крутил в Москве. И свою родную вотчину не забывал… Оказывается, убиенный цеховой был для Жихи потерей, потому как тот деньгами его подогревал. Выходило, что для Жихи Трофим был отморозком. И для Жихи, и, значит, для других воров…

– Наглухо сделали? – спросил у Рубача Витой.

– Меня на днях к прокурору возили, – сказал тот. – С нашим там одним пересекся, а тот мне расклад ментовской сдал. Куражного сначала завалили, из хаты на тачке вывезли и в тачке сожгли. Хату тоже спалили…

Трофим едва сдержал рвущиеся наружу переживания. Он-то думал, что менты не смогут опознать обгорелый труп. Но, выходит, смогли…

– Зачем? – флегматично спросил Витой.

– Я думаю, хату выставили, терпилу сделали, ну, следы замели…

– И чо?

– Так это, говорю же, терпилу Жиха крыл, слам на общак сливал…

– Жиха – уважаемый бродяга, не вопрос. Но чет я тебя не пойму, Рубач. Я сам хаты выставляю, сам терпил делаю, разве ж это не по понятиям?

– Да не вопрос, терпила на то и терпила, чтобы с честными ворами делиться… Так этого Жиха крыл. С Жихой надо было вопрос решать… А эти буром поперли. И мокрое сделали…

– Может, надо так было?

– Жиха так не думает…

– Жиху я уважаю, – пожал плечами Витой. – И все равно не понимаю…

Он сделал паузу – дал понять, что разговор закончен. Разговор, который очень не нравился Трофиму… С одной стороны, Витой был прав – терпилы на то и существуют, чтобы их дербанить. По большому счету, Трофим не вышел за рамки понятий. Но, с другой стороны, он перешел дорогу самому Жихе, а тот может спросить. Хорошо, если на разбор вызовет. Так хоть на понятиях отмазаться можно будет. А если с ходу правилку учинит – перо в бок, и все дела…

– Значит, хаты, говоришь, выставляли? – задумчиво глянул на Трофима смотрящий.

Чувствовалось, что он еще не отошел от перепалки с Рубачом. И Рубач все еще под впечатлением. Недовольно смотрит на Трофима, как будто он в чем-то провинился перед ним…

– Ну да.

– А замели за то, что из пушки пальнул?

– За то самое.

– Ну что ж, я не в предъявах, братва, думаю, тоже… Малявы зашлем, спросим за тебя. Если все в цвет, то живи спокойно… С нами ты или с мужиками, тебе решать…

– Я бы с вами.

– Поговорим. Братва отпишет, поговорим. А пока сами посмотрим за тобой. В хате будем, шконку тебе определят… Что еще есть сказать?

Трофим понял, что бояться ему нечего. Братва еще пока не принимает его к себе, но и не отвергает. Смотрящий разошлет малявы, выяснит, что нет за ним никаких косяков, тогда, возможно, ему отведут место в блатном углу. Если, конечно, он до того не лажанется по какой-нибудь теме.

– Есть что сказать, – кивнул он. – В нашей хате баклан рогатый живет…

– Это ты о ком? – нахмурился Витой.

Трофим рассказал, с кем и как было дело.

– И что ты хочешь? – подозрительно глянул на него смотрящий.

Если Трофим хотел защиты у него искать, то дело его швах. Малодушных ябед в тюрьме, понятное дело, не жаловали.

– Башку ему открутить, – спокойно сказал Трофим. – Я бы его прямо там урыл. Но это беспредел – если без твоего ведома…

– Беспредел, – соглашаясь, кивнул Витой. – Я за хатой смотрю, мне решать, что почем. Мне балаган не нужен…

Смотрящий глянул на «быка», которого до этого отправлял за Трофимом. Сейчас он снарядил его за борзым «пассажиром».

Тот подошел к смотрящему без суеты и трепета, невозмутимо глянул на него.

– Что ж ты, Бутон, гостей так встречаешь? – укоризненно спросил смотрящий и взглядом показал на Трофима.

– А я в хозобслугу не записывался, и шконка у меня не склад…

– Он же тебя спросил, ты сказал, что можно.

– Не говорил я такого… Плечами пожал, да… Но это же не согласие было.

– А что?

– Ну, пусть попробует… Он попробовал, я скинул…

Бутон неприязненно глянул на Трофима. От смотрящего это не укрылось.

– Ты его знаешь? – спросил он.

– Да нет вроде…

– Что значит – вроде?.. Ты из Чернопольска?

– Да.

– И он из Чернопольска.

– А, ну тогда, наверное, знаю… Лицо знакомое…

Витой глянул на Трофима:

– А ты его знаешь?

– Нет, – твердо ответил он.

– А он тебя знает… Что ты о Трофиме знаешь?

– Да так, совсем чуть-чуть… – язвительно усмехнулся нахал.

– А конкретно?

– Да это давно было. В пионерском лагере еще, я тогда после седьмого класса был… Или после восьмого…

– И что?

– Да этот с нами тоже был… Я не знаю, что он больше любил, пирожки или это, но пирожки ему таскали…

– Ты конкретней говори.

– Ну, говорят, он с пацанами по ночам баловался, ну, сам подставлялся, говорят, нравилось…

– Оба-на! – взвинтился Рубач. – Это предъява!

Он не скрывал своей радости. Фактически он пострадал из-за Трофима, а теперь у него появилась отличная возможность посчитаться с ним.

Но Трофим его не боялся. Потому что в этот момент он боялся ВСЕХ!..

– Я?! Баловался?! – ошалев от возмущения, взвыл он.

Обвинение было настолько же страшным, насколько и напрасным. И такая буря взыграла в душе, что Трофим не смог сдержаться, набросился на обидчика с кулаками. Но тот неожиданно резко ушел в сторону и каким-то непонятным, но неуловимым финтом послал в него свой кулак. Ударил точно в подбородок. Трофим пытался удержаться на ногах, но куда там – настолько мощным оказался удар.

Он упал на заплеванный пол, больно ударившись затылком о шершавую стену. Подниматься пришлось самому – руки ему никто не подал. Но и Бутону не позволили добить его, а тот был совсем не прочь уработать его ногами. Витой осадил его, заставил объясниться.

– Ты уверен в том, что сказал? – жестко спросил он.

– Ну, сколько лет прошло… – пожал плечами Бутон. – Он же мелким тогда был…

– Я спрашиваю, ты уверен в этом?

– Э-э… Ну, да…

– Да врет он все! – встрял в разговор Трофим. – Какой, на хрен, пионерский лагерь! Я знаю только один лагерь, на Икше…

– Ну да, на Икше лагерь был… – кивнул Бутон.

Чем больше смотрел на него Трофим, тем явственней осознавал, что перед ним непроходимый тупица.

– Ну, ты вахлак, в натуре! – Трофима пробрал надрывный истерический смех.

Он смеялся, а кожа покрылась липким холодным потом, тело вдруг зазнобило, как в лихорадке.

– Там воспитательно-трудовой лагерь был! Я в зоне мотал, урод! Ты глянь на меня!

Трофим сорвал с себя рубаху, обнажил свои наколки.

– Где ты здесь пернатого видишь?

Показал пальцы с татуированными перстнями на них. На одном черный квадрат – «вышел по звонку». На втором такой же квадрат, но разбитый на два треугольника, правый нижний – черный, левый верхний – белый и половинка солнца на нем. «Грехи юности», начало лагерного стажа с малолетки…

– А здесь?

– Ну, я не знаю, – безмятежно пожал плечами Бутон.

Похоже, этот дебил даже не понял, что подписал себе смертный приговор. Когда все прояснится – а это обязательно случится, – Трофим лично поставит его на нож. А у него другого выхода не было. Нет на зоне страшнее предъявы, чем та, которую бросили ему сейчас. Такие оскорбления смываются только кровью.

– Ну-ка, ну-ка, перточки покажь!.. – хищно сузил глаза Рубач. – Не нравится мне твой квадрат…

Трофим с досадой закусил губу. Говорили же ему в свое время, что не надо было накалывать квадрат на первом перстне. Сначала сделали, потом сказали… Дело в том, что петухам на палец накалывают квадрат, разбитый на два треугольника – верхний черный, нижний белый. Накалывают в тюрьме, а на воле они потом сами закрашивают белый квадрат, и значение наколки кардинально меняется. Конечно же, и Рубач знал про такие плутни, и Витой, и все, кто хоть мало-мальски сек воровскую фишку…

– Короче! – негромко, но резко сказал смотрящий.

Арестанты замерли в ожидании приговора.

– Предъява очень серьезная. Без разбора, сплеча рубить не будем! Малявы по дому зашлем, и в мир тоже отправим. И ты, Бутон, своим дружкам, хм, пионерлагерным отпиши, пусть чиркнут, что да как. И ты, Трофим, своим корешам пулю зашли… Срок – две недели. Нормальный срок.

– Да я-то зашлю. А этот пионер кому коней гнать будет, не знаю, – страшно улыбнулся Трофим… – Не было у меня никаких пионерлагерей… Вешайся, питон!

Бутон не выдержал его лютый взгляд, отвел в сторону глаза. Наконец-то пробрало недоумка. Но слово уже дано, назад его забрать можно, но только через то место, которое скоро станет у него дырявым…