Екатерина Останина - Фантасмагория смерти

• Название: Фантасмагория смерти
• Автор: Екатерина Останина
• Жанр: История

Новая книга из серии «Колесо Фортуны» рассказывает о трагических событиях истории человечества, о сложнейших обстоятельствах жизни и смерти людей, чьи имена навсегда вписаны в историю человеческой цивилизации благодаря их героизму и доблести или же, наоборот, беспримерной подлости.

---

Но, видимо, время Робеспьера еще не пришло, и ему не могли отказать в положенной в таких случаях недельной отсрочке, чем этот весьма ловкий и сообразительный человек и воспользовался. За эту неделю пришлось хорошенько подумать не только ему, но и всему Якобинскому клубу, который так и трясся от гнева, лишь бы не дать в обиду своего лидера. Через неделю у Робеспьера уже была готова идеально гладкая речь, больше напоминающая иезуитскую диссертацию. В то же время Луве не успел подготовиться, а потому Жиронда была уже не в состоянии что-либо сделать. В результате обсуждение личности Робеспьера было прекращено в связи с тем, что данный вопрос, по мнению большинства, относился к чисто личным, тогда как парламентариев ждали более серьезные дела (читай – вопрос о дальнейшей судьбе короля).

Луве всю жизнь жалел об этой своей поистине роковой неудаче. Вероятно, в тот день он понял совершенно конкретно, как может быть вымощена дорога в ад благими намерениями. Ведь вместо того, чтобы уничтожить это безобразное пятно на светлом лике демократии, жирондисты сделали его лишь еще шире. Они были по-прежнему убеждены в том, что каждый порядочный человек не может забыть позора анархии и ее следствия – сентябрьских избиений. Однако удивительное дело – чем сильнее жирондисты старались затоптать это черное пятно, тем темнее оно делалось, хотя казалось, что дальше уже невозможно. Бедный Луве, как и его друзья, не предполагал, что этот сентябрьский позор вовсе не темное пятно, а глубокий источник, сквозь тонкий черный лед которого просвечивает омерзительный лик преисподней, и если этот тонкий лед начать топтать, то можно вместе со своей порядочностью самому рухнуть в тот ад, который вы, честные патриоты, сами себе приготовили.

И вот уже вас не понимают, тех, кто говорит о предателях идеалов революции, готовых забыть о свободе, равенстве и братстве ради личной выгоды. Якобинский клуб отвечает на все ваши возмущенно-благородные высказывания визгом и ревом, еще более эксцентричным оттого, что поддерживают их присутствующие на заседаниях гражданки из бедных предместий. Именно эти тетки, непоколебимо восседающие на местах, где раньше блистали герцогини, и задают сейчас тон. Вместо бриллиантов повсюду блестят вязальные спицы; румяна и пудра тоже больше не требуются – в собрание можно прийти, вообще не умываясь.

После этого знаменательного заседания, на котором Робеспьеру удалось так ловко вывернуться и оправдаться, прошло 2 недели, как вдруг комитет, который занимался вопросом о судьбе короля, внезапно начал стремительно наращивать обороты в этом щекотливом деле. Ни для кого не являлось секретом, что бедный Людовик всегда любил заниматься слесарным ремеслом. В давние времена, в той, другой, версальской жизни, к нему регулярно наведывался некий слесарь Гамен обучать Его Величество изготовлению замков. Он даже, говорят, позволял себе делать выговоры своему царственному ученику за недостаточную сноровку. И вот этот грязный и вероломный учитель неожиданно выступил на сцену и стал главным действующим лицом трагедии.

Еще в конце ноября 1792 года Гамен добился приема у министра Ролана в Парижском муниципалитете. Сообщение слесаря произвело эффект разорвавшейся бомбы. Оказывается, в мае прошлого года королевская семья активно вела «изменническую переписку», для чего он, Гамен, помог королю изготовить сейф (он назвал его железным шкафом), который, как знает слесарь, находится под панелью в стене комнаты Людовика в Тюильри. Слесарь заявил, что пребывает в полной уверенности: шкаф до сих пор находится на своем прежнем месте. После этого предатель Гамен повел представителей власти в Тюильри, где и обнаружил пресловутый шкаф, поскольку никто другой при всем желании не сумел бы его обнаружить. К радости патриотов, в шкафу оказалось огромное количество писем и различных бумаг. Ролан немедленно отправил эти неопровержимые улики общения королевской семьи с врагами родины в комитет, занимающийся судьбой бывшего монарха, правда, без соответствующей описи, а это значительное нотариальное упущение, на которое никто и не подумал обратить внимания.

В результате комитет получил в свое распоряжение огромное количество писем, изобличающих изменнические настроения королевской семьи, озабоченной собственным самосохранением. Здесь обнаружились многочисленные советы королевской семье по поводу ее бегства из страны. Кроме того, выяснилось, что многие люди, называющие себя патриотами, на самом деле являются изменниками. Это касалось, например, Талейрана и Мирабо, который к тому времени уже умер. В связи с полученными сведениями бюст Мирабо, находившийся в зале якобинцев, на всякий случай был закрыт газом до тех пор, пока измена этого человека не станет окончательно установленной. Кстати, бюст недолго простоял в своем прежнем виде. Едва Робеспьер сделал доклад об измене Мирабо, как бюст этого «благородного льва революции» был немедленно сброшен с трибуны неким ярым патриотом и разбит вдребезги под одобрительные возгласы собравшихся.

Здесь же присутствовал все тот же гнусный слесарь Гамен. У него имелась скромная просьба к правительству: ему срочно требуется поправить здоровье, значительно пошатнувшееся после изготовления пресловутого железного шкафа. Дело в том, что, как заявил Гамен, едва шкаф был закончен, как король предложил ему стакан вина, который слесарь немедленно осушил и едва не погиб от расстройства желудка, в связи с чем сей вероломный человек сделал заключение, будто его хотели отравить. Возникает, правда, при этом естественный вопрос: почему же достойный Гамен до сих пор жив, если уж низложенный монарх поставил себе цель умертвить своего учителя? Ответ у слесаря был уже готов: он излечился, свое-временно приняв рвотное. Однако теперь у него проблемы: с тех пор доблестный патриот Гамен не может содержать семью, поскольку его здоровье значительно расстроено и, видимо, окончательно.

Республиканское правительство, отличавшееся гуманизмом по отношению к изменникам, немедленно откликнулось на просьбу пострадавшего от монархического произвола слесаря. Ему была назначена пенсия в 1200 франков, а заодно дан «лестный отзыв»: еще бы, ведь его предательство стало истинной находкой!

Теперь уже суд стал делом, решенным окончательно. Но что бы ни говорили на нем, сколько бы страстных и правильных слов ни произносили, его девизом можно было бы назвать известную истину о том, что платит всегда проигравший, а Людовик проиграл окончательно и бесповоротно. Робеспьер в своей речи заявил, что в случае решения судьбы тирана понятие «закон» вообще неуместно. «Главное, – заявил он, – наше право, потому что мы – сила». Эти слова привели буквально в экстаз всех якобинцев. Им именно это и требовалось: идти напролом, невзирая на пространные рассуждения о международном праве и общественных договорах. К чему все эти силлогические тонкости, если все равно данное дело не укладывается ни в какую старую идеологию, если прежние формулы лишь трещат по швам в периоды глобальных перемен, от которых регулярно страдает несчастное человечество.

И вот на 11 декабря 1792 года назначили первое заседание суда, на которое король был доставлен под мелким моросящим дождем, в карете зеленого цвета, в сопровождении парижского мэра Шамбона, кавалерии, коменданта Сантера и даже пушек. Людовик должен был пройти через Вандомскую площадь к залу Манежа, чтобы подвергнуться допросу и узнать, каков обвинительный акт. Теперь уже многим стало ясно, что близок конец всем многочисленным перемещениям и переездам бедного Людовика. Ему остается только запастись терпением и ждать, однако терпение всегда являлось одной из главных добродетелей этого злосчастного монарха.

Посреди полнейшего молчания Людовик вошел в зал Конвента, поддерживаемый Сантером под руку. Ему, однако, вовсе не страшно, а скорее интересно. Он с любопытством оглядел собрание, желая понять, что это за Конвент и действительно ли он напоминает парламент. С того времени, как король был здесь в последний раз, прошло довольно много времени, и перемены действительно произошли разительные. Еще 2 года назад Людовика встречали здесь посреди расстеленного бархата с золотыми лилиями, и присутствующие при его появлении вскакивали с мест, клялись в верности, а вместе с ними выражала верность монарху вся Франция.

Теперь все это в прошлом, а председатель собрания Барер сухо смотрит на вошедшего, сжимая в руках лист с 57 вопросами, и говорит, почти не глядя на подсудимого: «Людовик, вы можете сесть». И король садится в то же самое кресло, что и 2 года назад; даже обивка на нем не изменилась. Нет только танцев и фейерверков, что были раньше. Пожалуй, только дерево и осталось прежним, и Людовик садится спокойно. Он действительно спокоен, о чем говорит и выражение его лица. Безусловно, так же безоблачны и его мысли; ему не в чем упрекнуть себя.