Колин Уилсон - Бог лабиринта

• Название: Бог лабиринта
• Автор: Колин Уилсон
• Издательство: Арт Дизайн
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1994
• ISBN: 5 85369-009-4

Эротико-философский роман-бестселлер с элементами детектива и мистики, переведенный на десятки языков мира. Литературный скандал, сопровождавший выход книги, лишь ярче высветил важность проблемы, которую своевременно и психологически глубоко исследует автор: значение секса в жизни человека и общества. Читатель не только получит удовольствие от этого необычайно увлекательного произведения, «экзотического» материала и любопытнейших эпизодов, но и откроет для себя много нового и неожиданного в предмете, казалось бы, хорошо знакомом, но вместе с тем загадочном и непостижимом.

«Меня всегда мучила загадка – невозможность ухватить руками сексуальный опыт, который ускользает между пальцами, как волшебное золото. И в этой книге я буду приводить массу примеров подобного рода, содержащих важный ключ к осознанию этого таинства»

Колин Уилсон

---

Когда я вернулся в номер университетского общежития, меня уже ожидала свежая почта, доставленная моим литературным агентом, включая и небольшое письмо, на конверте которого значился обратный адрес издательства «Линден Пресс». Я воспроизвожу здесь это письмо полностью:

«Линден Пресс», Пятая авеню, 565, Нью-Йорк, 10016, 6 апреля 1969 года

Уважаемый мистер Сорм!

В последнем выпуске «Нью-Йорк Таймс Бук Ревью» сообщается о том, что вы читаете лекции в Америке. Из интервью с вами мне стало известно, что ваше турне скоро заканчивается, тем не менее, надеюсь, что это письмо вы успеете получить до отъезда из Америки.

Я с наслаждением познакомился с вашими «Сексуальными записками», как только они были опубликованы. На днях я вспомнил, что предисловие к этой замечательной книге написано вами в Мойкуллене. В «Мемуарах ирландского распутника», выпускаемых нашим издательством без купюр, Эсмонд Донелли описывает, как он соблазнил двух приемных дочерей священника из Мойкуллена – отца Риордана.

Зная о том, что вы хорошо знакомы с этой местностью, хотелось бы предложить вам написать предисловие к нашему изданию. Мы были бы также счастливы заказать вам книгу о Донелли, если у вас появится желание предпринять подобную работу.

В случае, если это письмо застанет еще вас в Америке, не сможете ли вы связаться со мной по телефону, чтобы мы встретились и обсудили эти предложения.

Надеюсь на скорый ответ.

Искренне ваш

Говард Флейшер

У меня оставался еще в запасе час времени до отъезда в аэропорт, и я позвонил по указанному в письме телефону. Разговор носил довольно дружественный характер, моего собеседника нисколько не смутило то обстоятельство, что до сих пор я ничего не слышал о Донелли. Я сообщил, что буду в Нью-Йорке в следующую пятницу, и мы договорились, что он встретит меня в аэропорту Кеннеди и отвезет к себе домой на Лонг-Айленд. Все эти необычные совпадения, связанные с именем Донелли, произвели па меня большое впечатление. Подобные вещи нередко случаются в жизни. На днях по радиоприемнику в автомобиле я впервые услышал имя русского поэта Ломоносова, а несколько часов спустя это имя попалось мне на глаза в энциклопедии, куда я заглянул в поисках совершенно других сведений. Эти совпадения меня поразили. Я еще более удивился, когда случайно заглянул в университетский книжный магазин и поинтересовался у продавца, нет ли у них чего-нибудь Ломоносова.

– Вам повезло: как раз вчера мы получили сборник его стихотворений.

Я купил книжку, прочел предисловие, и сразу же понял, что наткнулся на нового своего героя. Лет десять назад я бы отнесся к этому, как к суеверию. Теперь же я с готовностью подчиняюсь воле этих удивительных совпадений, как предначертанию неизбежной судьбы.

11 апреля. Аэропорт Уилкиз-Барре

Утром за десять минут до начала лекции декан факультета английской филологии передал мне корреспонденцию, среди которой было письмо Джима Смита из Сан-Франциско. Он сообщил, что Хельга Нейсе покончила жизнь самоубийством: она выпрыгнула из башни Беркли, каким-то образом ухитрившись забраться за оградительную проволочную сетку, проложенную там для предотвращения подобных несчастных случаев. Я чувствовал себя смертельно усталым, мне было невыносимо скучно, пока это письмо не попало мне в руки. Как только я его прочел, казалось, я пробудился от затянувшегося сна – всю мою скуку и усталость как ветром сдуло.

Я испытывал смутное чувство вины, хотя для этого не было никаких оснований. С Хельгой меня познакомил Джим на какой-то молодежной вечеринке, где собрались совершенно обнаженные молодые люди, причем, у девушек тела были ярко раскрашены разноцветными красками. Хельга была высокой, стройной, но довольно апатичной блондинкой. Накануне ночью она переспала с Джимом. Мы втроем провели пару часов вместе: ели рыбу с жареным картофелем, распили несколько бокалов вина в «Эдинбургском Замке», пока Джим распространялся об астрологии. Он сказал, что война во Вьетнаме продлится еще, по крайней мере, год, так как звезды сейчас находятся в конфликте. Хельга неожиданно заявила:

– С чего бы это звездам вмешиваться в человеческую жизнь, ведь она лишена всякого смысла? Все в мире происходит по воле слепого случая.

Когда я напомнил, что у меня завтра днем лекция в Беркли, она предложила подбросить меня гуда на своем автомобиле.

На следующее утро она пришла ко мне в отель и сказала, что всю ночь напролет читала мою книгу «Методы и способы самообмана». И в самом деле вид у нее был очень усталый: будто она действительно провела бессонную ночь. Я не люблю обсуждать свои произведения, но я видел, что она находится в крайне возбужденном состоянии, и попытался помочь ей. Более всего меня удивляло и поражало ее глубокое убеждение в том, что жизнь абсолютно бессмысленна. Для нее это – незыблемый постулат, такой же очевидный, как то, что вода – мокрая. Когда же я попытался оспаривать ее тезис о бессмысленности жизни, она возразила, что все это вычитала в моей книге, а именно: человеческие существа не способны быть честными даже перед самими собой, поэтому они смотрят на жизнь, как на игру, а на себя, как на протагонистов; они изобрели различные фантомы, которые назвали религией, философией и т. п., – она привела еще много других аргументов, доказывающих, по ее мнению, бессмысленность жизни. И все это она почерпнула из моей книги. Я попытался ей объяснить, что, с одной стороны, она совершенно правильно интерпретирует мою книгу, но, с другой стороны, она ее до конца не поняла, так как я занимаю разрушительную позицию только для того, чтобы расчистить почву для истинного познания реальной жизни и доказать, что мистические откровения не являются религией или философией, а под ними скрываются реальные ценности. Безнадежным, даже несколько раздраженным тоном она спросила:

– В таком случае, скажите, что же является в конце концов истинной реальностью?

Я ответил, что ей не нужно было бы даже спрашивать об этом, потому что она знала бы ответ, если бы внимательно прочла мою книгу. Когда вы испытываете жажду и делаете глоток холодной воды, то именно это ощущение струи свежей воды в вашем горле и есть истинная реальность, что совершенно не одно и то же когда вы просто говорите или думаете об этой воде. Людям только на опыте можно ощутить подобную чувственную (в отличие от физической) реальность. Как раз это я испытал недавно с тем куском домашнего мыла, то же самое происходит со мной каждый год с приходом новой весны. Я чувствую умиротворение, и во мне возникает ощущение реальности окружающего мира, который точно так же воспринимался Вордсвортом, созерцающим Темзу с Вестминстерского моста. И точно так же вы ощущаете глоток свежей, холодной воды в своем горле. Я сказал, что ее ощущение бессмысленности существования – это своего рода жажда истинной реальности, а ее нынешняя душевная опустошенность и отчаяние сродни настоящему голоду или жажде.

Я прочел лекцию в Беркли, и студенческий совет пригласил меня с Хельгой на ланч. А потом нам предоставили возможность взобраться на часовую башню и рассказали, что за последний год с этой башни совершено уже несколько самоубийств – на одно больше, чем с аналогичной башни в Стэнфорде. Вероятно, тогда и зародилась в ней мысль воспользоваться башней Беркли для самоубийства. Когда мы возвращались на машине в город, всю дорогу она неудержимо болтала. Потом сообщила, что ей нужно сделать кое-какие покупки, и попросила меня пойти с ней по магазинам. Я твердо сказал, что слишком устал и нуждаюсь в отдыхе, но пригласил ее отужинать со мной позже в «Китайском городе». В номере я почитал немного Гельдерлина и подремал до семи вечера. Она пришла ко мне в отель около восьми. Мы выпили немного вина в номере, а потом пошли в «Китайский город». Она сообщила, что провела остаток дни, гуляя среди доков, и мне стало понятно, почему она выглядела такой усталой и измотанной. Мы выпили калифорнийского вина, закусили мясом, и мне показалось, что она слегка расслабилась. Она начала делиться со мной своими проблемами, рассказала о своей жизни, о своем бывшем муже – гомосексуалисте, которого ей так и не удалось «перевоспитать», о своих случайных связях с другими мужчинами: она не могла устоять перед творческими людьми – поэтами, артистами, художниками или философами. Я начал осознавать истинные проблемы Хельги: лень, безделье, безволие, поиски приключений, тщетное ожидание того, что вдруг перед ней явится пророк и вмиг разрешит все мучившие ее вопросы. Когда мы заканчивали вторую бутылку «Алмедана», она стала проявлять ко мне повышенный интерес. Она призналась, что хотела еще в январе познакомиться со мной, когда я впервые приехал сюда. Она заверяла меня, что ей ничего от меня не нужно, кроме дружбы, ей просто хотелось бы иногда со мной переписываться, делиться своими проблемами и т. п. Я заверил ее, что постараюсь быть ей полезным.