Виктор Суворов - Освободитель

• Название: Освободитель
• Автор: Виктор Суворов
• Жанр: Историческая проза

«Освободитель» – первая книга Виктора Суворова. Переведена на 23 языка. По отзывам критиков, никто прежде не говорил о Советской Армии с такой откровенностью, отвергая цензуру внешнюю и внутреннюю.

---

Когда мы вошли во двор, какой-то чернявый солдат тщетно пытался сделать хотя бы один надрез. Его забрали минут через двадцать, как не желающего работать. В зависимости от настроения руководства, действия неудачливого дровосека могут быть квалифицированы любым образом, от нежелания работать и пререкания с руководством (если он попытается доказать, что это невозможно сделать) до экономического саботажа и категорического отказа выполнять приказы командования. После такой формулировки начальник гауптвахты или его заместители могут сотворить с несчастным все, что им придет в голову. А чурке этой выпала долгая жизнь, я уверен в том, что она и сейчас там лежит и какой-то несчастный пытается ее тщетно распилить. Закусил он губу, на глазах слезы навернулись, а лицо совершенно отреченное… а время истекает…

Начав пилить дрова по эталону 28 сантиметров, мы узнали еще одно очень интересное положение. Мы-то хотели все напилить, наколоть, разложить поленья по толщине и по цветам, а уж потом подмести все опилки.

– Не-е-е-т, так дело не пойдет! У нас так не принято! Порядок должен быть всегда!

Так и пошло. Отпилишь одно поленце – собери опилки – руками. Отпилишь второе – опять же все собери. Веников-то не было.

А к уникальной колоде тем временем конвой все водил и водил строптивых по одному: а напили-ка, брат, дровишек!

Часам к семи двор стал наполняться шумом. Начали прибывать машины с губарями, которые весь день на морозе работали на бесчисленных объектах: кто на танкоремонтном заводе ленты гусеничные таскал, кто эшелоны со снарядами разгружал. Замерзших, мокрых, голодных, смертельно уставших, всех их по прибытии немедленно ставят в строй, ибо после работы положены занятия – три часа без перерывов. В общий строй поставили и нас, именно с этого момента и начинается отсчет времени для губаря, весь рабочий день до этого момента – лишь разминка.

Киевская губа знает только два вида занятий: строевая подготовка и тактика. Я не говорю здесь о политической подготовке оттого, что она не каждый день, а лишь два раза в неделю по два часа, и не вечером, а утром перед работой, но о ней рассказ впереди. А пока строевая и тактика.

Полтора часа строевой – занятие совершенно изнурительное. Примерно сотня губарей в колонну по одному по кругу, по периметру двора именно не идут, а рубят строевым шагом, задирая ногу на немыслимую высоту. Во дворе кроме губарей – никого: ни начальников, ни конвоя. А двор содрогается от их мощного топота.

Лишь иногда кто-нибудь из штатных звероподобных ефрейторов выглянет на крылечко:

– Эй ты, ушастый, да не ты, вот ты! Фильм «Обыкновенный фашизм» видал? То-то. А вот что-то у тебя, голубь, не получается так ходить, как люди-то в фильме строевым выбивали! Ну-кась потренируйся пока на месте.

«Ушастый» должен выходить в центр круга и топать на месте так, чтобы колени подлетали чуть ли не к груди. После такого распоряжения все, кто продолжает отбивать шаг по периметру внутреннего двора, рвение свое удваивают. Дело в том, что в центре двора асфальт несколько ниже, чем по краям, это личная инициатива товарища Гречко, в пору, когда он был только командующим Киевским округом. Идея проста и гениальна – во время дождя и таяния снега посреди двора губы всегда стоит большая глубокая лужа воды. В летнее время, когда нет дождей, воды туда подпускают под предлогом поливания двора. Тот, кто оказался в центре двора, должен маршировать прямо в луже. Если их там собирается человек пять, то они не только сами по уши вымокнут, но и брызгами порядочно намочат всех остальных, марширующих вокруг. Сушиться на губе негде, и топят ее только днем, когда губари на работе, к вечеру, когда они возвращаются в камеры, печки (а батарей там нет) давно уже холодные. «Гречкин бассейн» я испытал на собственной шкуре в марте, когда днем снег таял, а по ночам трещали морозы.

Строевая подготовка проводится каждый день без выходных при любой погоде и при любой температуре, как, впрочем, и все другие «мероприятия». Полтора часа строевой подготовки при нашем стандартном темпе 60 шагов в минуту – это 5 400 шагов, и каждый из них с максимальным подъемом ноги и невыносимым оттягиванием носка, ибо в центр-то кружка никому неохота. Зато строевая подготовка и именуется «Индивидуальным зачетом». А за ним следует «Коллективный зачет» – тактика.

Тактика в отличие от строевой подготовки базируется не на личном страхе каждого, а на социалистическом соревновании коллективов, и оттого она выматывает куда больше, чем строевая.

Вся тактика сводится к одному тактическому навыку – переползанию по-пластунски, то есть так, чтобы и голова и все тело были максимально прижаты к грунту, в нашем случае к асфальту. Руки и ноги должны двигаться с проворством, а все тело извиваться, как тело ящерицы.

Итак, переползание. Каждая камера сейчас – пехотное отделение.

– Ориентир – береза! Отделение, к ориентиру по-пластунски, ВПЕРЕД!!!

Секундомер выключается, когда последний из отделения приползет, и если время отделения окажется неудовлетворительным, то последнему ночью камера устроит битие, ибо в социалистическом мире битие определяет сознание.

– Ну что ж, время неплохое, – чумазые, мокрые от пота, задыхающиеся губари, высунув языки, улыбаются. – Но придется отделению время не засчитать: вот этот красавчик задницу слишком оттопыривал, все на карачках ползти пытался.

Что ж, красавцу ночью битие обеспечено за то, что подвел коллектив камеры в социалистическом соревновании.

– А ну-кась, отделение, еще разок попробуем. На исходный рубеж бегом… АРШ!!! Ориентир – береза! Отделение, по-пластунски к ориентиру… ВПЕРЕД!!!

– А вот на этот раз время хуже! Что ж, потренируемся.

В конце занятий начальник губы или его заместитель подводят итоги, худшей камере объявляют сперва фамилию того, из-за кого она сейчас пройдет испытание, а затем следует команда:

– Ориентир – дуб…

Дуб – это значит надо ползти прямо через центр плаца, прямо по ледяной воде, прямо через водную преграду, изобретенную гениальным полководцем. Горазд был на выдумки товарищ Гречко!

Солдат Советской Армии кормят хуже, чем любых других солдат в мире, и в первый день на губе после того, как целый день голодным он провел на морозе, после немыслимых нагрузок, привыкший ко всему солдат не может все-таки побороть в себе отвращения к тому, что принято называть ужином на губе. В первый вечер он не может прикоснуться к тому, что называется пищей. Он еще не готов воспринять того, что есть надо не из отдельной, пусть даже собачьей миски, а из общей кастрюли, куда налито месиво, отдаленно напоминающее суп или кислые щи. И пока в нем борются голод и чувство отвращения, следует короткая команда: «Встать!!! Выходи строиться!!!» После короткого гнусного мероприятия под названием «ужин» следует вечерняя поверка.

Под потолком коридора в морозной дымке тускло мерцают желтоватые лампы. Губа построена. Губа не шелохнется. Вечерняя поверка!!! Губа ждет команду! И после беглой переклички команда следует!

– 10 секунд… Раздевайсь!!!

Откуда прыть берется! Это удивительно, но сотне человек вполне хватает 10 секунд для того, чтобы полностью раздеться догола. Правда, и каждый губарь долго и тщательно готовится к этой команде. Еще во время ужина он тайком расстегнул по одной пуговице на рукавах, чтобы по команде пришлось на каждом рукаве расстегнуть не по две, а лишь по одной пуговице. Все пуговицы на вороте гимнастерки лишь кажутся застегнутыми, а на самом деле краешек пуговицы уже утоплен немного в петельку, дернул лишь за ворот, а все пять пуговиц сразу и расстегнулись. Великое дело – опыт! Каждый солдат десяток таких хитростей знает.

– Первая шеренга, три шага вперед, шагом МАРШ!!! Вторая шеренга, КРУГОМ!!!

Обе шеренги уперлись лицом к противоположным стенкам коридора. Голые. По бетонному полу ветер гонит редкие снежинки.

– Наклонись!!! РАЗДВИНЬ!!!

И пока борзые ефрейторы рыщут в брошенных на пол гимнастерках, брюках, грязных портянках, почти как на советской таможне, капитан Мартьянов, начальник гауптвахты, или его заместитель младший лейтенант Киричек проводят священный ритуал осмотра наших задниц. Операция ответственная: а вдруг кто на работе гвоздь подобрал, в заднице его пронес, а ночью кровушку себе пустит на нарах, днем-то конвойный за ним все смотрит, а ночью хоть камеры и освещены слепящим светом, но до беды недалеко; или кто окурочек в задницу припрятал да ночью и закурит потихоньку? Операция эта требует особой сноровки, и ефрейторов к ней, видать, не допускают, пусть в грязном белье роются, а тут только офицер Советской Армии может справиться!

– 15 секунд… ОДЕВАЙСЬ!!!

Губу разводят по камерам, и начинается оправка.

Губа – не тюрьма. Тут параша не положена. Разница между тюрьмой и губой большая. Тюремщики имеют много времени для воздействия на заключенного. Руководство же губы во времени ограничено, поэтому оно естественно стремится максимально «насытить программу» и использовать любые или даже все естественные человеческие потребности в воспитательных целях. Отправление естественных надобностей возведено в ранг воспитательного воздействия и проводится под зорким надзором руководства.