Митрополит Макарий - История Русской Церкви. Том 2. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее от константинопольского патриарха (988-1240)

• Название: История Русской Церкви. Том 2. История Русской Церкви в период совершенной зависимости ее от константинопольского патриарха (988-1240)
• Автор: Митрополит Макарий
• Издательство: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря
• Жанр: История
• ISBN: 5-7302-0771-9

Во вторую книгу многотомного издания «История Русской Церкви» высокопреосвященного Макария, митрополита Московского и Коломенского, вошли тома его «Истории Русской Церкви», посвященные домонгольскому периоду русской церковной истории.

---

Глава VI Состояние веры и нравственности

Картина нравственного состояния наших предков с ее мрачною и светлою сторонами в общих чертах оставалась и теперь та же самая, какую мы видели в предшествовавший период. Но в частностях совершились немаловажные перемены, и почти все к лучшему.

Главные недостатки, нами прежде замеченные, с которыми еще надлежало бороться в России христианству, были двух родов: одни происходили от существовавшего некогда в России язычества, другие поддерживались и раскрывались преимущественно под влиянием господствовавшего духа времени.

Недостатки первого рода заметно начали теперь ослабевать. Мы встречаем еще между русскими христиан, которые, держась старых обычаев, ставили трапезы Роду и рожаницам, хотя, может быть, уже не понимали языческого значения этих Рода и рожаниц. Видим женщин, которые в случае болезни своих детей носили их к волхвам, считая волхвов, очевидно, не за представителей язычества, а только за знахарей и врачей. Но ни летописи, ни другие достоверные памятники не показывают, чтобы оставались еще между русскими такие христиане, которые бы открыто или тайно поклонялись своим прежним языческим богам и приносили им жертвы, увлекались внушениями волхвов, явно враждебными христианству, и восставали против пастырей Церкви, как это случалось в конце XI и в начале XII в. Напротив, на волшебство даже простой народ смотрел уже неприязненно, и новгородцы в 1227 г. сожгли четырех волхвов по одному подозрению их в чародеяниях. Далеко не в прежней силе является и другой закоренелый обычай языческой старины – обычай многоженства и вообще чувственной жизни. В записках Кярика упоминаются люди, которые держали у себя тайно и явно наложниц, и распутство представляется пороком самым распространенным в народе. Но уже не упоминается о людях, какие были во дни митрополита Иоанна II, написавшего известное Церковное правило, которые имели у себя по нескольку жен разом или переменяли их по своему произволу, похищали себе жен и вовсе не уважали церковного венчания, признавая его учреждением для одних князей и бояр. Мало того, летопись рассказывает, что в 1174 г. галичане сожгли одну несчастную женщину по имени Анастасия, бывшую наложницею их князя Ярослава, а самого князя приводили к присяге, чтобы он вперед жил с своею законною женою – до такой степени сделались у нас строгими к распутной жизни и возвысились понятия о святости брачного союза!

Недостатки, зависевшие от господствовавшего духа времени, духа междоусобий, кровопролития, жестокости, не только не ослабевали, но по временам обнаруживались даже сильнее. Излишне было бы перечислять самые междоусобия с их неизбежными спутниками: коварством, злобою, вероломством и другими подобными пороками, но не можем не остановиться на некоторых особых случаях, показывающих, до чего доводили иногда эти кровавые распри наших князей и до чего простиралась иногда жестокость нравов.

В 1169 г. войска Боголюбского и других одиннадцати князей, его союзников, взяв Киев приступом, в продолжение трех дней грабили не только жилища киевлян, но и храмы – Софийский, Десятинный и все другие, равно как и монастыри, и похитили из них все сокровища, иконы, ризы, книги, колокола и прочую утварь, а некоторые церкви даже зажгли – такого открытого неуважения к святыне прежде не бывало. Племянник Боголюбского Ярополк, выгнав после кровавого междоусобия дядю своего Михаила из Владимира и заняв (1175) его престол, в первый день своего княжения не только отнял волости и доходы у соборной владимирской церкви, пожалованные ей Боголюбским, но насильно взял все ее золото и серебро, хранившиеся на церковных палатях, и лишил ее величайшего сокровища – чудотворной иконы Богоматери, подарив эту икону зятю своему Глебу рязанскому. В 1177 г., когда два племянника Всеволода владимирского Мстислав и Ярополк Ростиславичи, воевавшие против него, взяты были в плен и посажены в темницу, владимирцы с такою яростию восстали против них, что, несмотря на сопротивление своего князя, извлекли их из темницы и ослепили. В 1211 г. галичане, движимые ненавистию к бывшим своим князьям Роману, Святославу и Ростиславу Игоревичам, умолили венгров, завладевших Галичем, выдать им этих князей и повесили их. В 1217 г. Глеб, князь рязанский, и брат его Константин условились между собою погубить всех своих родственников, чтобы одним владеть Рязанскою областию, и воспользовались первым представившимся к тому случаем. Князья съехались в поле для общего совещания. Глеб пригласил всех их к себе на пир в свой шатер, и они, ничего не подозревая, явились окруженные многочисленными свитами. Но едва пир открылся и гости начали пить и веселиться, как Глеб и Константин обнажили свои мечи и при помощи своих слуг и половцев, которые дотоле были скрыты близ шатра, бросились на свои жертвы и умертвили шестерых князей и бесчисленное множество их бояр и челяди.

Надобно, однако ж, заметить, что и теперь, как прежде, несмотря на преобладавшее направление к междоусобиям и кровопролитию, голос веры и любви к родине часто возвышался в сердцах наших предков и они старались прекращать свои кровавые распри. Так, когда в 1148 г. князья черниговские, долго воевавшие с великим князем Изяславом киевским, прислали к нему просить мира и этот князь обратился за советом к младшему брату своему Ростиславу смоленскому, последний отвечал: «Брат, кланяюсь тебе, ты старше меня, и как ты сгадаешь, на то я готов. Но если предоставляешь дело моей чести, я скажу тебе: ради Русской земли и ради христиан я люблю больше мир, и потому, брат, ради христиан и всей Русской земли примирись ныне». Другой враг того же великого князя Изяслава, родной дядя его Юрий Долгорукий, накануне сражения, после которого Изяслав на время лишился (1149) киевского престола, писал к своему племяннику: «Ты, брат, приходил в землю мою и повоевал ее, ты лишил меня старейшинства; но ныне, брат и сын, ради Русской земли и ради христиан не прольем крови христианской. Дай мне Переяславь, и я посажу в нем сына, а ты царствуй в Киеве. Если же на это не согласишься, пусть нас рассудит Бог». Через два года (1151), когда война между Изяславом и Юрием продолжалась с переменным счастием и последний с войском своим приступил к самому Киеву, старший брат Юрия Вячеслав, княживший в Киеве вместе с Изяславом, послал сказать своему брату: «Сколько раз, брат, я молил тебя и Изяслава: не проливайте крови христианской, не губите Русской земли! Я не стоял за себя, как вы оба меня обидели и положили на меня двоякое бесчестие, хотя имею полки и силу мне Бог дал; всего того я не поминал вам ради Русской земли и ради христиан... за все то я не требовал от вас воздаяния, а еще об вас же заботился, и вы не слушаете меня. Я был уже брадат, когда ты родился – подымешь ли руку на брата старейшего?» Когда Юрий не послушался и необходимо было вступить с ним в битву, Вячеслав воскликнул: «Суди Бог моего брата: он довел меня до сего; я от юности гнушался кровопролитием». Не приводим многих других подобных примеров, а вспомним только, как часто наши пастыри, по чувству своего долга или по желанию князей и народа, являлись посредниками между враждовавшими сторонами и именем веры и любви успевали склонять их к примирению.

Между добрыми нравами и обычаями, которые насадило у нас христианство, одни оставались в прежней силе, а другие еще более раскрывались и усиливались. Мы уже видели, до какой степени простиралась тогда ревность к построению храмов Божиих и святых обителей; некоторые князья и другие достаточные люди созидали не по одной, а по нескольку церквей, не по одному, а по нескольку монастырей, и важнейшие города – Владимир, Новгород, Ростов были наполнены церквами и монастырями. Видели также, как велико было уважение к пастырям Церкви и инокам, как сами князья обращались к ним за советами и наставлениями, слушались их голоса, заботились о содержании их, оказывали им подобающую честь в разных случаях. В частности, любовь и уважение к монашеству выражались тем, что многие даже из княжеских фамилий принимали на себя иноческий образ, большею частию пред своею кончиною. Из князей, принявших таким образом монашество и схиму, летописи упоминают о Святославе киевском (1194), Всеволоде Мстиславиче (1195), Давиде смоленском (1197), Владимире Всеволодовиче (1227), Давиде муромском (1228), Мстиславе Мстиславиче (1228). Из княгинь – о Евфросинии, княжне полоцкой (†1173), о Марии Казимировне (1179), Евфросинии, сестре великого князя Всеволода (1183), Марии, супруге того же князя Всеволода (1206), о супруге князя смоленского Давида (1197), о супруге князя киевского Рюрика (1206), супруге князя галицкого Романа (1213), супруге великого князя владимирского Константина (1218), супруге князя Святослава Мстиславича, внука Данилова (1228).

Благочестивые путешествия для поклонения святыне сделались у нас довольно обыкновенными. Владимирке, князь галицкий, овладев вместе с Юрием Долгоруким Киевом (1150), отправился в Вышгород для поклонения святым мученикам Борису и Глебу, оттуда приехал к святой Софии киевской, затем – к святой Богородице Десятинной, наконец – к святой Богородице в Печерский монастырь. Юрий Долгорукий, находясь (1151) в Переяславле, когда настал праздник святых мучеников Бориса и Глеба, ходил для богомолья вместе с детьми своими на реку Альту, где вкусил мученическую смерть святой Борис и где существовала церковь во имя святых страстотерпцев. Даниил, князь галицкий, ездил (1227) в Жидичин поклониться образу святого Николая Чудотворца. Во 2-й половине XII в. путешествовала в Иерусалим преподобная Евфросиния, княжна полоцкая, вместе с сестрою своею Евпраксиею и братом Давидом. Там останавливалась она в русском монастыре Пресвятой Богородицы, который носил это имя или потому, что был населен русскими иноками, или потому, что служил пристанищем для русских пилигримов. В Новгородской области эти путешествия к святым местам Палестины до того усилились было, что епископ Нифонт дозволял запрещать их некоторым, а архиепископ Иоанн определил даже подвергать епитимии всякого, кто налагал на себя обет идти во Иерусалим; такая мера оправдывалась тем, что иные предпринимали путешествия к святым местам не по чувству благочестия, а чтобы только скитаться, быть праздными и даром есть и пить.