Геннадий Прашкевич - Божественная комедия

• Название: Божественная комедия
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 172782790606

Повесть вышла в журнале «Полдень, XXI век»

---

Тридцать шестой этаж, центр города, музыка ниоткуда.

Конечно, физик Расти (Ростислав) Маленков не пришел. Впрочем, мадам Катрин на это и не рассчитывала. Пятизвёздочная сервировка, латте в изящном стакане, мои чёрные перчатки, узкая атласная юбка, тонкая сигарета. Вынашивая меня, мама тащилась от The Beatles, The Rolling Stones, Nazareth, Doors. Это у меня в крови. «Играла музыка в саду таким невыразимым горем, свежо и остро пахли морем на блюде устрицы во льду». Это у меня тоже в крови. Салат-коктейль из морепродуктов и апельсинового желе. Терпеть не могу жадные взгляды. Лягушачьи лапки под сливочным соусом. Взгляды могут оставлять следы. Стерлядь с икорным соусом. «Мартель»… «Мондоро»… Жареная картошечка, это, может, и вкусно, но лучше я сама сделаю пюре, положу его в кондитерский мешок и суну в духовку на три минуты. Haute-couture – маленькие золотистые розочки… Много взглядов. Слишком много для полупустого ресторана… Грудь? Да, она у меня небольшая. Идеально ложится в мужскую ладонь. И маленькие сосочки, немного детские, строение такое. Мои друзья впадают прямо в щенячий восторг».

НЕТ ДОСТУПА

«…известных Родецких оказалось девять.

Это если верить энциклопедическим словарям.

Один был коллаборационистом, его приговорили к повешению французские партизаны-маки. Другой – американский финансист, этот за мошенничество получил три пожизненных срока. Третий Родецкий пытался пересечь Атлантику в обыкновенной парусной лодке, но тщетно. Еще один партизанил в Гомельской области, за что после войны получил от родного правительства десять лет лагерей. Как-то не складывалось у них. Например, Родецкий, который жил в Вашингтоне, изобрел вечный двигатель. И был застрелен охраной американского президента Рейгана, когда выехал навстречу правительственному кортежу на велосипеде с этим своим вечным двигателем поперек груди.

Все интересные динамичные люди.

Но все вызывали рвоту. Даже Снукер.

«У нас внутри воспринятым живет наружный образ, к вам запав – таится и душу на себя взглянуть зовет; и если им, взглянув, она пленится, то этот плен – любовь».

Конечно, мадам Катрин относилась к признаниям осторожно. Это Катька Лажовская, выбегая в морозный двор, совершенно искренне полагала, что Снукер не знал бранных слов, что это он подсказал Борисову-Мусатову бледных девушек, в критические дни прогуливающихся у водоема, а Петрову-Водкину ужасное «Купание красного коня», а Шагалу – всяких этих страхолюдных мужиков в улете.

В непрестанных мыслях о «художествах этой бывшей советской собаки» студентка Катька Лажовская познакомилась с итальянским профессором, приглашенным в университет. Имя Адриано звучало как намек. Оно звучало как базельские колокола. Правда, умные опытные девчонки предупреждали: «Ой, залетишь, Катька!»

ФАЙЛ ОБОРВАН

«…кто из мужей оставил вам титул баронессы? Мадам Катрин загадочно улыбалась.

Последний ее муж входил в пятерку крупнейших наркобаронов мира. Разумеется, об этом ни один газетчик не знал. До поры, до времени она сама об этом не знала. До знакомства с Карлом, до выхода своего романа, она снимала угол у одной пожилой угрюмой вегетарианки. Вегетарианка ненавидела все летающее. «Эти птицы так прожорливы. Они поедают жучков, мошек, всяких маленьких несчастных букашек и червячков, которые не умеют за себя постоять». – «Но птичкам нужно питаться». – «Пусть жрут ягодки, грибы, наконец». – «Подталкиваете бедняжек к псилоцибинам?»

Хозяйка оскорблено фыркала.

В ее квартире в каждом углу стояли мышеловки.

Тугая пружина, не причиняя вреда, прижимала маленькую воровку к стенке. Вегетарианка любовно извлекала неудачницу и отправляла на огромную открытую веранду, где стояло уже множество клеток. Когда хозяйка отсутствовала, мадам Катрин рисовала на нежных мышиных лапках шестизначные номера, а самой толстой выбрила предплечье и украсила его изящным тату – известным фашистским руническим знаком. Так сказать, возвела мышь в ранг. Понятно, кошки на веранду не допускались. «Хорошая кошка – мертвая кошка». Рано или поздно мадам Катрин, наверное, сожгла бы весь этот трогательный мышиный концлагерь, возможно, вместе с хозяйкой, но в один счастливый день господин барон Карл фон Баум, летящий в Цюрих из Боготы, нашел в самолете рекламный буклет, посвященный ее роману.

«На кладбище мертвых душ отмечено заметное шевеление».

Стиль молодой писательницы восхитил господина барона Карла фон Баума.

Он сразу понял тайные знаки, бросаемые мадам Катрин в никуда. Он сразу понял ее отчаяние. Мадам Катрин мучило все то, что выводило из равновесия и его, весьма опытного человека, и заставляло мучительно задумываться. Если человеческие тела действительно являются тюрьмами (пусть и временными), это следует обсудить. Нам нечего противопоставить природе? Ну так давайте хотя бы докопаемся до некоторых ее тайн. Мадам Катрин не читала писем, приходящих на адрес издательства. Их пишут сумасшедшие. Но один конверт пах лавандой и выглядел по-особенному изящно. Попросив у секретарши рюмочку «Мартеля», мадам Катрин прочла письмо. Неизвестный ей господин барон Карл фон Баум приглашал молодую писательницу погостить в его имении. То есть, поняла она, господин фон Баум, как и все другие, жаждал ее входа. Правда, он был единственный, кто сразу честно признал, что никаких особенных ключей, кроме денег, у него нет. Он ничего не изобрел, просто у него есть деньги. И уединенная вилла на юге Франции. И старый замок под Турином. И обширные владения в Испании. И несколько прелестных островков где-то в южном океане.

Редкий случай: мадам Катрин ответила на письмо.

Она ведь не знала, что тридцать процентов всех наркотиков мира ввозится в Старый и в Новый свет с колумбийских плантаций ее будущего мужа».

НЕТ ДОСТУПА

«…самый большой девочкин друг».

ПЕРЕЗАГРУЗИТЬ

ПАПА СОФОКЛЕС (за полгода до рая)

«…запах прели.

Десяток хижин охраны.

Цветные фантастические бабочки.

Джунгли надежно обступали мраморный дворец, дорогу к нему знали только самые надежные люди. У правительственных войск вообще не было шансов когда-либо добраться до господина барона Карла фон Баума, поскольку это он, а не колумбийское правительство, оплачивал жизнь местных крестьян.

Уютный музыкальный зал, роскошная библиотека.

На стенах Дега, Сислей, Мари Лорансен, «Стог» Клода Моне (в Лувре висит подделка). В специальной пристройке – комната отдыха. Вместо подушек разбросаны прелестные куклы. Господин фон Баум не чуждался юмора. Мадам Катрин он с удовольствием высказал свою собственную версию причины вымирания археоциат. Существовали такие морские кубки, даже непонятно, животные или растения, они населяли земные моря более шестисот миллионов лет назад, когда человека еще не было и в задумке. И все вымерли от… стыда. Да, да, именно от стыда! Дело в том, с удовольствием поделился барон своим открытием, что анальные и оральные отверстия у археоциат были совмещены.

Мадам Катрин приняла гипотезу барона за милую непристойность.

Она отдыхала после мытарств и легкомысленных парижских романов. Заброшенный в джунглях мраморный дворец не утомлял. Мускулистой тенью следовал за мадам Катрин папа Софоклес – личный телохранитель, улыбчивый дельта-псих. Наслушавшись вечерних бесед у камина, сам пускался в рассуждения. Например, о Большом взрыве. «Как это так? Бум-бум! – и из ничего сразу возникает все?» Папе Софоклесу привычнее было думать, что после хорошего бум-бум все наоборот сразу исчезает. Но хозяйку папа Софоклес боготворил. Каждое утро он встречал ее полюбившимся набором русских слов: «Segodnia dash mne?»

Мадам Катрин смеялась.

Забывалось детство на берегу грязного озерца.

Забывалась создательница маленького мышиного концлагеря.

Давно ушли в прошлое русский физик Расти (Ростислав) Маленков, французский поэт-авангардист Жан Севье, итальянский профессор Адриано. Рассеялась, как дым, гнусная необходимость ежедневно, ежечасно пробиваться сквозь вату ненужных, глухих, запутанных отношений. Каждую минуту бесконечные плоскости мира обрастают новыми и новыми побегами. Не успел схватить, утекло из рук. Мадам Катрин любила смотреть на свои красивые руки. Душевные движения господина фон Баума трогали ее всего лишь как данность, все же при любом удобном поводе она старалась подталкивать мужа к идее внедрения в жизнь новых технологий.

«Тот русский физик…»

«Да, я помню, дорогая, конечно».

«Я вспоминаю о нем не просто так. Он говорил о ключах».

«Наверное, имел в виду какие-то новые галлюциногены?»

«Не думаю, Карл. Он устремлен в будущее, а наркотики – это прошлое. С тех пор, как я узнала о твоем ремесле, меня томят ужасные предчувствия. Нельзя бесконечно раскачивать человеческую психику».