Жерар Клейн - Звездный гамбит (сборник)

• Название: Звездный гамбит (сборник)
• Автор: Жерар Клейн
• Издательство: Мир
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-03-002898-6

Сборник произведений одного из крупнейших французских писателей-фантастов, включающий романы «Звездный гамбит» и «Непокорное время», где действие разворачивается в необъятных просторах галактики, а также рассказы «Иона» и «Предупреждение директорам зоопарков».

Послесловие «Линза совести» А.Казанцева.

---

Я часто встречался с ночным полицейским патрулем. Вначале я опасался, что покажусь подозрительным. Но регулярность наших встреч навела их на мысль, что я выполнял некое конфиденциальное поручение. Они стали здороваться со мной, вначале издали и коротко, затем наши отношения стали более теплыми. Они явно скучали и с удовольствием болтали, чтобы убить время. Я учил их различать крики животных. А в обмен получал кое-какую информацию о том, что происходило в мое отсутствие. Таким образом я расширил свои познания об обитателях квартала. Здесь обреталось немало клошаров. Обычно полицейские не чинят им зла, хотя взгляды на окружающий мир и мораль у этих двух категорий человечества весьма различны. А смотрители зоосада во всю гоняют клошаров, эти бедняги стараются в летние ночи и в разгар зимы, когда от теплиц веет теплом, провести ночь за оградой парка и даже, если повезет, зарыться в сено в сарае или пустой клетке. Не бывает года, говорили мне полицейские, чтобы хищник не сожрал какого-нибудь бедолагу, чьим гостеприимством тот невольно и неосторожно воспользовался. По мнению полицейских, смотрители тоже были к этому причастны: ведь одна дверца захлопывается, а другая распахивается. Но дирекция музея, конечно, и не подозревала ни о чем подобном. Смотрители не пытались опровергать ходившие слухи, быть может надеясь, что они отучат бедняг пользоваться садом как караван-сараем. Ни одного такого случая за последние годы доказать не удалось. Не велось и никаких следствий. Но за последние месяцы сообщество бродяг понесло некоторые потери. Джо Глю-глю, Фернан Щербатый и Тощая Задница, известные своей любовью к посещению аллей и служб зоопарка, словно испарились. Быть может, близость теплых деньков заставила их отправиться бродяжничать на юг, а может, их сшибла машина в другом районе и они валяются теперь либо в больнице, либо, того хуже, в морге, ожидая, когда будущие медики примутся кромсать скальпелями их безымянные тела. А может, они, выпив лишнего, просто-напросто утонули в Сене? Или кончили в пасти льва, вернувшись таким образом к античным традициям?

У меня на этот счет была другая теория, но я не собирался делиться ею ни с кем. Я помнил об исчезновении старого Шметтерлинка и, мало веря в то, что смотрители зоопарка утратили свою человечность, представлял себе ужас бедняг, которые вдруг становились объектом неожиданной охоты в аллеях парка. Кричали ли они? Было ли у них на это время?

— Прошлой ночью, ближе к утру, животные были здорово взволнованы, — сказал мне как-то один из полицейских. — Между двумя и тремя часами они выли не переставая.

Я печально кивнул. Ту ночь я проспал сном праведника в собственной постели.

— И было отчего, — подхватил второй. — Наверно, там проводили какие-то опыты, фотографировали. Мы видели огни почти повсюду, а потом вдруг появился красный луч, затем зеленый, толщиной с мизинец. Он ходил из стороны в сторону и вдруг уперся в небо, меняя зеленый цвет на красный и обратно. Он торчал, словно прут.

Я спросил, доложили ли они о случившемся.

— Зачем, — разом, не сговариваясь откликнулись полицейские. — Что в этом плохого? А потом все происходило за загородкой, а не на улице. Там не наша территория. Если бы были жалобы, тогда другое дело. То, что происходит за решеткой, уже ваше дело, — сказали они, давая понять, что не сомневаются в моем месте работы.

Не знаю, что я пробормотал в ответ, но они явно намекали на нужды Национальной обороны. Теперь мои прогулки предстали перед ними в новом свете. Быть заодно со мной им ясно импонировало.

Мы спустились вниз по улице Кювье к набережной Сен-Бернар. Они остановились, и более добродушный полицейский ткнул пальцем и сторону зоопарка.

— Эта светящаяся штука была примерно здесь.

Мы стояли над зданием кафедры общей и сравнительной физиологии. Место, на которое указал мой собеседник, примерно совпадало с местом загона мокрилий.

— Хорошая мысль, — сказал он, — проводить опыты именно здесь. Место безлюдное. Никто ни о чем не подумает. Не скажи вы мне…

Подозреваю, что второй полицейский прервал его рассуждения, ткнув локтем в бок. Я старался сохранить невозмутимость, хотя дрожал от возбуждения. Возможно, огни и тревога зверей не имели никакого отношения к мокрилиям. Но могло быть и так, что это мокрилии поставили опыт над зверьем. А если они занимались чем-то более важным?

Утром я не смог допытаться у своих привычных собеседников из музея, ставились ли опыты над мокрилиями. Если исследования были тайной, ее хорошо охраняли. Но я сомневался в этом. В музее и не пахло военными испытаниями.

И тогда я решил остаться с вечера в зоопарке и выяснить, что творится ночью за оградой интересовавшего меня загона. Ведь именно так поступали клошары. Возможное исчезновение кое-кого из них не охладило моего пыла. Я был и похитрее, и посильнее, чем они. Мое знание зоопарка и его обитателей позволяло мне избежать неприятных сюрпризов. А кроме того, я решит прихватить с собой окованную железом палку. В крайнем случае я мог спрятаться в комнатке Общества друзей музея, дверь которой обычно открывалась без всякого труда.

Рядом со зверинцем имеется заброшенный загон, как бы продолжение Ботанической школы, где, как в экологическом парке, произрастают сами по себе различные растения Иль-де-Франся. Эта площадка окружена невысокой решеткой. Неровности почвы, густой кустарник и высокие заросли были идеальным местом, чтобы спрятаться.

В тот вечер я весь извелся, пока влюбленная пара не покинула скамейку вблизи облюбованного мною укрытия. Наконец они удалились. Я подставил скамейку к загородке и, опершись о ветку дерева, перепрыгнул через решетку. Я прихватил с собой складной стул, чтобы с его помощью выбраться обратно и с комфортом скоротать время. Двери маленькой теплицы, где я собирался спрятаться, оказались закрытыми, а потому мне пришлось забраться в кусты. Меня не покидали угрызения совести оттого, что я нарушаю природу этого дикого уголка, а потому я старался не оставлять лишних следов.

Я уселся прямо на землю, чтобы меня не заметили снаружи. Прошло несколько часов. Шаги смотрителей стихли. Тишину нарушал лишь отдаленный гул машин, несущихся по набережной, да редкий рык хищника. По опыту я знал, что звери просыпаются к середине ночи, и тогда начинают свой концерт. Сегодня мне трудно сказать, что двигало мною в ту ночь. То меня охватывал беспричинный ужас, и я истекал потом, то в душе воцарялось олимпийское спокойствие.

Два полицейских ходили по улице Кювье.

Удивительно, как непонятное происхождение и принадлежность к неизвестному семейству могли порождать равнодушие? Неужели люди всегда остаются слепы и не видят, обо что спотыкаются, пока им не укажут на препятствие, но даже тогда они утверждают, будто чувства их не обманывают и никаких тайн нет и быть не может. Но я подумал, что мог бы остаться в этих зарослях и превратиться в современного Робинзона в сердце одного из крупнейших городов планеты, чтобы дождаться часа истины.

Я пытался узнать время, вглядываясь в светящиеся цифры на циферблате. Наконец я решился разложить стул и уселся на него, с наслаждением вытянув затекшие ноги. Я небрежно поглаживал набалдашник тяжелой палки, сознавая себя великим детективом. К часу ночи я уже не мог усидеть на месте и отправился на разведку, изредка посвечивая себе под ноги фонариком и опасаясь не столько гипотетических экспериментаторов, сколько вывиха лодыжки. До аллеи я добрался без особых трудностей. Соорудив из стульев солидную пирамиду, перемахнул через решетку, и вот я на месте. Я боялся, что мое появление вызовет адский шум. Запахи разносятся далеко даже в тяжелом воздухе зверинца. Но тишина оставалась мертвой. Я полусогнувшись двигался вперед, стараясь, чтобы гравий не скрипел под ногами. Наконец, я очутился у загона мокрилий. От отвратительной вони запершило в глотке.

Дверца была открыта. Мое сердце перестало биться. Когда я вновь почувствовал его удары, то без колебаний зажег фонарик. Загон был пуст. И тогда я сделал то, на что не считал себя способным. Подняв палку и судорожно сжимая фонарь, я вошел внутрь пещеры. В ней царил мрак, который не мог рассеять даже луч света.

Вдруг я услышал в аллее какой-то хлюпающий звук. По земле тащили что-то огромное и мокрое. Смрад заполнил легкие, и я начал судорожно икать. Я хотел обернуться, но мышцы отказались повиноваться. По спине пробежала холодная волна и взорвалась яркой вспышкой в мозгу. Не могу сказать, был ли это страх. Фонарь и палка выскользнули из ослабевших пальцев. Мне казалось, я умираю, и странная вещь — я не мог вспомнить собственного имени. Мои кости обмякли, и я буквально стек на землю — голова ударилась о твердую почву рядом с фонарем. Свет ударил прямо в глаза, а затем все погасло.

Стоял удушающий смрад. Глаза у меня были закрыты и даже заклеены. Я лежал, свернувшись клубком, колени мои упирались в подбородок. Я был гол, но не чувствовал холода. Шевельнувшись, я коснулся чего-то мягкого и теплого.