Александр Дюма - Кучер кабриолета

• Название: Кучер кабриолета
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: История

---

Кантийон вытер себе лоб. Я перевел дыхание.

- Правду говорят, - продолжал он, - что утопающий хватается за соломинку. Господин Эжен так судорожно вцепился в весло, что от его ногтей на дереве остались отметины. Я оперся концом весла о борт лодки, она накренилась, и господин Эжен показался над водой. Я дрожал как в лихорадке и все боялся выпустить из рук это чертово весло. Я грудью навалился на него, низко пригнул голову и стал осторожно подтягивать весло, удерживая его своим телом. Голова моего хозяина была откинута назад, словно у человека, потерявшего сознание. Я продолжал тащить весло вместе с его грузом. Наконец, протянув руку, я ухватил господина Эжена за запястье. Ладно! Дело было в шляпе, и я сжал его руку, как в тисках. Неделю спустя у господина Эжена еще был в этом месте синяк.

Девчонки он не бросил; я втащил его на борт, и он плюхнулся в лодку вместе с ней. Они остались лежать рядышком, беспомощные, жалкие... Я кричал, окликал своего хозяина - какое там! Я попытался разжать ему руки, чтобы похлопать его по ладоням, но он так крепко стиснул кулаки, словно намеревался расколоть орех, - можно было вконец известись от отчаяния.

Я снова схватил весло и попробовал добраться до берега. Я не мастак грести, даже если сижу на двух веслах, ну а с одним веслом получалось невесть что: я хотел повернуть лодку в одну сторону, она шла в другую, а течение уносило меня все дальше и дальше от пристани. Убедившись, что я прямехонько плыву к устью, я рассудил, что незачем делать глупости - надо позвать на помощь. И принялся кричать что есть мочи.

Меня услыхали мастаки из домика, где приводят в чувство утопленников. Они тут же спустили на воду свою лодку, в два счета настигли меня и взяли на буксир. Пять минут спустя мой хозяин и девушка лежали на подстилке рядышком, как селедки в банке.

На вопрос, не утопленник ли я, пришлось ответить отрицательно, но все же я выразил желание глотнуть чего-нибудь спиртного; в самом деле, мне необходимо было подкрепиться: ноги у меня были как ватные.

Мой хозяин первый открыл глаза. Он бросился мне на шею... Я рыдал, смеялся, утирал слезы... Бог ты мой, до чего бывает глуп человек!..

Господин Эжен повернул голову и заметил девушку, которую как раз приводили в чувство.

"Плачу тысячу франков, друзья, - сказал он, - если девушка очнется. А ты, Кантийон, мой друг, мой отважный спаситель (я, все еще плакал), подай нам кабриолет".

"А ведь и правда! - вскричал я. - Про Коко-то мы забыли!"

Можете мне поверить, что я бросился бежать со всех ног. Добираюсь до того самого места... Ни кабриолета, ни лошади, - ее и след простыл. На следующий день полиция отыскала Коко: какой-то любитель лошадей присвоил себе нашего конягу.

Возвращаюсь к хозяину и говорю:

"Никого и ничего".

"В таком случае возьми извозчика", - отвечает он.

"А что с девушкой?"

"Она чуть пошевелила ножкой".

"Великолепно!" - восклицаю я.

Привожу извозчика. За это время девушка окончательно пришла в себя, но говорить еще не могла. Несем ее в карету. "Извозчик, - приказывает г-н Эжен, - на Бакскую улицу, дом тридцать один, да поживее".

- Эй, хозяин, приехали! Дом пятьдесят восемь, здесь живет мадемуазель Марс.

- Разве твоя история кончена?

- Кончена? Какое там!.. Я и четверти ее не рассказал, так, самую малость, все еще впереди.

Его история и в самом деле не была лишена интереса. Мне надо было высказать только одно пожелание нашей великолепной актрисе: видеть ее на сцене в 1831 году такой же божественной, какой она была в 1830-м. Десять минут спустя я уже был в кабриолете.

- Продолжай свой рассказ.

- Скажите прежде, куда вас везти?

- Безразлично, поезжай, куда хочешь. Так ты говорил...

- Да, моя история! Мы остановились на словах: "Извозчик, на Бакскую улицу, да поживее".

На мосту наша девушка вторично лишилась чувств.

Хозяин высадил меня на набережной, велев позвать его домашнего врача. Выполнив приказание, я нашел мадемуазель Марию... Я говорил вам, что ее звали Марией?

- Нет.

- Так, вот, это имя и было дано ей при крещении. Я нашел мадемуазель Марию в кровати, а у ее изголовья уже дежурила сиделка. Не могу выразить, до чего наша девушка была хороша: лицо бледное, глаза закрыты, руки сложены крестом на груди. Она походила на божью матерь, в, честь которой была наречена, к тому же бедняжка была беременна.

- Так вот почему она бросилась в воду, - заметил я.

- То же самое сказал и мой хозяин врачу, когда тот объявил ему эту новость. Ведь мы-то ничего не заметили. Врач дал ей понюхать какой-то флакончик; вовек не забуду этого флакончика. Представьте себе, его оставили на комоде, а я, дурак этакий, подумал: наверно, аромат у него замечательный, раз он привел девушку в чувство. Слоняюсь я возле комода как будто ни в чем не бывало и, улучив момент, когда никто на меня не смотрит, вынимаю из флакона обе пробки и подношу к носу. Вот так понюшка! Мне показалось, что я втянул в нос сотню иголок. Ладно, думаю, больше меня на этом не поймаешь. Слезы так и хлынули у меня из глаз. Увидев это, г-н Эжен сказал:

"Утешься, мой друг, доктор отвечает за ее жизнь".

А я твержу про себя: "Может, он доктор и первоклассный, но если я заболею, нипочем за ним не пошлю".

Между тем мадемуазель Мария пришла в себя и, оглядев комнату, прошептала:

"Как странно... Где я? Ничего не узнаю..."

"Естественно, - отвечаю я, - по той простой причине, что вы никогда здесь не были".

"Помолчи, Кантийон", - говорит мне хозяин и тут же обращается к девушке; а он-то умел разговаривать с женщинами.

"Успокойтесь, сударыня, - говорит он, - я буду ухаживать за вами с преданностью брата, а когда вы поправитесь настолько, что вас можно будет отправить домой, я немедленно перевезу вас отсюда".

"Так значит, я больна? - удивленно спрашивает она, затем, собравшись с мыслями, восклицает: - Да, да, вспомнила, я хотела! (Тут у нее вырвался стон.) И это, очевидно, вы, сударь, спасли мне жизнь. О, если бы вы знали, какую гибельную услугу вы оказали мне! Какое горестное будущее уготовило ваше самопожертвование незнакомой вам женщине".

Теребя свой нос, который по-прежнему горел огнем, я внимательно слушал их разговор, не пропуская ни единого слова, и потому пересказываю вам все в точности, как оно было. Мой хозяин утешал девушку на все лады, но она только твердила:

"Ах, если бы вы знали!"

Видно, ему надоело слушать одно и то же, потому что, наклонясь к ее уху, он сказал:

"Я все знаю".

"Вы?" - переспросила она.

"Да! Вы любили, а вас предали, бросили".

"Да, предали, - подтвердила она, - подло предали, безжалостно бросили".

"Так вот, - сказал г-н Эжен, - поверьте мне ваши горести. Знайте, мною движет не любопытство, а желание быть вам полезным. Мне кажется, я уж не совсем чужой для вас".

"О нет, нет! - воскликнула она. - Ведь тот, кто готов, как вы, рискнуть жизнью ради другого - великодушный человек. Уверена, вы-то не бросили бы несчастную женщину, оставив ей в удел либо вечный позор, либо быструю смерть. Да, да, я все вам расскажу".

Тут я подумал: "Ладно, начало положено, выслушаем историю до конца".

"Но прежде всего, - заметила девушка, - позвольте мне написать отцу, ведь я оставила ему прощальное письмо, сообщила о своем решении, и он думает, что меня уже нет в живых. Вы позволите ему, не правда ли, приехать сюда? О, только бы в порыве отчаяния он не отважился на какой-нибудь безрассудный шаг. Позвольте ему приехать незамедлительно. Чувствую, что только с ним я смогу поплакать, а слезы принесут мне облегчение!"

"Напишите, конечно, напишите, - сказал мой хозяин, пододвигая ей перо и чернильницу. - Кто посмеет отсрочить хотя бы на миг священное свидание дочери с отцом, мнивших, что они разлучены навеки? Пишите, я первый прошу вас об этом. Не теряйте ни минуты. Как должен страдать в эту минуту несчастный ваш батюшка!"

Пока мой хозяин разглагольствовал, она настрочила записку хорошеньким, бисерным почерком и, подписавшись, спросила адрес дома, где находится.

"Бакская улица, дом тридцать один", - пояснил я.

"Бакская улица, дом тридцать один!" - повторила она.

И - хлоп! - чернильница опрокинулась на простыню. Помолчав, девушка заметила с грустью:

"Верно, само провидение привело меня сюда".

"Провидение или не провидение тому виной, а потребуется целая бутыль жавеля, чтобы вывести это пятно", - пробормотал я.

Господин Эжен казался озадаченным.

"Я вижу - вы удивлены, - проговорила она. - Но, узнав мою историю, вы поймете, какое впечатление произвел на меня адрес, названный вашим слугой".

И она вручила ему письмо для своего отца.

"Кантийон, отнеси это письмо".

Я бросаю взгляд на адрес: улица Фоссе-Сен-Виктор.

"Конец не близкий", - говорю.

"Не важно, найми кабриолет и возвращайся обратно через полчаса".

Я выбежал на улицу как встрепанный; мимо проезжал кабриолет, я вскочил в него.

"Сто су, приятель, чтобы отвезти меня на улицу Фоссе-Сен-Виктор и вернуться обратно!"