Сакё Комацу - Времена Хокусая

• Название: Времена Хокусая
• Автор: Сакё Комацу
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1967

Сборник японской научной фантастики. Составитель П. Петров.

---

— Как видишь. Теперь — лапки кверху! — он дохнул на меня винным перегаром. — Пострадала, кажется, вся бумага — и та, что была в отделах, и запас тоже. Мы затребовали с фабрик, из аварийного фонда, но… не довезли… По дороге, в грузовиках, все превратилось в пыль.

— Но почему? — срываясь на фальцет, заорал я. — Что же это делается, а? Сам черт не разберет!

— Откуда я знаю? — ответил Гон-сан и покачнулся. — Одно только мне известно: вся бумага превратилась в пыль, в пепел… Так что нам, газетчикам, крышка…

Тут он извлек здоровенную бутыль, которую до сих пор прятал за спиной, и хлебнул прямо из горлышка. Потом поднял бутыль над головой.

— Вот, смотри, — этикетка тоже исчезла. Ни черта не разберешь, что там внутри: сакэ высшего качества или экстра, или вообще какая-нибудь дрянь…

И в наборном, и в печатном цехе, и в отделе отправки творилось нечто невообразимое. Совсем недавно люди здесь чувствовали себя, как на фронте, трудились до седьмого пота… А теперь все словно с цепи сорвались, того и гляди начнут потасовку.

Вернувшись в свой отдел, я тоже отхлебнул сакэ из какой-то бутылки и бессильно опустился на стул. Телефоны трезвонили без конца, но сотрудники не обращали на них внимания.

— Везде, везде… — бормотал один, словно в бреду.

— Как, по всей Японии? — спросил я.

— Да, по всей стране одновременно, — пробормотал он. Точнее, в течение полутора часов, с трех двадцати ночи.

— А телеграммы из-за рубежа? — спросил я. — Что говорят в иностранной редакции?

— Телетайп не работает. Пробовали на коротких волнах слушать… Кажется, во всем мире… — он схватил телефонную трубку. — Да, да! Что? Да, знаю. Что, что-о? — не дослушав, он со всего маху швырнул трубку. Она раскололась пополам.

— Объявлено осадное положение, формируется отряд самообороны, — сказал он. — Нет, подумать только, какое величайшее свинство — такое творится, а написать нельзя!

— Осадное положение?! Отряд самообороны?! Да зачем это? — изумился я.

— Ну, как зачем? Ведь ужас что творится. Начинается бунт! Толпа напала на банк. Ты только подумай, из банков исчезли все бумажные деньги. И банковые книги, и сберкнижки тоже… Магазины не продают товаров, боятся… Впрочем, все это объяснимо, было бы странно, если бы при таких обстоятельствах сохраняли спокойствие.

— А как же наше жалованье?

— Какое там еще жалованье! Тут не до этого, когда газета издохла. Тьфу ты, свинство! Нет, подумать только, теперь вся слава перейдет к работникам радио и телевидения!

— Дай-ка закурить, — попросил я.

— Пожалуйста, если ты это можешь курить, на здоровье! — он хохотнул и вытащил из кармана табачное крошево, завернутое в серебряную фольгу. — Предупреждаю, что рыскать по табачным лавкам бесполезно: все трубки распроданы… Одолжи-ка мне твой платок.

Я протянул ему свой носовой платок, и сотрудник исчез.

— Эй, кто-нибудь помнит телефон химической фирмы КК? — крикнул репортер экономической редакции, появляясь в дверях. — Я слышал, они там собирались выпускать пластмассовую бумагу. Теперь, поди, от радости до потолка прыгают. Ну, кто помнит их телефон?

— Не ори, и так тошно! Неужели у тебя не записаны номера телефонов? — нервно ответил один из сотрудников.

— Ха! Записаны! Конечно, были записаны номера. Да записная книжка-то исчезла!

— Ну, посмотри в телефонной книге.

— Поди ты… От телефонной книги осталась кучка пыли.

Он начал звонить в справочную, и, когда наконец соединили, ему ответили, что ничем помочь не могут: ведь они тоже смотрят по книгам, а книги-то исчезли.

Ну, да разве тут сразу сообразишь, что к чему… Сотрудник экономической редакции решил сам отправиться туда и выскочил из комнаты.

— Ох, уж эта репортерская жилка! — вздохнул кто-то. — Ведь знает, что писать не на чем, а все-таки побежал.

Тип, который взял у меня платок, вернулся.

— Давай мой платок! — потребовал я.

— Тю-тю… — спокойно сказал он. — Туалетная бумага тоже ведь, того, исчезла… Соображаешь?

— Эй, ребята! На телевизоре изображение появилось! — крикнул кто-то, и все мы бросились к голубому экрану.

Почему-то до этого не работали ни радио, ни телевидение. Впрочем, естественно: ведь и у них все передачи записаны на бумаге, а бумаги-то больше нет. Значит, должно было пройти некоторое время, пока они там соберутся с мыслями. Даже радиосвязь прекратилась. Говорили, что в радиоаппаратуре тоже используется бумага, правда в очень незначительных количествах. Ну, например, изоляционный фибр, бумажный конденсатор. А теперь все это тоже исчезло и аппараты вышли из строя. Надо было чем-то срочно заменить бумажные детали. Но, когда заработал телевизор, оказалось, что он онемел. Пострадали фибровые изоляторы репродукторов. Растерянный диктор, то появляясь на экране, то исчезая, смешно размахивал руками и тыкал пальцем в классную доску. Ничего не поймешь. Довольно нелепая и смешная картина. Но было не до смеха. Постепенно выяснялось, что бедствие приняло огромные масштабы.

На заседании кабинета министров было устно объявлено чрезвычайное положение. И все из-за бумаги! Но ничего другого не оставалось — ситуация беспрецедентная! Затем правительство издало указ о бесплатном пользовании железнодорожным транспортом и распорядилось выбросить на рынок продукты первой необходимости. Государственные учреждения, финансовые органы и органы управления промышленностью находились в начальной стадии паралича. Диктор, призывавший народ к спокойствию, сам дрожал, как в лихорадке.

— Слушай! — ко мне подскочил главный редактор и потряс меня за плечо. — Лети в научно-исследовательский институт микроорганизмов. Кажется, там один ученый, мой знакомый, установил причины этого явления. Сенсация, милый!

— А что вы будете делать с этой сенсацией?! Ведь газеты-то больше нет? Совсем нет, понимаете?

— Да к черту бумагу! Напишем на фанерном листе и вывесим на дверях редакции! — заорал он, стукнув себя кулаком в грудь. — Вот где живет истинный дух газетчика! А бумага… не помирать же из-за нее, понятно? Ладно, нечего болтаться без дела. Сходи в институт, да поживей поворачивайся!

Я помчался вниз по лестнице. У выхода меня поймал один наш обозреватель, молодой, подающий большие надежды писатель.

— Послушайте, что будет с моим гонораром и с моими рукописями, которые я недавно передал в редакцию вашей газеты? — сказал он. — Ведь я зарабатываю на жизнь писанием. Что же мне теперь делать?

Он был очень бледен.

— Даже и не знаю, что вам посоветовать… Ах, да! Научитесь петь!

Я отмахнулся от него и выскочил на улицу.

Итак, в институт микроорганизмов! Я опустил стекло машины и стал наблюдать, что творится на улицах. Да, картина не очень утешительная. Люди совсем потеряли голову. Одни бродили как неприкаянные, другие, сжимая кулаки, готовы были ринуться в драку.

Служащие, придя на работу, не знали, за что приняться. В бюро и конторах не осталось и следа документов. Правда, можно было опоздать или вообще прогулять: ведь табели и карточки табельных часов тоже бесследно исчезли. Часть промышленных предприятий, кажется, еще работала. Но на фабриках и заводах, перешедших на систему нарядов, царила полная неразбериха. Зато улицы выглядели чистенько и приятно: ни плакатов, ни объявлений, ни бумажного мусора.

Я смотрел то в окно, то на экран микротелевизора, установленного на спинке переднего сиденья. Сейчас, когда пострадали все репродукторы, единственным средством вещания стал немой телевизор. Я читал фразы, написанные мелом на классной доске. Судя по этим сведениям, обрушившееся на нас бедствие принимало все более грандиозные размеры.

Во-первых, пропали все банкноты. Опустели банки, сейфы, кошельки. Несколько десятков тысяч триллионов превратились в прах. А много ли у нас звонкой монеты — кот наплакал. Нетрудно догадаться, что на финансовом фронте назревала невиданная до сих пор катастрофа. Кроме того, исчезли все ценные бумаги, все акции. Что творится на бирже? Как же вести деловые операции?! Как урегулировать вопрос владения предприятиями?! Как установить, кому принадлежат акции, продающиеся на биржах и переходящие из рук в руки?! А банки-то, банки… Ведь наверняка возникнут конфликты между администрацией и вкладчиками. Невозможно восстановить по памяти суммы отдельных вкладов, а верить на слово тоже нельзя. Можно было бы успокоить вкладчиков, выдав им какую-то часть их сбережений наличными, но бумаги не было.

— Да, пожалуй, теперь не позавидуешь богачам, — сказал шофер. — Ну, мне-то наплевать, какие у меня деньги!

Передали глупое сообщение, что известный фальшивомонетчик, за которым долго и безуспешно охотилась полиция, покончил жизнь самоубийством. Он написал на фанере, что существование стало для него бессмысленным. Врут, наверно, самая обыкновенная утка, и все.