Павел Молитвин - Проклятый город

• Название: Проклятый город
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15019-6

Этот город был проклят с самого начала. Построенный среди гиблых болот на костях тысяч крепостных, он поражал имперским величием, но в то же время всегда оставлял впечатление нереальности своего существования. И вот кошмар питерцев стал явью. Город ушел под воду, и только шпили и купола сияют над гладью безобразно огромного Финского залива. Петербург умирает, но в нем продолжается странная и жестокая жизнь, по сравнению с которой «Водный мир» Кевина Костнера кажется наивной детской сказкой.

Генетические эксперименты, призванные помочь людям адаптироваться к новым условиям, приводят к появлению настоящих монстров. На фоне всего этого времена, когда город слыл «криминальной столицей», воспринимаются жителями как ушедший навсегда «золотой век». Но еще остались те, кто помнит правду, борется за справедливость и надеется на лучшее…

---

— Похоже на детективную историю! Они слишком много знали?

— Не думаю. Скорее всего, они надорвались, как штангисты, пытавшиеся взять запредельный для них вес. Давай не будем об этом. Кто слишком пристально вглядывается в туман — рискует испортить зрение. Объясни-ка лучше, что ты имел в виду, говоря, что фокус контакта с нами мира фишфрогов находится где-то под водой, в Атлантическом океане?

— Да просто бредил! Излюбленная фантастами тема о ТМ — телепортации материи. Если инопланетяне не забросали нас звездолетами, стало быть, они доставили сюда фишфрогов и всю свою технику каким-то другим путем и где-то под водой существует пресловутый Портал. А может, и не. один. Если бы его удалось обнаружить и уничтожить, пуповина между нашими мирами была бы прервана. Над этой проблемой, надо думать, и ломают себе сейчас головы наши стратеги.

Я свернул на дорогу к Верболову, и нас затрясло на ухабах.

— Зря я не спросил про потусторонние дела у Клавдии Парфеновны. Надо же так проколоться: не разглядеть за деревьями леса! Слона-то я и не приметил — ай-ай-ай!

— Она бы тебе ничего не ответила, — утешила меня Яна и неожиданно процитировала:

Вы бродите впотьмах, во власти заблужденья.
Неверен каждый шаг, цель тоже неверна.
Во всем бессмыслица, а смысла — ни зерна.
Несбыточны мечты, нелепы убежденья.

И отрицания смешны и утвержденья,
И даль, что светлою вам кажется, — черна.
И кровь, и пот, и труд, вина и не вина —
Все ни к чему для тех, кто слеп со дня рожденья.

Вы заблуждаетесь во сне и наяву,
Отчаявшись иль вдруг предавшись торжеству,
Как друга за врага, приняв врага за друга.
Скорбя и радуясь, в ночной и в ранний час…
Ужели только смерть прозреть заставит вас
И силой вытащит из дьявольского круга?!

— Это еще что за чудо?

— Сонет, написанный немецким поэтом Андреасом Грифиусом в середине XVII века. Перевод Льва Гинзбурга, — просветила меня Яна. — Мама любит читать старых поэтов. В подлиннике. На французском, английском, немецком, итальянском. Сейчас она осваивает греческий. А мне вот пока приходится довольствоваться переводами.

— Лихо! — сказал я, остро ощутив собственную ущербность.

— Чу, дымом пахнет! — тревожно сказала Яна, при въезде в Мальгино и на душе у меня стало муторно.

* * *

Еще на окраине Мальгина, при виде пустой будки ДПС, мною овладели скверные предчувствия. Я не питаю любви к гаишникам, но кто-то должен поддерживать порядок на дорогах.

Безлюдие заправочной станции озадачило меня еще больше, и я признал, что Яна была права, настояв на том, чтобы взять с собой двустволку Вовкиного отца. Но по-настоящему мне стало паршиво, когда мы въехали в поселок — или город — не знаю уж, какой нынче статус у Мальгина. Первое, что нам бросилось в глаза, — разбитые витрины продуктового магазина, осколками стекол которых была засыпана вся проезжая часть. Затем нам встретился выпотрошенный магазин хозяйственных товаров, еще один разграбленный продмаг, сожженный киоск и два изрешеченных пулями «жигуленка». Народу на улицах не было. Машин, во всяком случае целых и на ходу — тоже.

— Зря мы сюди приехали, — сказала Яна. — Давай возвращаться.

Я промолчал, поскольку до аптеки было уже рукой подать. Мы проехали мимо разоренной булочной, и я притормозил около дома, в первом этаже которого находилась аптека. Прикрывавшие окна железные жалюзи были изувечены, витрины разбиты. Внутри, судя по разбросанным перед домом упаковкам лекарств и битым пузырькам, не осталось ничего целого, но я все же вылез из машины и тут же услышал из глубины торгового зала приказ:

— Стой где стоишь! Руки вверх!

Влип, подумал я, послушно поднимая руки.

Выглянувший из аптеки милиционер в грязном и закопченном бронежилете сжимал в руках десантный вариант «калаша» и готов был, похоже, пустить его в ход, не делая предупредительного выстрела в воздух.

— Спиртяшки захотелось на халяву или за колесами? — деловито поинтересовался он.

Я начал говорить ему про Вадю, поломанные ребра, сотрясение мозга и чету Немировых, но парень внезапно уставился мимо меня и, махнув рукой, скомандовал:

— Вали отсюда, пока цел! Сам видишь, нету тут больше лекарств. Зато выродков всяких хватает. Засядь со своей девкой дома и лечись народными средствами. Авось до свадьбы заживет.

Парень скрылся в аптеке, а Яна, взяв меня под руку, сказала:

— Поехали, ловить тут нечего. Разве что пулю задарма схлопочем.

И мы поехали назад, дивясь тому, как быстро и бурно поднялась на поверхность нашего общества пена.

Умом-то я понимал, что так оно и должно было быть, и все же был шокирован. Причем значительно больше Яны.

— Мать честная! — сказал я, не желая сквернословить. — Недели не прошло, а вся пакость из нор повылезала! Представляю, что сейчас в Питере творится! И зачем, хотел бы я знать, этот мент в аптеке сидит?

— Не иначе как бандитов караулит, — предположила Яна. — Счеты с кем-то свести хочет. А что в Питере делается, ты себе плохо представляешь. И слава богу. Кстати, то, что там делается, — вполне естественно. Ненависть к тем, кто похитрее и поподлее, кто успел разжиться за счет своих ближних во время перестройки, нашла себе выход. Котел с паром прохудился, и мало теперь никому не покажется.

— Самое время вспоминать старые обиды!

— Большей части населения бывшего Союза перестройка, как я понимаю, так искалечила жизнь, что это едва ли можно назвать просто обидой. А поскольку ограбленным, униженным и оскорбленным до Кремля не добраться и подлинных виновников своих бед не наказать, они срывают злобу на тех, кто попался под руку.

— Тебе-то это откуда знать?

— Толя, дитятко, ты глаза-то разуй! Не все вокруг, как ты да моя мама, такие сытенькие и благополучненькие!

— Вот уж истинно: «Ужасный век, ужасные сердца!»

— То ли еще будет — погоди!

* * *

Гарью тянуло от дачи Немировых, и я сказал Яне, что лучше нам туда не соваться. После посещения Мальгина я уже понял, что означает этот дым, но она велела мне не трусить и жать вперед.

Маленький и аккуратный, покрашенный в розовый, «поросячий» цвет, щитовой домик, какие строили лет сорок назад и называли почему-то «финскими», пылал и чадил, как факел. Хотя настоящих факелов я ни разу в жизни не видел, разве что в кино. Немировых видно не было, и я сказал Яне, что пора сматываться.

— Высади меня здесь, а потом можешь мотать! — процедила она, и мы подъехали к распахнутой калитке в сделанном из проволочной сетки заборе.

Яна выскочила из «девятки», держа двустволку наперевес. Я вооружился монтировкой и последовал за ней, уговаривая себя, что все еще может быть не так плохо. Могла же загореться, например, дряхлая проводка. Или еще что-нибудь. А старенькие врачи, видя, что самим пожар не потушить, побежали за помощью к соседям. Или уехали, в Питер. Или в Мальгино. Или пошли проведать Вадю. При мысле о Ваде я замедлил шаг.

— Яна!

— Вон они…

Я увидел их сразу. Иван Николаевич лежал на крылечке, а Вера Денисовна чуть подалее, на веранде. И крови было совсем мало. Почти что и не было. Так, несколько пятнышек на груди у Ивана Николаевича и на седых, растрепанных волосах Веры Денисовны. Совсем не так много, как в фильмах, где из каждой царапины на рембообразном герое она хлещет фонтаном…

— Держи! — Яна сунула мне в руки берданку, которая, даже заряженная патронами с картечью, была детской пукалкой по сравнению с «калашом» убийц наших соседей.

— Ну? — спросил я, хотя все было и без того ясно.

Яна закрыла глаза Вере Денисовне. Поправила зачем-то пробитый пулями кухонный фартук на груди у Ивана Николаевича и поднялась с колен.

— Пошли, там Вадя. Один, — сказал я, чувствуя, как волны выхлестывающего из дверей жара обдают мне лицо. — Надо уезжать как можно скорее.

Яна молчала, и я, ухватив ее за руку, потащил к машине. Пламя за спиной свистело и гудело, что-то в глубине домика трещало и рушилось. Огонь с минуты на минуту должен был вырваться на веранду и охватить тела старых врачей. Лично я хотел бы быть кремированным, а не гнить в земле. Древние греки, сжигавшие тела своих павших товарищей, были мне как-то ближе христиан с их склепами и кладбищами. Господи, прости нам прегрешения наши!

Прими души Немировых в чертоги Твои и райские кущи! Безвинно убиенным у Тебя, говорят, льготы, а они к тому же были врачами…

В машине Яна разрыдалась, и мне нечем было ее утешить. Да и некогда было утешать, поскольку никто, кроме нас, поблизости не жил, и убийцы наверняка направились к Ваде. Похоже, кто-то следил за нами, ведь не случайно же они объявились здесь, когда мы уехали в Мальгино?