Михаил Ахманов - Последняя битва

• Название: Последняя битва
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Героическая фантастика

Иеро Дистин, отважный воин-киллмен, вместе со своими товарищами отправляется в полное опасностей странствие, в Старый Свет, где нашел убежище главный враг человечества — Нечистый. Людей ждет битва, исход которой непредсказуем, но победитель получит власть над миром…

---

Когда плащ крючконосого растворился в ночном сумраке, Иеро, перекрестившись и подняв взгляд вверх, произнес:

— Дай мне силу, Господи! Надели дух мой твердостью, ибо я буду сражаться по воле Твоей и во имя Твое! И пошли мне знамение, дабы Твой верный слуга не дрогнул в этой последней битве!

Он зажмурился. Секунду перед мысленным взором Иеро царила темнота, потом явились ему божественные лики: Бог-отец, Бог-сын и пресвятая Богородица. Саваоф был грозен и похож на отца Демеро, а божий сын — на погибшего Сигурда; глаза у обоих метали молнии, и с губ срывалось слово гнева: не мир принес я вам, но меч! Но Богоматерь с прелестным лицом Лучар была задумчива и спокойна. Склонившись над колыбелью, она улыбалась лежавшему в ней дитю и что-то шептала.

«Вернется… он обязательно вернется…» — донеслось до Иеро вздохом ветра.

ГЛАВА 12. ГИБЕЛЬ БОГОВ

Багровое зарево полыхало над горами. Похоже, Девятый с мастером Гимпом времени зря не теряли, устроив там настоящий Армагеддон — огненные языки взвивались в темное ночное небо, рассыпались мириадом искр, и за каждой вспышкой яростного пламени неизменно слышался мощный басовитый рокот взрыва. Временами фонтаны огня были особенно высокими, так что Иеро мнилось, будто некий гигант, спрятавшись за горной стеной, мечет в облака громовые стрелы. Что порождало их? Танки с горючим? Топливо, хранившееся в корабле? Или что-то другое, о чем он не знал, тоже способное взрываться и гореть?

Это оставалось тайной, ибо барьеры, непроницаемые для мысленного излучения, по-прежнему окружали Питомник и взлетное поле. Иеро не мог пробиться сквозь них, а значит, такое не удалось бы никому из деусов и даже Теону; в битве, которая шла за горами, решала не мысль, а огонь и меч. Еще — челюсти и лапы мирмидов.

Они шагали к горам по аллее — сотни угловатых рослых фигур в хитиновых панцирях, над которыми кружили перепуганные нетопыри. Войско, явившееся с северного рубежа Кентау, казалось столь многочисленным, что у мятежников, пожалуй, не было ни единого шанса справиться с этой ордой. Через час-полтора мирмиды будут в галерее, проходящей под горным хребтом, и начнется битва… скорее — бойня! Мирмиды сильны, их нелегко одолеть даже опытным воинам, а клоны Аримана — не Стражи Границ…

Их судьба, однако, не тревожила священника. Час — долгий промежуток времени, и главная схватка будет не в горах, а тут, в окутанном тьмою парке, среди дворцов и цветников. Бой, думал Иеро, в котором не сверкнут мечи и не взовьется огонь, и только незримый таран мысли ударит в ментальную крепость противника…

Один из врагов был перед ним.

Ариман стоял шагах в тридцати, за темным смрадным потоком мирмидов, то ли наблюдая за ними, то ли направляя свое воинство. Лицо его, обычно бесстрастное, кривилось в презрительной гримасе: глаза — будто две щели над плоскими скулами, губы сжаты, углы рта опущены. Рядом — пара мирмидов с факелами; пламя металось на ветру, и отблески делали смуглую кожу айморца подобной раскаленной бронзе.

— Ты зря затеял это, дикарь. Теперь ты умрешь. — В отличие от ментального голоса, невыразительного и глухого, речь Аримана была мелодичной, похожей на птичий щебет. Резковатый язык Канды звучал в его устах словно песня.

— Я так не думаю, — произнес Иеро, оставаясь в тени огромной липы. — Ничто в мире не свершается зря. И если я умру, изгой, то не твоим попечением, а волей Господа.

— Волей Господа! — Ри Ма оскалил мелкие зубы. — Подумать только! Я говорил, что ты опасен, и вот теперь я знаю, почему: не силой своей, но верой! Верой в нелепых богов и древние сказки! Да, ты опасен, дикарь, опасен глупостью! Заразная болезнь!

— К тебе она не перейдет. — Иеро выступил из сумрака на освещенное пространство. — Бог со мной, а не с тобой, и Он дает мне силу. Хочешь ее испытать, трусливая тварь? Хочешь проверить, правда ли в древних сказках или ложь? Один на один, не уповая на помощь Теона… Или испугаешься и сбежишь, как бегал когда-то от соплеменников? Сбежишь и спрячешься за спинами Локи и остальных ублюдков?

Кажется, насмешка угодила в цель — смуглые щеки Аримана побледнели, он прикусил губу и повелительно взмахнул рукой. Колонна мирмидов застыла; едкая вонь повисла в воздухе, перебивая свежий запах листьев. Священник чувствовал, что в этот раз гигантских насекомых не прикрывает ментальный щит.

— Зачем мне прятаться, дикарь? Мне не нужна помощь, чтобы вскипятить твои мозги. Ты бился с жалкими червями из Кругов и думаешь, что кто-то из них равен Ри Ма? Ты ошибаешься. Черви, которых ты одолел, они…

— С тех пор я многому научился, изгой, — прервал его Иеро.

Поймав взгляд Аримана, он сдвинул брови и нанес удар. Его противник пошатнулся, вскинул руки, будто защищаясь от напора ментальной энергии; на миг глаза Аримана остеклянели, струйка слюны потекла изо рта.

Это надо сделать быстро, сказал себе священник. Так быстро, чтобы враг, распаленный яростью, отправился в ад, не успев призвать на помощь. Так стремительно, чтобы в Теоне уловили лишь кратковременный всплеск ментального поля, эхо умирающего сознания. Если хитрость удастся, их будет трое против троих… Где-то на самой грани восприятия Иеро чувствовал, что его соратники готовы к битве: в мыслях эливенера смешались решимость и сожаление, от Шарля веяло холодной яростью и скрытой мощью. Он был как натянутая тетива, как бочка с порохом, к которой поднесли запал.

Сомкнув ментальные тиски, сметая защитные преграды, Иеро усилил нажим. Сопротивление врага слабело, и это казалось ему подозрительным — его противник был много сильней, чем С'нерг, чем С'дана или другие адепты Темного Братства. Готовит ловушку, мелькнула мысль, и в тот же момент он понял, в чем и где таится опасность: Ариман противодействовал атаке лишь частью своих сил, пытаясь в то же время управлять мирмидами. Восемь или десять ближайших тварей вдруг развернулись к священнику, шагнули вперед, растопырив жвалы, и он увмдел, как в их огромных выпуклых глазах мерцают багровые отблески. Слева, над горами, поднялся столб огня, и громовые раскаты взрывов сотрясли воздух.

Поток сознания Иеро распался надвое. Если б ментальная схватка была зримой, он выглядел бы в эти мгновения как воин, который одной рукой пытается задушить противника, другой — оборониться от прочих неприятельских бойцов. Они подступали все ближе и ближе, их запах становился нестерпимым, мешал дышать и думать, а распростертые челюсти грозили смертью. Не разжимая ментальных тисков, Иеро отдал приказ мирмидам: остановиться, лечь на землю, замереть. Движения тварей тут же сделались беспорядочными; два приказа в их примитивных мозгах, взаимно исключавшие друга друга, заставили гигантских насекомых исполнить странный танец: шаг вперед, шаг назад и снова шаг вперед.

Несколько долгих секунд Иеро и Ариман боролись за власть над телами мирмидов, затем новый огненный фонтан расцвел над горными вершинами, и священник, уловив краешком глаза сияние багровых всполохов, перенес их мысленно поближе. Теперь огонь бушевал между ним и мирмидами — яростный, грозный, обжигающий. Огонь, который раскаляет панцири, обугливает тело, превращает все живое в прах… Чистая иллюзия, но вполне достоверная, чтоб устрашить чудовищных монстров.

Мирмиды отшатнулись. Их замешательство было столь недолгим, что Иеро не успел вздохнуть, но в ментальном бою время течет иначе, нежели в реальности, и ценится по-другому. Краткий миг, неразличимый квант временного потока, вмещающий, казалось, столь же краткое, ничтожное событие — трепет птичьего крыла, падение песчинки в песочных часах… Но краткость его обманчива; в схватке разумов он измеряет дистанцию между жизнью и смертью.

Ментальный удар проник сквозь мираж бушующего пламени, заставив Аримана рухнуть на колени; внезапный и мощный, он был подобен молоту в сильной руке кузнеца. Ужас и ненависть, последняя вспышка гибнущего разума, ответным эхом пронзили Иеро; еще он уловил мольбу о помощи и удивился, с какой быстротой ему удалось погасить панический призыв. Долю секунды сознание Аримана, плененное в мысленном коконе, билось в его тисках, и в это мгновенье Иеро понял, сколь велика и безраздельна его власть. Он мог уничтожить этот разум или оставить навек заключенным в незримой темнице, мог искалечить, бросить в пучину воображаемого ада или перенести в другую плоть. В какой-нибудь мозг, слишком убогий и тесный для человеческого «я»…

Он предпочел уничтожение.

Тело Аримана еще не успело коснуться земли, как мирмиды, повинуясь команде священника, темной рекой хлынули прочь. Срок ментальной битвы завершился — две минуты от первого удара до последней сокрушительной атаки. Побежденный умер, а победитель, спасаясь от невыносимого запаха мирмидов, отступил и прижался спиной к шершавому древесному стволу. Недолгое время Иеро стоял в неподвижности, чувствуя, как мощь и сила древних лип вливаются в сознание, гасят усталость и заставляют трепетать каждый нерв и каждую мышцу. Война началась, подумалось ему, и началась удачно, но главная схватка еще впереди.