Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

• Название: ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ
• Автор: Ильясов Явдат
• Жанр: Книги

---

Она мигом стянула чадру,- и перед Омаром предстало нечто крохотное, с детским телом и взрослым лицом, козлиными тонкими ножками. Тут и разглядывать нечего. Одни глаза - огромные, ярко-зеленые. Таких и не бывает у людей. Это ведьма.

- Н-да...- Омар озадаченно взъерошил свою черную, без единой сединки, короткую бороду.- Из какого же ты селения?

- Из-под Серахса.

- Н-да... Далековато.

- Я еще и старухе должна осталась.

- За что?

- За проезд, одежду, еду и ночлег.

- Сколько?

- Де... десять динаров.

- Н-да... Многовато. Она знает, что ты у меня?

- Нет! Откуда? Не знает.

- Узнает. Есть хочешь?

Встрепенулась:

- Хочу! С утра голодная.

У него как раз поспел на кухне мясной суп с овощами.

- Ячменную водку, конечно, ты пить не будешь. Но чистого вина хлебнешь?

- Если господин дозволит.

- Пей.- Он налил ей полную чашу.

Через какой-нибудь час, ополоснувшись и натянув атласные штаны, она уже по-хозяйски обходила его большой унылый дом.

- Ну, как?

- Пусто! - Она сморщила маленький птичий носик.- А еще - поэт. Постель, коврик, столик да книги. Везде книги! Одни книги. Ты убери их и спрячь. Не люблю.

- А что ты любишь?

- Я люблю сладкое.

Омар - покорно:

- Уберу, спрячу.

Не успела войти, оглядеться, как уже начинает навязывать ему свои вкусы. И не хочет знать о его вкусах. Он, к примеру, терпеть не может липких сладостей. Захочется сладкого - ест дыню, груши, виноград, черешню. Ну, ладно. Все равно она но душе Омару.

- Говорят, ты получал при царе Меликшахе десять тысяч динаров в год.

- Получал,- вздохнул Омар.

- Где же они? У тебя двор и стены должны быть выложены золотыми монетами.

- Где? - вздохнул Омар. И произнес с печалью:

Рыба утку спросила: "Вернется ль вода,

Что вчера утекла? Если - да, то - когда?"

Утка ей отвечала: "Когда нас поджарят,

Разрешит все вопросы сковорода". Видно, и впрямь ему надо было сберечь для себя тысяч двадцать-тридцать. Но разве он мог тогда предвидеть, что очень скоро останется ни с чем? Ах, этот Звездный храм...

Омар - смиренно:

- Я... я их пропил.

Ферузэ - решительно:

- Больше ты не будешь пить! Слышишь? Я запрещаю. Омар усмехнулся. Забавно! Она. Ему. Запрещает. Видно, не совсем в своем уме эта девка.

- Ничего, кроме воды! Разве мало тебе одной меня? Ого! Она хочет собой заслонить от него весь белый свет, Нет, это не деревенские замашки. Когда и где успела нахвататься? Пожалуй, куда больше трех дней пробыла у старухи Айше. Куда больше.

- Денег-то нет? А еще - поэт...

- Разве поэт,- грустно сказал Омар,- фальшивомонетчик, чтобы купаться в деньгах? Есть, конечно, поэты, которых можно отнести к разряду фальшивомонетчиков. Те, кто пишет в угоду властям пустые скороспелки. Настоящий поэт - человек трудовой и, значит, бедный.

- Кончай свою дурную, беспутную жизнь! Если хочешь, чтобы я у тебя осталась. Ступай на базар. Ты ведь грамотный? Откроешь лавку, будешь прохожим писать прошения. И тем зарабатывать на жизнь. Что мне из того, что ты знаменитый поэт? Будь хоть базарным носильщиком, но человеком порядочным.

...Миг! Он мелькнул, опасный миг, когда эта козявка, вместе с нарядной чадрой, атласными штанами и уоогим узелком своим чуть не очутилась, кувыркаясь, на улице, в дорожной пыли. Базарный завсегдатай, носильщик, вор, наркоман - человек порядочный, потому что молится богу и каждый вечер приносит горсть приторных сладостей. А поэт, выходит, нет.

Н-но... перетерпим и это. После стольких дней одиночества он боялся ее упустить. И жалел ее. Куда она пойдет? Пропадет. Опять к старухе Айше?

***

Омар, чтобы ее прокормить, объявил через соседей, что лечит больных на дому. Сперва недоверчиво, робко, затем, распознав действительно дельного лекаря, охотней, смелей,- потянулись хворые к нему со всех сторон. Лечил он их, в основном, отваром из редких растений и мазями, приготовленными из тех же целебных трав. И, конечно, ячменной водкой:

- Обожглась? Ах, бедняжка! Сделай примочку из ячменной водки.

- В желудке боль? Примочку из ячменной водки. Ну, а ты чем страдаешь?

- Судорогами в ногах.

- Поставь их в ячменную водку.

И так далее:

- Лихорадка? Ячменную водку...

- Кашель? Ячменную водку...

- Горячка? Ячменную водку...

И вылечивал их! Они, довольные, хорошо платили.

Но все равно денег всегда не хватало.

- Какое чудесное платье у жены шейха Али ибн Ахмеда аль-Мохамеда,- когда у меня будет такое? Не будет завтра к утру - я умру; сколько стоит жемчужное ожерелье, и за что ты меня любишь; у соседки Зохре нос как скалка, она катает им тесто; правда ли, милый, что земля держится на роге быка, а бык на рыбе, а рыба на воде, а вода на воздухе, а воздух на влажности, а на влажности обрывается знание знающих? Конечно, правда, ведь так указано в коране, и за что ты меня любишь...

Она душу ему истерзала!

Видно, ей кто-то внушил (не старуха ли Айше?) - чтоб не надоесть мужчине очень скоро, следует как можно чаще быть другой, неожиданной, новой, или просто уж нрав у нее был такой безалаберный, вздорный,- но Ферузэ то и дело оглушала беднягу Омара какой-нибудь внезапной, из рук вон глупой выходкой.

Он никогда не мог узнать наперед, что она выкинет в следующий миг. То хохочет, то плачет. То у нее праздничный вид, то похоронный. Причем все беспричинно. И вполне преуспев в своих неусыпных стараниях, она надоела ему смертельно уже на третий день.

- Почему у торговца шелками Музафара аль-Мустафы целая конюшня красивых лошадей для выезда, а у тебя нету даже осла, а еще - поэт; у него даже дворничиха каждый день меняет платье; будь хоть базарным носильщиком, но человеком порядочным; как, милый, зовут тех двух ангелов, что бьют покойника, как его погребут, горящими палками? Ох, как страшно...

И впрямь - орудие сатаны!

- Что ты все чертишь, кому и зачем это нужно, ох, как хочется есть; брось свои паршивые бумажки, свари мне плову, что ты все пишешь, сколько денег за это дадут, может, нисколько, а еще - поэт; почему ты опять пьешь свою ячменную водку проклятую, оставь сейчас же, а то уйду, и за что ты меня не любишь...

- Не мешай,- усмехался Омар снисходительно.

- Милый, ведь ты сейчас ничего не делаешь, не пишешь?

- Не пишу - значит думаю.

- Разве нужен досуг, чтобы думать?

- Нужен. Досуг длиною в жизнь. И еще хоть немного ума, конечно.

"Это моя последняя любовь",- думал он с горечью.

***

Теперь в калитку стучали так часто, что Омар не удивился, когда, постучав в свою очередь, перед ним возник небольшого роста плотный старик. Хворый? Нет, не похож на хворого. Крепкий, румяный. Правда, бос, и халат у него рваный, но от таких недугов нет у Омара средств.

- Чем могу служить?

- Старуха болеет.- У старика забегали глаза, будто он хочет скрыть, что сам повинен в ее болезни.

- Почему же ты ее не привел?

- Не может ходить,- юркнул глазами старик.

- Тогда посиди, подожди. Отпущу других больных, пойду смотреть твою старуху.

- Ее не надо смотреть.- Старик вздохнул, опустил глаза к земле.- Не о ней речь.

- О ком же?

- Сын... нас покинул. Вот нынешние дети! Ушел три года назад в проклятый Балх, с тех пор и глаз не кажет.

Слышно, деньги у него завелись. Написал бы ты ему письмо от меня, а? Балх, караван-сарай у Нишапурских ворот. Мустафе аль-Мансуру, башмачнику. Такое письмо, чтоб до слез... чтоб, его прочитав, он бросил все, подхватился - и скорей домой, в Нишапур. И чтоб денег привез. Мол, мать умирает, истосковавшись, хочет сына увидеть в последний раз. Отец, мол, бедствует, нужда заела. Напишешь? Я заплачу. Чтоб - до слез! Ведь ты поэт.

- Напишу.- Омар, осмотрев и выпроводив больных, взял бумагу, чернильницу, тростниковое перо. Ферузэ, накинув чадру, порхала поблизости. Постарался Омар! Сам чуть не рыдал, читая письмо старику. Очень чувствительно получилось.

- Отошлю с караваном,- всхлипывал старик, одной рукой пряча письмо за пазуху, другой отирая слезы.- Эх, бедность.

Он развязал узелок, долго перебирал медяки, со вздохом выудил серебряную монету.

- Один дирхем могу дать. Больше нет. Хватит?

- Не надо,- покачал головой Омар.- Я не возьму твои дирхем. Лучше старухе своей купи что-нибудь повкуснее.

При этих его словах Ферузэ, возившаяся у очага в летней кухне, с яростным звоном уронила медный черпак в чугунный котел.

- Благослови тебя господь! - Старик, довольно юркнув светло-карими глазами, живо убрал узелок с монетами.- Я пойду.

- Приедет сын - приходите в гости,- проводил его Омар.

- Почему ты не взял с него деньги? - Ферузэ сорвала чадру, скомкала, швырнула в сторону.- Ишь, какой богатей! По дирхему каждому дарить.

- Это его последний дирхем,- сказал Омар примирительно.

- А мне что за дело до этого?! - взвизгнула Ферузэ.

- Старуха у него хворает,- пробормотал испуганный Омар.