Катя Рубина - Все-все-все и Мураками

• Название: Все-все-все и Мураками
• Автор: Катя Рубина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-04973

Как попасть на тот свет из подпола маргинального клуба? Какими тайными знаниями обладают хозяйки известной московской арт-галереи? Существует ли кардинально новая физическая теория пространства и времени? Приезжал ли тайно популярный писатель Харуки Мураками в Москву? Найдена ли связующая точка между мирами?

И еще много, много интересного, в том числе и о любви вы узнаете, прочитав остроумный и презабавный роман с элементами мистики Кати Рубиной.

---

Я достала сонник Миллера (слава богу, есть в доме необходимая литература). Что бы я делала без сонника? Голову ломала? Ну-ка, ну-ка…

Елка. Сон о елке предвещает радостные события. (Это хорошо.)

Деревня — заброшенная… Деревня предвещает тревогу и отчаяние. (Плохо.)

Старик. Если во сне видите старика, то наяву произойдет событие, которое выведет вас из равновесия. (Это плохо.)

Небо. Если во сне вы летите по небу, ваши попытки использовать открывшиеся возможности будут напрасными. (Жаль.)

Звезда. Если вы видите валяющуюся звезду — будете грустить. (Плохо.)

Свет. Предвещает успех. (Вот это хорошо!)

Стихи. Тут у Миллера нет ничего…

Сон в стихах. Тоже нет. (Странно…)

Подведем итог: сначала — хорошо,

потом — плохо,

потом — это плохо,

потом — жаль,

потом — плохо,

потом — вот это хорошо! потом — ничего,

потом — странно…

Понятно, что ничего хорошего не будет, но зато в конце — успех. Так, значит, через тернии — к звездам? Интересно, если в конце успех — это до или после?

И вдруг меня осенило. А что, если этот сон совсем даже и не про меня? Мы ведь такие все эгоисты в быту. Может, этот сон про… про кого же этот сон может быть? Кто это у нас летает под облаками и все такое? Ну конечно же, тупая я все-таки… Это же про Анжелку! Имя даже. Как же я сразу-то не догадалась?

Это ангелы, как правило, летают. А я-то, дурочка, примеряла на себя. Потому и понять ничего не могу. Так, так. И что же это значит? Все у нее сперва плохо-плохо, а в конце — хорошо… А старичок? Мураками ведь не старый. Или они с ним до старости будут телепаться? Но не похоже на японца… Старик сидел где-то в забвении, типа звезду потерял или, как там, до звезды вышел. Нет, у Мураками все в порядке со звездами. Он их прямо мешками хватает. Прямо-таки на одной сидит, другая на голове, и все вокруг ими усыпано. А Анжелка-то? Но почему тогда сон мне приснился? И как это со мной связано? Что делать-то? Пойду к Митьке, прочту. Дети, они чуткие, может, он меня на разгадку натолкнет?

Митька сидел у компьютера в сетевой игре, и по его лицу, когда я вошла, было видно, что больше всего на свете ему не хочется отвечать ни на какие мои вопросы.

— Митя, мне сон в стихах приснился, очень странный.

— Мам, не сейчас…

— Митя, ты должен послушать и свое мнение высказать, мне это очень важно.

— Ты знаешь, мама, Менделеев специально феньку со сном придумал, для журналистов. Он сам говорил: «Я над таблицей двадцать лет сидел, а это все для прикола насочинял, про сон».

— Причем тут Менделеев, Митюша?

— Мам, подожди, тут злобные тролли меня сейчас замочат, пока ты со своими снами!

— А если меня кто-нибудь злобный замочит, пока ты тут со своими играми? Ты можешь побыстрее с троллями разобраться и меня выслушать?

Митька отогнал какое-то чудище в бежевом камзоле, а другого — маленького, коренастого и в зеленом трико, — мечом стукнул по башке. Тот упал.

— Все в порядке? — спросила я.

— Ну, что там еще за стихи?

Я прочитала записанный стишок.

— Что скажешь?

— Детский сад какой-то.

— Это я и сама понимаю. Про смысл — что?

— Ангелы, звезды, суффиксы уменьшительно-ласкательные.

— Ты мне про суть скажи. Что тебе кажется?

— Грустный наивный стишок.

— Я не прошу тебя литературный разбор делать. Про что стих?

— Про смерть.

— Как ты думаешь, он конкретный?

— Что значит конкретный?

Мне не хотелось спрашивать Митьку впрямую: типа это про меня или как?

— Ну, имеет этот сон отношение конкретно к какому-либо лицу?

— Я думаю, что Менделеев действительно двадцать лет над таблицей корпел, а все остальное — чушь поросячья.

— Спасибо.

Я вышла из Митькиной комнаты. Все-таки и у него ощущение, как у меня. Я просто не так это сначала рассматривала. Уста младенца… Ужас какой-то. Что делать-то?

Кустикоff спал на диване. Уютно так свернулся колбаской. Миленький он у нас, в горошек, гладенький такой, тигристый, у-у-умный… Я разбудила его, взяла на руки, думаю: надо и ему прочитать. Конечно, он все не поймет, но хоть по энергетике-то. Буду читать и наблюдать за его реакцией. Прочитала. Мурлычет, потягивается. Стал лапы лизать. Еще раз прочитала, медленно, с выражением. Нет ника— кой ужасной реакции на энергетическом плане — шерсть не дыбится, устроился на мне, как на подушке. Ладно, не все, значит, так ужасно. Кот обязательно бы почувствовал. Они, кошки, такие — если бы что, он бы сразу.

Надо к девчонкам съездить, на И-ДЗИН раскинуть. Про сон я им пока не буду говорить, просто раскинем и посмотрим, что там получится. Не буду ничего про свой сон говорить, сто пудов. А то они подумают, что у меня точно типа крыша едет без мужика. Про Анжелку тоже не буду ничего пока.

Глава 9 Запад есть, восток есть

Подружки мои, Валька с Инесской, много лет держат восточную галерею.

Сначала потихоньку начинали, по-маленькому, а теперь уже по-большому развернулись.

Восток — дело жесткое, сразу много не укусишь. Теперь они открыли наконец большую галерею на Остоженке. И правильно сделали. Они вообще все правильно делают: восток — дело нужное. Они две сестренки, но — так прикольно! — совершенно не похожи друг на дружку. Разве что глазки общие и чуть-чуть — носики. Они в своей галерее «Взгляд на Восток» как раз сами и представляют восточную концепцию об Инь и Ян. Валька — Ян типичный, со всеми вытекающими отсюда послед— ствиями: и солнце, и румянец, и все как положено. Инесска — Инь, тоже представляете: лунность, утонченность и нежная эдакая бледность. Валька такая ХА-ХА-ХА, а Инесска такая ХИ-ХИ-ХИ, в общем, очень хорошие девчонки, душевные. Галерея «Взгляд на Восток» их — ну просто засмотреться можно, просто восточная сказка, просто кум королю. Чего там только!..

И свитки, и вазочки, и кимоношки, и стульчики, и шкафчики, и веерочки, и все не как попало валяется, а расставлено ими по принципам фэн-шуй, или по другим, но тоже очень разумным принципам. Все лежит, стоит, находится так, что глаз радуется. Поэтому к ним много народу ходит: всем хочется если и не купить красоту, то хоть чуток к ней приобщиться. У них не просто галерея, у них типа клуб. Вот нужно тебе немного восточной красоты и мудрости почерпнуть, это — к ним. О душевности я уж и не говорю. Там можно за раз столько душевности получить! Одного захода недели на две хватает. Но тут, мне кажется, это уже наше местное, наш, так сказать менталитет. Мне трудно судить о душевности на Востоке — слишком мало я этот предмет знаю (не душевность, а Восток). А девчонки опять все правильно делают. Вот приходит человек в восточную гале— рею, и у него создается впечатление, что на Востоке — очень душевные люди. Хотя это может быть совсем и не так, это просто девчонки душевные, потому и Восток у них получается такой добрый.

Если что у меня вдруг — я к ним сразу. Во-первых, как я уже говорила, душевность, а во-вторых, по делу все скажут, все объяснят, мудрость-то на Востоке, сами знаете, какая.

Вот я, значит, ноги в руки и покатила на Остоженку. Опять по тому же маршруту, что с утра к тете Дези ездила. (Неужели это все сегодня было?) Я уже в окно не смотрела, народу много было, я больше все о сне, да и вообще вся в своих мыслях.

«Дялинь-брылюнь», — прозвенели висящие палочки у двери.

— Это я к вам пришла, ничего не принесла, просто в гости забрела, вот такие вот дела, — пропела я девчонкам, чтобы они сразу сориентировались. И по винтовой лестничке полезла на антресоль.

Валька с Инесской сидели на деревянных креслах за инкрустированным столиком — Валька в белой декольтированной кофточке с черными квадратными агатовыми бусами, сама — как персик прямо; Инесска в фиолетовом чумовом костюме, с аметистовым кулоном, во— лосы как смоль переливаются (интересно, как можно добиться такого блеска?) — пили чай из маленьких фарфоровых чашечек.

— Выплывают, расписные… — пропела мне Валька. — Привет, сто лет.

Они заулыбались (все-таки, какие они!), налили чаю из глиняного чайника с семью ручками в маленькую чашку с золотыми дракончиками, открыли серебряную коробочку с крупным сладким изюмом и лаковую шкатулку с даосами, в которой лежали мои любимые сушеные мандаринчики.

— Сливового винца будешь? — спросила Инесска.

Валя, не дожидаясь моего ответа, уже наливала вино в бокал. Я же говорила, душевность — это так приятно. Начали перетирать так-сяк за жизнь. Про дела, про искусство, про детей, вино хорошее, изюм — просто сахар, темы все самые животрепещущие…

Я им говорю:

— Девчонки, что-то сомнения меня гложут, что-то вроде надо на И-ДЗИН раскинуть, какие-то непонятки у меня.

Валя достала И-ДЗИН и монетки. Я всегда почему-то боюсь. Вдруг самая плохая комбинация? Хотя чему быть, того не миновать. Может, все сейчас прямо и прояснится.