Дайана Стингли - Весь в моей любви

• Название: Весь в моей любви
• Автор: Дайана Стингли
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-036648-5, 5-9713-2032-7, 5-9578-3985-Х

Профессионально реализованная, материально независимая, внешне привлекательная и, увы, ОДИНОКАЯ женщина «чуть-чуть за тридцать» СПОСОБНА НА ВСЕ.

Родители ее молча осуждают? Подружки жалеют и пытаются «с кем-нибудь» познакомить? Все мечтают, чтобы у нее был БОЙФРЕНД!

Пожалуйста!

Обозленная Саманта НАНИМАЕТ безработного красавца актера, чтобы он с БЛЕСКОМ сыграл роль се пылкого и ревнивого возлюбленного…

---

– Надеюсь, по поводу воспитания детей у нас не возникнет таких разногласий, – сказала я, в свою очередь, похлопав Марка по руке.

– Об этом еще рано беспокоиться, – нервно сказала мать. – Успеете, когда поженитесь.

Клянусь, в эту минуту мать уже знала, что вот-вот произойдет.

– Мы не говорили об этом, – спокойно сказал Марк.

– О чем? – невинно спросила я.

– О детях.

– А что о них говорить? Родим двух, а то и трех.

– Саманта, – сказал Марк, – я должен был сказать тебе раньше…

– О чем?

– Я не хочу детей. Никогда.

– Никогда?

– Никогда.

– Ах!

– Алекс, – вступила тетка, – не ты один сначала так думаешь, но со временем люди меняют мнения…

– Вряд ли я изменю взгляды на этот вопрос, – ответил Марк со спокойной убежденностью. Даже меня восхитила его интонация. – Я бы с ума сходил, как там малыши и что с ними. После того, что я пережил, потеряв родителей, зная, что опасность подстерегает нас всегда и везде, я живу в постоянном страхе. А это плохо скажется на детях: отцу полагается быть смелым, а я не могу пересилить боязнь. Прости меня, Сэм.

– Ты меня тоже извини, – сказала я, – но если ты не хочешь детей, я… не могу стать твоей женой.

Всеобщее «ах». Они видели – тучи сгущаются, но моя реплика все равно произвела эффект разорвавшейся бомбы.

– Благодарю тебя за проявленную честность, пока не стало слишком поздно.

– Полагаю, мы больше не увидимся? – спросил Марк.

Я печально покачала головой.

– Прежде чем я уйду, позволь рассказать, что ты для меня значила.

Господи, только не это! У меня не осталось сил, я выложилась полностью и не в состоянии вытерпеть еще одну публичную декларацию высоких чувств.

– По-моему, – сказала я, не отказав себе в удовольствии еще раз снисходительно похлопать Марка по руке – когда еще представится возможность, – уже сказано достаточно.

– Это же наша последняя встреча! Я не могу вот так расстаться с тобой!

– Еще как можешь.

– Но как же без финала?..

– Алекс, умоляю, мне очень больно. К чему длить агонию?

– Позволь хотя бы…

– Нет, черт бы тебя побрал! Почему все всегда должно быть по-твоему? С какой стати мне выслушивать то, чего я не хочу? Почему ты вечно лезешь руководить? Все кончено, все уже позади, живем дальше, каждый своей жизнью! – Краем глаза я заметила огненные волосы Камерон и окончательно вышла из себя. – Пожалуйста, уходи, пока я не наговорила лишнего, о чем мы оба будем жалеть!

– Саманта, ты слишком торопишься, – безнадежно сказала мать. – По-моему, вам обоим необходимо серьезно подумать, прежде чем принимать столь важное решение. Боюсь, вы совершаете огромную ошибку.

– Вот ты как думаешь? – спросила я, глядя на нее в упор. – И почему же тебе так кажется?

– Потому что вы любите друг друга, и… и…

– И потому, что другого шанса мне может не представиться?

Что-то внутри меня взорвалось. Реальность и выдумка слились в единое целое, и я отвела душу, разразившись финальной речью:

– Послушай, мама. Я решилась выйти за этого человека, только чтобы сделать тебя счастливой. Вот так. Я нисколько не люблю его, не ощущаю радости, находясь рядом с ним, – нам даже поговорить не о чем. Нежелание Алекса иметь детей – лишь удобный предлог для разрыва. Но я действительно собиралась замуж за мужчину, похлопывающего меня по руке, как трехлетнюю, намереваясь провести с ним остаток дней или, по крайней мере, несколько лет жизни лишь для того, чтобы заслужить твое одобрение. С меня хватит! Это моя жизнь, буду жить, как считаю нужным, а принимать меня или нет – твое дело.

Я с вызовом выпрямилась, готовая покинуть кухню и отправиться завоевывать мир. Или как минимум взять напрокат хороший фильм.

– Ты меня не любишь? И никогда не любила? – дрожащим голосом спросил Марк.

Это означало: если я сейчас уйду, то прослыву самой бессердечной тварью всех времен и народов. Искушение оказалось сильным: поступить как злобная стерва – и насмерть перепуганная семья впредь будет беспрекословно выполнять все мои прихоти. Господи, это означало свободу… Но торжественный уход лучше отложить минут на пять, чтобы они увидели меня во всей красе. Прекрасно, дадим Алексу возможность доиграть роль и произвести впечатление на Камерон через «ка». Пусть забирает свою маленькую победу, раз уж это для него так важно. Если нельзя красиво уйти, надо красиво остаться…

– Извини, Алекс, – сказала я, опускаясь на стул. – Вспылив, я выразилась слишком резко. Мы не подходим друг другу, вот и все. У нас разные цели. Если бы мы поженились, рано или поздно возненавидели бы друг друга, – я снова отечески похлопала Марка по руке. – Мы же этого не хотим, верно?

Глубоко вздохнув, Марк выпрямился на стуле, и пораженные зрители увидели, как по его щеке медленно катится слеза.

– Саманта, минуту назад я бы сказал, что умру, если окажется, что ты меня не любишь. Часть меня действительно умерла. Может быть, лучшая часть. Но ты дала мне нечто, что поможет жить дальше. Пробудив душевные силы, поддержавшие меня после гибели родителей. Не важно, что ты сказала сегодня: краткий миг ты все же любила меня. Этого у меня никто не отнимет. Я мечтал, чтобы это длилось вечно… Но знай, каждый день, вспоминая тебя, я улыбнусь при мысли о том, что ты живешь в этом мире, такая, как есть, выкидываешь неповторимые «Самантины» штучки, какие больше никому в голову не придут. Пусть это будет моим счастьем. Я буду счастлив. Я буду любить тебя до последнего дня. Все, что я попрошу взамен…

– Что, Алекс?

– Ты – одно из самых удивительных созданий на нашей маленькой планете. Обещай, что никогда не изменишься. – Наклонившись вперед, он нежно поцеловал меня в губы, и вторая слеза скатилась по его щеке. Нежно приподняв мое лицо ладонями, Марк с печальной улыбкой поцеловал меня в лоб и медленно опустил руки. – Прощай, Саманта. Спасибо за то, что позволила быть частью твоей жизни.

Словно зачарованные, все смотрели, как Марк поднимается со стула…

– Камерон, я подожду вас в машине, – произнес он и медленно вышел из кухни. Все проводили его глазами, кроме меня. Я была не в состоянии куда-либо смотреть, особенно в лицо женщине, подарившей мне жизнь тридцать четыре года назад.

Я слышала, как Марк вышел, слышала стук закрывшейся за ним двери, слышала звук шагов по асфальту, как они, удаляясь, становились все тише и, наконец, замерли вдали. Так закончился мой роман с Алексом Грэмом. Предстояло поднять глаза и что-нибудь сказать, например: «Пойду-ка я, пожалуй». Глубоко вздохнув, я принялась считать до десяти.

Нет, лучше до ста… Но прежде чем я успела решить, до скольких полагается считать в подобной ситуации, кто-то начал всхлипывать. Расплакаться могла только одна женщина – та, которую по моей милости тошнило по утрам, которая учила меня завязывать шнурки и сажала на горшок.

Задохнувшись, я посмотрела на нее, не зная, что сказать или предпринять, но, оказалось, плакала не мать. Мама молча сидела с каменным лицом. Тетка Марни тоже. Слезы ручейками стекали по лицу Камерон через «ка».

– Вам плохо? – спросила я.

Та помотала головой и вытащила из сумочки клочок ткани.

– Сейчас успокоюсь. Это просто… не припомню, когда в последний раз меня что-либо трогало до слез. Такая смелость… Достоинство… Черт побери, ненавижу раскисать. Я не могу работать в таком состоянии! – Она осторожно промокнула платком под солнечными очками. – Надеюсь, все присутствующие должным образом оценили увиденное.

Справившись с собой, Камерон встала и вышла вслед за Марком, уронив платочек посреди кухни.

Глава 24 Больная голова ногам покоя не дает

Я тоже скоро уехала. Никто не знал, что полагается говорить в такой ситуации и как поступить со мной, отстоявшей право жить собственной жизнью и самостоятельно принимать решения. Я предложила убрать со стола и ополоснуть тарелки, но мама не позволила, сказав, что все в порядке. Это означало, что не все в порядке, вернее сказать, все не в порядке и, может быть, никогда уже не будет в порядке. У меня не осталось эмоциональной энергии, чтобы спорить или задабривать мать, не было сил даже на откровенный разговор. Может быть, всем требовалось время попривыкнуть к новому положению вещей.

Я не собиралась возвращаться к прежнему стилю отношений. Не сомневаюсь, мать примется воевать око за око, и станет всячески затруднять мне жизнь, и победа не всегда останется за мной – либо мне надоест пререкаться, либо я буду уставшая или не в настроении спорить. Но мне понадобилось тридцать четыре года, чтобы собраться с духом и высказаться начистоту, и я не собиралась идти на попятную.

Неделю я ждала, когда мать позвонит, смертельно боясь и в то же время с нетерпением ожидая ее звонка. Но она не позвонила, а я ей звонить не могла. На этот раз нельзя позволить себе капитулировать. Прояви я слабость, все вернулось бы в старую колею. Напоминая себе, что ничего плохого не сделала, я убедилась – со временем неплохо сживусь с постоянным чувством вины.