Морье Дю - Паразиты

• Название: Паразиты
• Автор: Морье Дю
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Чепуха, - резко сказал он. - Ты обожаешь его и отлично знаешь это. И он обожает тебя. Если бы это было не так, вы бы давно расстались.

Мария покачала головой.

- Он даже не знает меня по-настоящему, - сказала она. - Он любит представление, которое когда-то составил обо мне, и старается никогда с ним не расставаться, как с памятью об умершем. Я поступаю так же по отношению к нему. Когда он влюбился в меня, я играла в возобновлении "Мэри Роз"*. Не помню, сколько она продержалась в репертуаре - два или три месяца - но я все время видела в нем Саймона. Он был для меня Саймоном; и когда мы обручились, я продолжала быть Мэри Роз. Я смотрела на него глазами, испытывала к нему ее чувства, а он думал, что это подлинная я, вот почему он любил меня и почему мы поженились. Но все это было только иллюзией.

Даже сейчас, подумала она, глядя в огонь, я продолжаю играть. Я смотрю на себя, я вижу женщину по имени Мария, она лежит на диване и теряет любовь мужа, мне жаль одинокую бедняжку, я готова рыдать над ней; но я, настоящая я, исподтишка строю гримасы.

- Здесь только один паразит, - сказал Найэл. - Не обольщайтесь, он выпустил пар не на вас, ни на ту, ни на другую.

Он подошел к окну.

- Чарльз человек действия, - сказал он, - человек, у которого есть цель. Он пользуется авторитетом, у него трое детей, он воевал. Я уважаю его больше, чем кого бы то ни было. Временами мне хотелось бы походить на него, быть человеком его склада. Видит Бог, я завидовал ему... во многом завидовал. Только что он назвал меня шутом гороховым, и был прав. Но я куда больший паразит, чем шут гороховый. Всю свою жизнь я от чего-то убегаю, убегаю от гнева, от опасности, но прежде всего от одиночества. Вот почему я и пишу песни, это своего рода попытка обмануть мир.

Глядя через комнату на Марию, он отшвырнул сигарету.

- Мы становимся слишком впечатлительными, это нездорово, встревожилась Селия. - К чему этот самоанализ. И нелепо говорить, что ты боишься быть один. Ты любишь оставаться один. Эти глухие места, куда ты все время скрываешься. Эта лодка, которая всегда течет...

Она услышала, что ее голос становится капризным, как у маленькой Селии, которая просила: "Не оставляйте меня. Подождите меня, Найэл, Мария, подождите меня..."

- Желание побыть одному и одиночество - разные вещи, - сказал Найэл. Ты, конечно, поняла это за последние годы.

По звукам, долетевшим из столовой, мы поняли, что стол накрывают к чаю. Миссис Бэнкс была одна. Она тяжело ступала по полу и довольно неуклюже звенела и стучала чашками. Селия подумала, не пойти ли ей помочь, и уже было встала с места, но снова села, услышав, как Полли говорит веселым голосом: "Позвольте мне пособить вам, миссис Бэнкс. Нет, дети не станут лезть пальцами в торт".

Селия впервые страшилась общего чая. Дети наперебой рассказывают о прогулке, с которой они недавно вернулись, мисс Поллард - Полли - улыбается из-за чайника, ее пышущее здоровьем, привлекательное лицо напудрено по случаю этого события - воскресный чай - пудра слишком бледная для ее кожи, и ее беседа (Ну, дети, расскажите тете Селии, что вы видели из окна, такую огромную птицу, мы все гадали, кто же это - не пей слишком быстро, дорогая, - еще чаю, дядя Найэл?), она всегда немного нервозна в присутствии Найэла, слегка краснеет и теряется; а сегодня с Найэлом будет особенно сложно, да и Мария больше обычного утомлена и молчалива, а Чарльз, если он придет, угрюмо молчит за чашкой, которую Мария как-то подарила ему на Рождество. Нет, сегодня, как никогда, общего чая надо избежать. Мария, наверное, тоже об этом подумала.

- Скажи Полли, что мы не выйдем к чаю, - сказала Мария. - Возьми поднос, и мы попьем здесь. - Я не выдержу шума.

- А как Чарльз? - спросила Селия.

- Чай ему не понадобится, - я слышала, как хлопнула садовая дверь. Он пошел пройтись.

Снова начался дождь, мелкий, монотонный, он слегка постукивал по "тюремным" окнам.

- Я всегда их ненавидела, - сказала Мария. - Они не пропускают света. Маленькие, уродливые квадраты.

- Лютиенс*, - сказал Найэл. - Он всегда делал такие.

- Они годятся для таких домов, - сказала Селия. - В "Кантри Лайф"* их видишь десятками, особенно в Хэмпшире*. Достопочтенная миссис Роналд Харрингуэй, что-то вроде этого.

- Две односпальные кровати, - сказала Мария, - их сдвигают вместе, чтобы они выглядели как двуспальная. И скрытый электрический свет, который проникает из-за стены почти под потолком.

- Розовые полотенца для гостей, - сказал Найэл, - исключительно чистые, но запасные комнаты всегда холодные и выходят на север. У миссис Харрингуэй вот уже много лет служит очень расторопная горничная.

- Которая слишком рано положит грелку в постель, и когда вы ляжете, она будет едва теплой, - сказала Мария.

- Мисс Комптон Коллир раз в год приезжает фотографировать цветочный бордюр, - сказала Селия. - Множество люпинов, очень крепких.

- И , которые, высунув языки, задыхаются на лужайке, пока миссис Роналд Харрингуэй срезает розы, - сказал Найэл.

Повернулась ручка, и Полли просунула голову в дверь.

- Все в темноте? - жизнерадостно спросила она. - Это не очень весело, не правда ли?

Она повернула главный выключатель у двери, и комнату залил яркий свет. Никто не произнес ни слова. Лицо Полли раскраснелось и посвежело после бодрой прогулки с детьми под дождем. По сравнению с ней мы трое казались изможденными.

- Чай готов, - сказала она. - Я сейчас немного помогла миссис Бэнкс. У детей, да благословит их Господь, такой аппетит после прогулки. Мамочка выглядит усталой.

Полли бросила на Марию критический взгляд: ее поведение представляло собой странную смесь заботы и неодобрения. Дети молча стояли рядом с ней.

- Мамочке надо было пойти с нами на прогулку, ведь правда? Тогда бы ее лондонский вид как рукой сняло. Но ничего. Мамочка скушает большой кусок вкусного торта. Пойдемте, дети.

Она кивнула, улыбнулась и вернулась в столовую.

- Не хочу никакого торта, - прошептала Мария. - Если он такой же, как в прошлый раз, меня стошнит. Я его терпеть не могу.

- Можно мне съесть твой кусок? Я никому не скажу, - попросил мальчик.

- Да, - ответила Мария.

Дети выбежали из комнаты.

Найэл вместе с Селией пошел в столовую, и они принесли чайный поднос с напитками, после чего закрыли дверь в гостиную, отгородившись от застольного шума, такого привычного и по-домашнему уютного.

Найэл выключил свет, и нас снова окутала успокоительная темнота. Мы остались одни, никто не нарушал окружавшей нас тишины и покоя.

- У нас было иначе, - сказал Найэл. - Все ярко, чисто, выхолощено и банально. Пластмассовые игрушки. Вещи, которые приходят и уходят.

- Возможно, и так, - сказала Мария, - а, может быть, мы просто не помним.

- Я отлично помню, - сказал Найэл, - я все помню. В том-то и беда. Я помню слишком многое.

Мария налила в чай ложку коньяка, себе и Найэлу.

- Я не выношу классную комнату, - сказала она. - Поэтому никогда туда не захожу. Такая же тюрьма, как окна в этой гостиной.

- Напрасно ты так говоришь, - сказала Селия. - Это лучшая комната в доме. Выходит на юг. Очень солнечная.

- Я не это имею в виду, - сказала Мария. - Она слишком самоуверена, довольна собой. Так и слышишь, как она говорит: "Разве я не прекрасная комната, дети? Входите же, играйте, веселитесь". И бедные малыши с огромными кусками пластилина в руках усаживаются на сверкающий голубой линолеум. Труда никогда не давала им пластилин.

- Он был нам просто не нужен, - сказала Селия. - Мы постоянно наряжались.

- Если бы дети захотели, они могли бы наряжаться в мои платья, сказала Мария.

- У тебя нет шляп, - сказал Найэл, - а без шляп наряжаться неинтересно. Десятки шляп свалены на шкафу, но чтобы их достать, надо забраться на стул. - Он налил себе в чай еще ложку коньяка.

- У Мамы была малиновая бархатная накидка, - сказала Селия. - Я как сейчас ее вижу. Она стягивалась на шнур в бедрах, думаю, ты назвала бы ее оберткой, и заканчивалась широкой меховой оторочкой. Когда я ее надевала, она волочилась по полу.

- Ты воображала себя феей Морганой*, - сказала Мария. - С твоей стороны было очень глупо надевать малиновую накидку, изображая фею Моргану. Я тебе говорила, что это неправильно. Но ты заупрямилась и ничего не хотела слушать. Потом пустилась в слезы. Я даже слегка тебя стукнула.

- Ты стукнула ее вовсе не за это, - сказал Найэл. - Тебе самой хотелось взять красную накидку и изображать Дженевру*. Разве ты не помнишь, что на полу рядом с нами лежала книга с иллюстрациями Дюлака*? На Дженевре был длинный красный плащ, и на него спадали золотые косы. А я надел свою серую куртку задом наперед, чтобы быть Ланселотом*, да еще натянул на руки папины серые носки - это была кольчуга.

- Кровать была очень большая, - сказала Мария. - Просто огромная. Самая большая кровать, какую я видела.

- О чем вы говорите? - спросила Селия.

- О маминой кровати, - ответила Мария, - в комнате, где мы наряжались. Это было в меблированных комнатах в Париже. Там еще висели картины с изображениями китайцев. Я всегда искала такую же большую кровать, но так и не нашла. Как странно.