Фридьеш Каринти - Фантазии Фридьеша Каринти (Путешествие в Фа-Ре-Ми-До, Капиллария)

• Название: Фантазии Фридьеша Каринти (Путешествие в Фа-Ре-Ми-До, Капиллария)
• Автор: Фридьеш Каринти
• Жанр: Фэнтези

Свою фантастическую повесть Каринти написал в духе Свифта, как продолжение путешествий Гулливера. Он старался сохранить в ней не только авторский стиль и характер знаменитого героя, но и свифтовскую манеру иронического повествования. Забавная сказка постепенно представала серьезным, отнюдь не шуточным размышлением о самом главном в жизни человека — о природе его взаимоотношений с внешним миром и обществом. Каринти органично вжился в свифтовский стиль, но так же, как и “Путешествия Гулливера”, его повесть несет на себе неизгладимую печать своего времени. Сохранив исходную ситуацию, Каринти как бы переносит свифтовского героя в XX век, точнее в его первые десятилетия, и заставляет его действовать и размышлять как своего современника.

---

Характерно, что фантазия Каринти устремляется не в экзотический мир кругосветных путешествий, столь привлекательных для подростка, а в совсем не исследованное по тем временам космическое пространство и в океанские глубины. Героев своего второго юношеского романа “Свадебное путешествие через центр Земли” он с легкой душой отправляет на дно океана. В этом романе впервые проявляется отличительная черта Каринти-фантаста — его своеобразная ироническая интонация, стилизованный пародийный язык, который помогает с сочувственной улыбкой следить за полусерьезными, полуутопическими рассуждениями и приключениями героев.

В 1905 году Каринти держит экзамен на аттестат зрелости, причем без особого успеха: по истории и литературе он получает оценку “посредственно”, по естественным и точным наукам — на балл выше. Он записывается на физико-математический факультет Будапештского университета, а посещает лекции по хирургии, когда же приходит в библиотеку, то читает книги по философии. Подобная непоследовательность и распыленность интересов молодого студента не привела к добру на экзаменационной сессии, зато помогла Каринти обрести своя, особый взгляд на мир, столь важный для художника. Он осознал, что технические открытия и научные достижения могут представлять интерес не только сами по себе, но и в их отношениях к человеку, в их взаимовлияниях на судьбу цивилизации. Настоятельный интерес к человеку, к его внутреннему миру привел Каринти в журналистику, а через нее — в литературу.

С 1906 года в различных будапештских газетах и журналах все чаще стали появляться статьи, небольшие очерки и юморески — излюбленный жанр венгерской периодики начала века, подписанные именем Фридьеша Каринти. Будни Пешта, образ жизни его обывателей служили главным объектом развивающейся урбанистической литературы. Она была представлена в Венгрии именами одного с Каринти круга писателей: Ференца Мольнара впоследствии всемирно известного комедиографа, еще Хелтаи, Милана Фюшта и др. Фридьеш Каринти отличался от них особой манерой письма, родственной свифтовской сатире.

Все свои ранние произведения, в том числе и принесший ему широкую известность сборник литературных пародий “Так пишите вы”, где он дал поразительную энциклопедию писательских стилей от Ч.Диккенса до Л.Пиранделло, Каринти, подобно большинству венгерских литераторов его круга, создавал в оживленной атмосфере будапештских кафе. “Литература кафе” только входила тогда в моду и была своеобразным порождением городской жизни, такой же неотъемлемой чертой будапештского быта, как парижский Монпарнас или лондонская Пиккадилли.

С самого утра, как на работу, вооруженный тяжелой тростью и вечным пером, приходил Каринти в кафе “Нью-Йорк” (ныне “Хунгария”, в центре современного Будапешта), просматривал газеты, писал, ел (чаще всего в кредит, который был постоянно открыт для писателей меценатствующим хозяином), спорил с друзьями, играл в карты, острил, снова писал… Это был его дом, его мастерская, его жизнь. В кафе он познакомился с актрисой театра “Талия” Этель Юдик, и здесь же, в кафе, произошло ею шумное объяснение с ее мужем, закончившееся тем, что влюбленные бежали в Берлин. Это было самое счастливое, безмятежное время его жизни.

Накануне первой мировой войны Каринти — уже известный писатель и критик — достигает зенита славы и благополучия. Его юмористические рассказы охотно печатают все отечественные журналы; многочисленные будапештские кабаре, в которых ставились сатирические ревю и политические обозрения, конкурируют между собой за право включить в свою программу произведения популярного писателя. Прогрессивный журнал “Нюгат” регулярно публикует его критические заметки, в которых Каринти ведет остроумную борьбу против консервативного “академического” искусства и поддерживает современные, авангардные течения в венгерской антибуржуазной литературе. Он ополчается против тех эпигонов Петефи, что подражали лишь внешней форме его стихов, и выступает за толкование традиции так, как понимал ее сам великий венгерский поэт-революционер, признававший одну традицию — быть новатором.

Самоуспокоенность вообще была чужда Каринти. Достигнув относительного материального благополучия, он продолжал пытливо и критически присматриваться к окружающей жизни, с восторгом и тревогой думал о технических достижениях века. Он заводив знакомство с людьми редких профессий, не имеющими никакого отношения к литературе. Особенно тесная дружба связывает его с первым венгерским авиатором инженером Виктором Виттманом. Вместе с Виттманом он совершает первый в истории венгерского воздухоплавания полет на аэроплане над Будапештом. “Пятый” океан необыкновенно будоражит фантазию писателя, дает ему незаменимые впечатления, в полетах человека над землей Каринти видит безграничные перспективы развития не только техники, но и человеческого сознания. Вместе с тем он понимал, что с развитием науки и техники меняется представление человека о самом себе, и эта психологическая сторона технической революции представлялась писателю не менее важной, чем утилитарная.

Каринти оставил десятки репортажей и новелл, навеянных его первыми полетами на примитивном, сконструированном из фанеры и брезента аэроплане. И когда 11 мая 1915 года аэроплан Виттмана, достигнув рекордной высоты в тысячу метров, разбился, похоронив под собой бесстрашного пилота, Каринти, который за два дня до этого поднимался с ним в воздух и строил планы перелета через Атлантику, в некрологе писал: “Виттман улетел навсегда… Виттман, мой милый Виттман, ведь правда, мы поднялись в воздух не потому, что не боялись смерти? Мы очень хотели жить и верили, что можем победить страх. Говорят, герои не боятся смерти. Если презрения к смерти достаточно, чтобы стать героем, то ты, Виттман, и меньше и больше чем герой, ибо ты рисковал жизнью во имя ее самой… Кто подлинный герой: тот, кто рискует жизнью во имя созидания, или тот, кто жертвует ею во имя разрушений?”

Гибель первою венгерского пилота и близкого друга была огромным, на всю жизнь потрясением для Каринти. С тех пор его не оставляет в покое философская проблема влияния развивающейся техники на судьбу человеческого общества. “С точки зрения жизни в отношениях между машиной и человеком, в борьбе человека и машины, — писал он в 1931 году, — содержится более напряженная, глубокая и потрясающая трагедия, чем в борьбе живого с живым или в борении человека с самим собой… Мотор гудит, выбрасывает пламя, колесики вертятся все по кругу, по кругу, а человек сидит и управляет механизмами. Одно его неосторожное движение, малейшая неисправность в механизме, и оба — человек и машина — превратятся в ничто. Кто из них надежнее, более стоек — живой организм или мертвый металл, — вот в чем вопрос. И другой вопрос, уже совершенно непостижимый: кто из них теряет больше в случае катастрофы? Ведь они приравнены друг к другу”.

Мировая война положила конец “розовым” мечтам Каринти о возможности гармонического развития буржуазной цивилизации и культуры в результате мирного и плодотворного прогресса техники и науки. Если и раньше его одолевали сомнения относительно того, куда идет капитализм, к которому он был привязан образом жизни и мышления, то теперь, когда разум сменило тупое насилие, более всего на свете ненавистное Каринти-гуманисту, его иллюзии развеялись окончательно. Каринти становится в первые ряды тех венгерских литераторов группы “Нюгат”, которые во главе с поэтами Ади и Бабичем решительно выступили против войны, требуя в своих художественных произведениях и в политических декларациях прекращения человеческой бойни.

Начав свое антивоенное творчество как пацифист, отрицающий любое насилие, Каринти на протяжении четырех военных лет прошел заметную эволюцию. Его первые антивоенные очерки и юморески несут на себе следы критики отдельных пороков буржуазного мира, послуживших, на его взгляд, причиной человеческих бедствий: он высмеивает официальную литературу и печать, вводящие в обман обывателя (“Декадентщина”), издевается над техникой, поставленной на службу военного разрушения (“Нажатием кнопки”), пригвождает к позорному столбу человеконенавистнические инстинкты людей, аморальность оголтелого буржуа (“Воскрешение”), Но чем дальше, тем сильнее его произведения становятся социально заостренными, он выступает против натравливания одного народа на другой, логически доказывая, что истинное различие интересов кроется не между народами, а внутри каждого из них, ибо в каждом народе есть грязные политиканы и простые люди, генералы и рядовые (очерки “Понять друг друга”, “Сражение” и др.).

В изобличении войны и ее антинациональных целей Каринти не останавливается перед сатирой на правительство собственной страны, в отличие от многих буржуазных пацифистов, предпочитавших бичевать лишь чужие правительства. Главную свою писательскую задачу в этот период он видел в разоблачении лживой демагогии правительственной пропаганды. Каринти пишет убийственный памфлет под названием “Поджигатели мира, защитники войны”, в котором вскрывает механику империалистической демагогии. Обращаясь к солдатам в окопах, он призывает их “не терпеть, чтобы к человеческим ранам прикладывали примочку из сладеньких фраз”.