Джон Браннер - Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман

• Название: Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман
• Автор: Джон Браннер
• Издательство: Издательство «МИР»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1984

Из энциклопедии фантастики В. Гакова:

В виртуозно «разыгранной» притче-игре, вызывающей аналогии с Л.Кэрроллом, — романе «Квадраты шахматного города» [The Squares of the City] (1965) — вымышленная латино-американская страна превращена в тоталитарную антиутопию с помощью подсознательного внушения ее гражданам чувства «лояльности» (через обычную телесеть). Шахматы в этом об-ве претендуют на роль идеологии и государсвенной религии, и все персонажи, включая главного героя, сами того не зная, своими поступками повторяют ход реальной шахматной партии 1892 года, разыгрываемой диктатором и его политическим противником.

Аннотация издательства:

Научно-фантастический роман прогрессивного английского писателя, президента Европейского коммитета писателей — фантастов, посвящен использованию средств коммуникации для воздействия на подсознание человека.

---

— Не раз, — со стоном отозвался Диас. — Не раз.

— И вот теперь это свершилось.

Вадос снова взглянул на меня, и подобие улыбки появилось на его бледном лице.

— Но в некотором отношении вы несправедливы к нам, сеньор. Вы не какая-нибудь пешка, вы конь.

32

Слова Вадоса, казалось, повисли в воздухе, как будто не имели отношения к происшедшему. Но от меня явно ждали ответа. Пауза, в течение которой я старался постичь смысл сказанного Вадосом, затянулась… Я глупо пробормотал:

— Неужели?

— Матерь божья! — задыхающимся голосом произнес Диас, с трудом поднимаясь на ноги.

Он угрожающе повернулся к Вадосу и не иначе ударил бы его, если бы не новый спазм, заставивший гиганта схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть.

— Я думал, он знает, а теперь… Но ведь он не знал, Хуан, глупец, он не знал!

Диас опустил голову и медленно поводил ею из стороны в сторону.

— Итак, завтра, вероятно, будут бои на улицах, — ледяным голосом констатировал Вадос. — Мне уже все равно, Эстебан. Ты говоришь, что он не знал, а я говорю, он знал — знал достаточно, чтобы разрушить то, что мы сделали. В последние дни бремя забот оказалось тяжелее, нежели можно вынести. Я уверял себя вначале, что так будет лучше, лучше, чем позволить разрушить в огне гражданской войны мой прекрасный город. Те, кто погиб из-за нас, умерли, ничего не зная и не имея выбора. Те же, кто погибнут на войне, по крайней мере будут знать, за что они отдают жизнь.

Он понемногу взял себя в руки.

— Консуэла, — обратился он к жене, — все это не стоит того, чтобы тревожить тебя, или Пабло Гарсиа, или вас, мадам, — добавил он с полупоклоном в сторону второй дамы. — Я хотел бы, чтобы вы приступили к ужину. Хаим! — рявкнул он одному из слуг. — Отведите сеньора Диаса в другую комнату и дайте ему отдохнуть. Принесите ему лекарства и бренди, позвоните доктору Руису, если приступ возобновится. А вы, сеньор Хаклют… Я очень хотел бы, чтобы вы пошли со мной.

Я ожидал, что Диас станет возражать. Он поднял было голову, но, видно, передумал, расстегнул ворот рубашки и сжал в руке маленький золотой крестик, висевший у него на груди.

Вадос не стал смотреть, как выполняются его указания, и вышел из комнаты. Я последовал за ним, все еще не понимая до конца смысла происшедшего, но начиная подозревать. Подозрение было сродни кошмару.

Через холл и ряд комнат мы проследовали к двойной двери. Вадос сам открыл замки и включил свет.

Комната почти ничем не отличалась от гостиной: низкие кресла, маленькие столики, правда, здесь было много книжных шкафов. В одном из них скрывался большой сейф. Тяжело дыша, Вадос повернул номерной замок.

Я настороженно ждал, готовый отпрянуть, если Вадос достанет из сейфа оружие.

Дверца открылась, обнаружив ряды папок, документы и шахматную доску, на которой были расставлены фигуры.

Какое-то время Вадос смотрел на доску. Затем во внезапном порыве ярости схватил ее и с силой швырнул о стену. Фигуры разлетелись по всей комнате.

— Я чувствую себя как на исповеди, — едва слышно сказал он и провел дрожащей рукой по лбу.

Я стоял и ждал, что последует дальше. Он повернулся ко мне и улыбнулся.

— Идите сюда, сеньор Хаклют, я вам кое-что покажу. Вы причина и орудие моего спасения. Я нес непосильное бремя. Я покушался на власть бога. Вот! Смотрите! Вы все поймете.

Я сделал неуверенный шаг вперед. Единственное, о чем я успел подумать, — что Вадос сумасшедший.

— Взгляните на документы в сейфе. Их слишком много, но вам, чтобы понять, достаточно несколько папок.

Я колебался, и тогда он выхватил первую попавшуюся папку и сунул ее мне в руки. Она была набита бумагами. Я прочел на наклейке:

«Фелипе Мендоса»

Ниже от руки добавлены были две надписи: первая —

«Черный королевский слон»

И вторая —

«Взят»

Я положил дело Мендосы на стол и раскрыл другую папку, на которой значилось мое имя. Ее содержание было разделено на две части. Одна представляла собой толстую пачку исписанных от руки страниц, которые трудно было читать. Там было много сокращений, а почерк был неразборчивым и неровным. Другую часть составляло мое досье. Оно включало фотокопии письма, которое я послал, когда сделал заявку на работу в Сьюдад-де-Вадосе, анкеты, которые я заполнил в то же время, письма о назначении и подписанный со мною договор. Я знал о существовании этих документов, и они меня не удивили.

Удивительными были другие бумаги.

Кто-то, очевидно, следил за мной в течение трех дней в Майами перед моим приездом сюда. Кто-то не поленился съездить в Нью-Йорк и встретиться с моим последним работодателем. Кто-то взял интервью у полудюжины моих коллег в США. На последнем из донесений стояло имя, которое я узнал: Флорес.

Человек, который был моим соседом по самолету, когда я летел в Сьюдад-де-Вадос.

Подпись Флореса красовалась под самым примечательным из всех документов. Он гласил:

«Согласноуказаниям, я подробно расследовал прошлое специалиста по транспорту Бойда Даниила Хаклюта. Большие расстояния не позволили мне собрать сведения о его работе за границей. Однако представляется, что он весьма компетентен в своей области. Я слышал о нем как о специалисте самые лестные отзывы.

Что касается личных связей и привязанностей, то создается впечатление, что при работе над проектом он сознательно избегает устанавливать тесные личные отношения. Это соответствует его образу жизни, а именно тому, что он работает примерно семь-восемь месяцев в году, а в остальное время устраивает себе продолжительный отдых. Характер его работы превратил его в человека любящего деньги, и я не сомневаюсь, что он будет лоялен в отношении своего работодателя, и только его.

Что касается информации, которую меня просили получить особо, то хотя австралийское происхождение предполагает расовую нетерпимость, работа в таких странах, как Египет и Индия, могла повлиять на его взгляды. Имеющиеся данные не позволяют этого ни подтвердить, ни отрицать. Однако бытует утверждение, что усвоенные в детстве привычки остаются на всю жизнь. По меньшей мере можно ожидать неуважительного отношения к аборигенам. Насколько я понимаю, это соответствует желаемымкачествам.»

Вадос внимательно наблюдал за мной, пока я читал донесение Флореса.

— Да, сеньор Хаклют, — спокойно произнес он. — Кажется, ошибка была допущена именно здесь.

— Вот проходимец! — проговорил я сквозь зубы. — Знал бы я, вышвырнул его из самолета.

— Не сердитесь на него. Он действовал точно в соответствии с моим приказом.

Вадос опустился в кресло и потянулся к звонку.

— Выпьете чего-нибудь, сеньор? — предложил он. — Я готов ответить на все ваши вопросы.

— Я не желаю никаких напитков, — сказал я. — Я требую объяснений.

— Вы думаете, я отравлю вас? — Он слегка улыбнулся. — Время для этого прошло. Но, впрочем, как пожелаете. Садитесь.

Я вытащил из сейфа еще полдюжины первых попавшихся папок и положил их на стол. Имена на папках ничего мне не говорили.

— Вы, возможно, не поймете многого из того, что я собираюсь вам рассказать, сеньор Хаклют, — со вздохом произнес Вадос. — Ведь в конце концов — простите меня за откровенность — вы человек без глубоких корней, фактически оторванный от родины. Вы оставили свой дом, работаете по договорам и колесите по всему миру. Мы недооценили, насколько глубокое действие это оказало на вас, освободило вас от всех влияний, которые сформировали ваш характер в юности. Но, возможно, к лучшему, что мы допустили такую ошибку.

— Послушайте, — прервал я, — я не хочу слышать банальности обо мне самом. Я хочу знать, что все это значит. — Я кивнул на папки на столе. — Если я правильно понял, вы играете в шахматы живыми людьми?

Должно быть, в моем голосе все еще слышалось недоверие.

Вадос наклонил голову.

— Верно, — пробормотал он.

— Вы сумасшедший?

— Может быть. Но не в том смысле, какой вы имеете в виду. Сеньор, я говорил вам уже не раз, что Сьюдад-де-Вадос для меня родное детище. Будь у вас ребенок, разве хотели бы вы видеть его в шрамах, израненным, больше того, искалеченным на всю жизнь? Я хочу, чтобы вы поняли: я люблю свою страну! Я управляю ею уже много лет и, хотя во многом я не преуспел, мне посчастливилось достичь успеха там, где кто-то другой стал бы латать и экономить и в результате задача не удалась бы… А еще эта приглушенная взаимная ненависть, порожденная крестьянами-переселенцами, которые как болезнетворные микробы отравляют организм города. Да, они тоже люди моей страны, но я вынужден вести с ними войну. Войну против отсталости, сеньор!