Анатолий Днепров - Голубое зарево (в сокращении)

• Название: Голубое зарево (в сокращении)
• Автор: Анатолий Днепров
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Вот, смотрите, - начал он отойдя от пресса. - Здесь магнитное хранилище, и в нем сорок граммов вещества. Оно безопасно, пока хранилище питается электроэнергией. Стоит ее отключить, и тогда...

- Как его можно погрузить на самолет? - торопливо спросил Саккоро.

- Прежде всего, на самолете нужно установить источник питания. Несколько аккумуляторов. Хранилище с антижелезом необходимо также перевезти на аэродром, не отключая электропитания...

В лабораторию, запыхавшись, влетел Родштейн.

- Род! - воскликнул Френк. - Почему вы здесь?

Родштейн, как бы не слыша его, подбежал к прессу. Он вытер потное лицо носовым платком и обвел собравшихся выпученными желтыми глазами.

- Шикарное сборище, - пробормотал он. - Давно мечтал встретить всех вместе!

Семвол вскочил на ноги. Он почуял что-то недоброе.

- Стоп, господин бывший полковник, - крикнул Родштейн и деловито вытащил из кармана огромный маузер. - Я давно собирался с вами поговорить...

Все в ужасе смотрели на толстого немца. Он злобно улыбался...

Не сводя глаз с Саккоро, Семвола и летчиков, он обратился к Френку:

- Из того, что вы задумали, ничего не выйдет. Идите на берег. Там вас ждет Лиз!

- Род!

- Идите на берег, говорю вам! Здесь вам делать больше нечего!

Саккоро истерически закричал:

- Вышвырните это гнусное чудовище? Чего вы стоите?

- Одно движение - и вы мертвецы.

Родштейн поднял пистолет.

- Френк, не будьте дураком и убирайтесь отсюда! - крикнул он.

- Вы с ума сошли, - шептал Френк, которому начало казаться, что он сходит с ума.

Родштейн начал отвратительно смеяться.

- Я был бы последней скотиной, если бы разрешил этой сволочи завладеть...

Он продолжал хохотать.

- Вы не физик, а болван, Френк, - кричал Родштейн. - Давным-давно я поменял полюса на масс-спектрометре!

- Вы?..

- Да. Теперь убирайтесь поскорее. Лиз вас ждет.

Френк попятился к двери.

- Стойте! - закричал Семвол. - Куда вы уходите?

- Идите, идите, Френк. Я расправлюсь с ними сам!

"Поменял полюса, поменял полюса..."

Опять ослепительное солнце!

Он выбежал из бункера и помчался туда, где на волнах колыхалась небольшая лодка. Лиз стояла в открытой кабине гидроплана и махала ему.

- Поменял полюса! Род изменил полярность! - кричал ей Френк.

- Скорее, скорее, - звала она.

- Родштейн изменил полярность! У них нет никакого антижелеза, у них обыкновенное железо!

- Я знаю! Скорее...

ГОЛУБОЕ ЗАРЕВО

1.

- Профессор Мюллер, мы очень вам благодарны за то, что вы согласились приехать сюда и помочь нам в одном важном деле, - Базанов прекрасно говорил по-немецки.

Это вызвало у Мюллера едва уловимое удивление. Затем он нахмурил брови и задумался. Где-то он встречался с этим русским? Встречался ли?

- Если я действительно вам помогу, буду очень рад...

Базанов протянул Мюллеру сигареты и щелкнул зажигалкой. Пока тот прикуривал, полковник тоже внимательно смотрел ему в лицо. И вдруг...

- Товарищ Петер? - спросил Базанов.

Мюллер вздрогнул - узнал. Как давно это было!..

...Первый год войны. Канун Нового года. Подмосковная деревушка, затерявшаяся среди дремучих, непроходимых лесов и глубоких снежных сугробов... Он особенно хорошо помнит эти ели и эти сугробы.

Мюллер, радист-шифровальщик штаба одного из специальных подразделений танковой дивизии, вошел в избу, держа в руках радиограмму. В избе было накурено и едва коптила керосиновая лампа. За столом собрались высшие немецкие офицеры, чтобы отпраздновать Новый год. Возле каждого - стакан водки.

Радиограмма говорила о потерях немецкой армии под Москвой. Страшные потери. До Нового года оставалось несколько минут, когда генерал прочел сводку. Он вытащил пистолет, встал, снова сел.

- Вот что, обер-лейтенант, - обратился он к Мюллеру. - Наверное, вам, при вашей должности, еще не удалось убить ни одного русского. Там, в сарае, сидит один, их разведчик. Берите его и ровно в полночь расстреляйте. Бог войны требует жертвы.

...Они шли по снегу. Русский - заложив руки за спину. Мюллер с пистолетом шагал за ним. Странно - этот русский поет! Вполголоса поет веселую песенку. Он босой, ноги его, наверное, давно окоченели. Мюллеру стало страшно от этой отрешенности, от этого бесстрашия человека, которого он должен расстрелять.

- Не зацепитесь. Здесь в сугробах ветки деревьев, - предупредил русский.

- Вот вам мои сапоги, бегите! - прошептал Мюллер.

- А вы?

- Скажу, что на меня напали партизаны. Возьмите и шинель.

- Но...

- Бегите, бегите...

- Вы замечательный человек! Как ваше имя?

- Петер.

- Прощайте, товарищ Петер...

Когда шорох ветвей утих, Мюллер несколько раз выстрелил вверх...

Он тогда и не подозревал, что штурмфюрер СС Рейнмахер такой проницательный человек. Мюллера без труда уличили во лжи. Русский, оказывается, был важная птица.

Мюллер узнал, что такое пытки. Так появилась на его груди кроваво-красная надпись. А после он бежал, доктор Роберто помог ему...

- Думаю, там, на островах, вам приходилось нелегко, - говорил Базанов, глядя на Мюллера смеющимися глазами.

- Самое неприятное, что все затянулось на десятки лет. Это было испытание на терпение, часто на бессилие. Ужасно, когда ничего не можешь сделать... В последние годы такое у меня было очень часто. Я видел, как они шли вперед, и не мог помешать. Я все ждал, что на острова прибудет какая-нибудь международная комиссия и начнет расследование. Но она не приезжала.

Базанов нажал кнопку, вошел адъютант.

- Пусть введут Грибенко.

- Грибенко? - спросил Мюллер.

- Вроде ничего особенного. Механик, специалист по сантехнике. Может оказаться, что вы его знаете.

Дверь отворилась и появился невысокого роста человек в кожаной куртке. Он держал руки в карманах и нагловато осматривал Мюллера и Базанова.

На минуту водворилось молчание. Глаза Мюллера сощурились, губы сжались, лицо сделалось жестким.

Что-то знакомое, очень, очень знакомое... Какие-то тяжелые, болезненные ассоциации. Эти рыжеватые волосы, бледно-голубые глаза, широкие скулы. Но теперь на лице не было ни злобы, ни хитрости, а насмешливая наглость.

- Хейнс, - прошептал Мюллер и поднялся. - Хейнс!

- Чего изволили сказать, гражданин? - спросил Грибенко, - я на вашем языке не понимаю.

- Ваша фамилия Хейнс, вы работали в Отдельной лаборатории. Мы виделись с вами последний раз в старом замке в Баварии, у некоего господина Семвола!

Лицо Грибенко на мгновение напряглось, но тут же приняло обычное выражение. Он недоуменно пожал плечами.

"Тренировка отличная!" - подумал Базанов.

- Куда вы делись после посещения Семвола? Вы совершенствовали вашу специальность? Вы были очень неквалифицированным шпионом. У Роберто мы знали, кто вы такой.

- Ничего не понимаю, - виновато произнес Грибенко. - С немецким в школе у меня всегда было плохо... Не привили любовь.

От глаз Базанова не ускользнуло, что Грибенко начал понемногу терять уверенность в себе.

- Хватит с меня этих дурацких разговоров, - взревел Грибенко. - Вы еще ответите за то, что пытаетесь повлиять на мою психику! Тут ни один нормальный человек не выдержит... Если хотите, я тоже начну сейчас говорить что-нибудь такое, и тогда...

Он застыл с открытым ртом и выпученными глазами. Сопровождаемый солдатом, в кабинет вошел Сулло. Как всегда, он жевал.

Он держался очень свободно, этот Сулло: подошел по очереди ко всем и каждому посмотрел в глаза. Подходил он совсем близко, как будто был близоруким. Возле Грибенко он остановился и наклонил свое лицо вплотную к его лицу. Это был тот самый прием, которым он пользовался в лагере.

- Я всегда считал вас мешком дерьма, а не разведчиком. Из-за вас, Хейнс, всем нам крышка...

Отскочив к окну, Грибенко-Хейнс закричал во все горло:

- Предали! Проклятые, предали! Все вы заодно с ними! Предали! Так погибайте же все до одного! Смерть, она у них, она у нас, она всюду!..

Даже Сулло сплюнул и отвернулся.

- Вот, кажется, и все, - сказал Базанов.

2.

Два самолета летели совсем рядом. Казалось, несколько шагов по пушистому облачному полю, и можно перейти из одного самолета в другой. Их тени прыгали по облачным торосам, не отставая одна от другой. На высоте шести тысяч метров не было никаких признаков, что под облаками, над землей бушует пурга, что именно эти, с виду ласковые, невесомые сгустки пара несут в себе свирепый заряд зимней непогоды на месяцы вперед.

Нонна задумчиво смотрела в иллюминатор на проплывающие внизу облачные горы, долины и овраги и изредка поглядывала на второй самолет. Его серебристый корпус сиял в солнечных лучах, а широкие крылья иногда грациозно покачивались, как бы выражая прекрасное самочувствие могучей машины, выполняющей в родной стихии полезный и приятный труд. Во втором самолете были профессоры Львов, Хлебников, Соколов, руководители лабораторий, секторов и групп института. Там был и профессор Котонаев, которого она, Нонна, ни за что не пригласила бы на эти испытания. Но, говорят, Валерий Антонович опять придумал что-то невероятное. Может быть, она его слишком сурово судит? Может быть, ее неприязнь к ученому, так же, как и неприязнь других сотрудников, вызвана не только свойствами его характера, но и тем, что случайно обнаружилось, что он не бог, а обыкновенный смертный?