Владимир Войнович - Два товарища (сборник)

• Название: Два товарища (сборник)
• Автор: Владимир Войнович
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20039-8

В сборник вошли самые любимые, самые известные рассказы и повести В.Войновича:

Повести

• Мы здесь живем

• Два товарища

• Путем взаимной переписки

Рассказы

• Хочу быть честным

• Расстояние в полкилометра

• Шапка

---

Гошка поднял с земли щепочку и стал счищать налипшую на сапог глину. Потом разогнулся и увидел Саньку. Перепрыгивая через лужи, Санька бежала к реке. Косынка у нее развязалась, она на ходу сорвала ее с головы и бежала, размахивая косынкой, как флажком.

– Уф! – Санька перевела дыхание и посмотрела на Гошку. – А Вадим мне сказал, что ты совсем перевернулся.

– А ты испугалась?

Санька посмотрела ему в глаза.

Испугалась. Видно по ней. При чем здесь Вадим?

Гошка насмешливо взглянул на Анатолия.

– Чего ты на меня уставился? – спросил Анатолий.

– Ничего. Вон трактор идет.

От Поповки к реке торопился «ДТ-54». Из его кабины высовывалась кудрявая голова Аркаши Марочкина.

14

Как только начали убирать силос, Саньку перевели на новую работу – весовщицей на автомобильные весы. Теперь она часто виделась с Гошкой, потому что, перед тем как везти силос к яме, Гошка должен был заезжать взвешивать машину. Время было горячее, перекинуться словом некогда, и все-таки, издалека завидев Гошкин «ЗИЛ» с покореженным левым крылом, Санька радовалась, что вот опять она сможет увидеть его.

В этот день Гошке не повезло. С утра он проколол заднюю камеру, и, пока менял колесо, другие сделали уже по две ходки, а Павло-баптист успел сделать три. Смонтировав колесо, Гошка гонял машину на полной скорости, чтобы догнать других, но тут новая неприятность – сломался комбайн.

Когда в конце дня Гошка подъехал к весам, на них стояла машина из Кадырской автобазы. Шофер, здоровенный парень с выпирающей под майкой грудью, размахивая руками, спорил о чем-то с Санькой.

– Вот, – сказал он подошедшему Гошке, – на прынцип идет. Одну ходку, говорю. За свое, что ли, боишься?

Сев в кабину, он сердито хлопнул дверцей, так что весы ходуном заходили, и укатил.

«Здорово Санька его, – въезжая на весы, подумал Гошка, – какой умный, ходку ему».

Санька поставила рычаг весов на защелку и, посмотрев в свой блокнотик, сказала неуверенно:

– Гоша, я тут что-то напутала. У тебя шесть ходок только?

– Правильно, – сказал Гошка. – Шесть.

– Как же это? У других по восемь, по девять…

– Так получилось. Я много стоял.

– Ну ладно, – сказала Санька и стала заполнять путевку. – Восемь ходок хватит?

– Ты что? – Гошка вырвал путевку из ее рук. – Не надо.

– Ну а чего? Пускай, – просительно сказала Санька.

– Не надо, Саня, обойдемся.

– Как хочешь! – Санька обиженно поджала губы. – Я хотела как лучше.

– Разве так можно, Саня? – сказал Гошка и взял Саньку за локоть. – Ведь ты ему вон не приписала.

– Так то ж ему… – сказала Санька и расплакалась. – Так то ж ему… Проезжай давай. Не мешай работать.

15

Накануне концерта художественной самодеятельности Санька и Вадим поздно задержались в клубе. Ушли участники хора, ушли трое исполнителей одноактной пьесы про лодыря «Баранчук проснулся», а Вадим еще долго сидел за роялем и заставлял Саньку повторять то ту, то другую строчку «Подмосковных вечеров».

– Ты пойми, это твой коронный номер. Ты должна исполнить это с блеском. Ты должна исполнить это не хуже, чем… – он назвал фамилию известной певицы.

– Сравнил! – сказала Санька. – Она певица, а я кто?

– Горшки обжигают не боги, – сказал Вадим, – надо работать! Способности у тебя есть.

Он закрыл крышку рояля, и они вышли в коридор. Санька смотрела, как Вадим возится с дверным замком, все никак не может закрыть его. Странный человек этот Вадим. Он ни к чему не приспособлен, ничего не может. Его сейчас поставили работать грузчиком на силосе, эта работа выматывает его, но вечером он аккуратно приходит на репетиции и занимается в клубе допоздна. Он не похож ни на Гошку, ни на Анатолия, ни даже на тех летчиков, которых она знала в своем городе.

Вадим говорит туманно и, наверно, поэтому красиво. И его хочется слушать. Он много знает. И совсем непонятно, зачем он сюда приехал и что ему здесь надо.

– Пойдем!

Вадим наконец справился с замком. Они вышли на улицу.

– Смотри, – сказал Вадим и остановился.

Санька оглянулась вокруг, но ничего не увидела.

– «Ночь тиха. Пустыня внемлет богу, и звезда с звездою говорит», – с чувством прочел Вадим. – Красиво. Люблю ночную степь. Ты знаешь, когда я учился в школе, мы ходили в турпоходы. Больше всего, Саня, я любил ночные привалы. Пылает огонь, трещит хворост, и искры уносятся в синюю тьму. Сейчас бы пойти в поход. Далеко. Километров за сто. И чтобы вокруг ни деревни, ни человека – никого и ничего.

По улице мимо клуба шли парни с гармошкой. «Увидят с Вадимом, сплетен будет…» – подумала Санька и заторопилась.

– До свидания, Вадим, я пойду.

– Уже уходишь? – грустно спросил Вадим. – Хочешь, я тебя провожу?

– Нет, нет, я сама.

Она пошла домой и думала о Вадиме. Зачем здесь живет этот парень? Хочет в поход ходить. На сто километров. Санька не слышала, чтобы у кого-нибудь из ее знакомых возникало такое желание. Вот хоть бы у Гошки. Гошка… Конечно, он прав в этой ссоре. Но Саньке тоже не хотелось сдавать позиции. И вот уже четыре дня они не разговаривают. И опять виновата она. Гошка раза три пытался заговорить, но Санька каждый раз становилась глухой. Гошка ездил злой и измученный. «Надо будет завтра мне помириться с ним», – подумала Санька и ускорила шаги. Пора было спать.

16

Над Поповкой плыли облака, настолько тонкие и прозрачные, что сквозь них просвечивали звезды. Дядя Леша расправил в бричке слежавшееся сено и, улегшись на него, положил рядом с собой ружье-централку. Спать не хотелось. Сегодня было заседание правления, и на нем решили платить колхозникам от шестидесяти лет и старше пенсию, как на производстве.

Яковлевна, которая рассказала об этом дяде Леше, насчет размера пенсии ничего толком не знала. Вроде бы должны платить по тридцать трудодней в месяц да еще надбавка за выслугу лет. За двадцать пять лет – десять процентов, за тридцать лет – не то пятнадцать, не то двадцать процентов. Дядя Леша сначала подсчитал, сколько получится, если надбавка будет двадцать. Выходило неплохо – тридцать шесть трудодней без всякой работы. А если пятнадцать? Дядя Леша снова стал подсчитывать, но тут же сбился со счета. Он плюнул с досады и стал пересчитывать еще раз, но на этот раз его сбили Гошка и Санька, которые шли мимо склада и разговаривали о чем-то. «Может, насчет пенсии», – подумал дядя Леша и прислушался. Говорила Санька:

– Ты, Гошка, хороший, только… ну я не знаю, как сказать. Вот смотри: ночь, cтепь… Ты хотел бы пойти в поход далеко-далеко, километров… на сто?

– Нет, не хотел бы, – сказал Гошка. – Мы как-то в армии ходили на двадцать пять километров, я портянку плохо намотал и ногу стер до крови.

– При чем здесь портянка? – вздохнула Санька.

– Как – при чем? Чтобы ходить в походы, надо уметь портянки наматывать.

– Вот видишь… портянки. А вот скажи, ты хотел бы совершить какой-нибудь подвиг?

– Зачем?

– Ну ни за чем. Просто так.

– Просто так не хотел бы, – сказал Гошка. – Вот если б для дела…

– А для меня?

– Для тебя?

– Да, для меня. Соверши для меня какой-нибудь подвиг.

– А какой? Ну хочешь, я тебя… на руках понесу?

– Понеси меня на руках, – упавшим голосом сказала Санька.

Дядя Леша не поверил своим ушам, приподнялся на локте и неодобрительно посмотрел вслед уносящему Саньку Гошке. Виданное ли дело – девок на руках носить! И вслух передразнил: «Хочешь, я тебя на руках понесу!»

Чудная молодежь пошла! Он вот свою жену никогда на руках не носил. Да и то сказать, в ней и смолоду пудов шесть было…

– Стой! Кто идет? – крикнул дядя Леша и на всякий случай потянул к себе заряженное солью ружье.

– Я, – ответила, приближаясь, расплывчатая в темноте фигура, и дядя Леша узнал в ней собственную супругу.

– А я уж тебя хотел солью, – сказал дядя Леша. – Чего пришла-то?

– Та вот сметанки тоби прынэсла. Исты будэшь?

Дядя Леша только сейчас вспомнил, что он сегодня не ужинал. Он встал с брички и, разминая затекшие ноги, сказал:

– Пойдем, вон там на приступочках посидим.

– А ружье где?

– Там, в бричке. Нехай лежит.

Яковлевна размотала тряпку и вынула из нее маленький глечик со сметаной. Дядя Леша ел сметану долго, потом вымазал остатки хлебом и положил корку в глечик, потому что выбрасывать – грех. Вытер губы, посмотрел изучающе на жену и поманил ее пальцем:

– Поди-ка сюда.

– Чого тоби?

– Иди, иди, не укушу.

И когда Яковлевна подошла, дядя Леша неожиданно обхватил ее руками и попытался приподнять. Яковлевна, вырываясь, размахивала руками и кричала полусердито:

– Пусты… Дурэнь старый… Тоже выдумал шутки…

С годами дядя Леша ослаб, а жена, видимо, еще прибавила в весе. Дядя Леша отпустил ее и, махнув рукой, сказал огорченно:

– Ладно, иди… бомба водородная.

Яковлевна ушла. Дядя Леша долго вздыхал, думая об ушедшей силе, но потом мысли его опять вернулись к вопросу о пенсии. Дядя Леша подумал, что, когда ему назначат пенсию, он вместе с женой уедет к сыну, который служит летчиком где-то на Кавказе. Он подумал о том, как обрадуется сын, и представил себе эту встречу в лицах. «Здравствуй, сынок», – сказал дядя Леша слабым голосом, обращаясь к воображаемому сыну, и сам себе ответил радостно: «Здравствуй, батя! Очень радый вас видеть! Как доехали?» – «Ничего, спасибо…»