Неонилла Самухина - Возмездие

• Название: Возмездие
• Автор: Неонилла Самухина
• Жанр: Современная проза

---

– Там мой зять, – объяснил старик.

– Тогда ребенка хотя бы с собой не берите, – почему-то отводя глаза, сказал милиционер.

– А куда ж я его дену? – растерялся Сергей Николаевич. – Да что случилось-то?!

Но тут стоящая рядом старушка-соседка, протянула руку к мальчику и предложила:

– Я с ним побуду. Иди к бабуле, Гришынька.

Мальчик нехотя подошел к ней, а Сергей Николаевич попытался утешить внука:

– Я быстро, ты постой тут с бабой Ганей, а я пойду узнаю, в чем там дело.

В доме за столом сидело несколько милиционеров, один из них что-то писал, но зятя среди них не было.

– Что надо, папаша? – сурово спросил Сергея Николаевича сидящий с краю милиционер.

– Да я вот зашел спросить, что случилось-то? – робко пояснил тот. – Я – тесть…

– А, ну раз тесть, то сходи в сарай да посмотри, что случилось. Проводи его, Санастин.

В сарай, куда его сопроводил молодой высокий милиционер, Сергей Николаевич вошел с опаской. Зайдя внутрь со света, он не сразу смог рассмотреть в полумраке, что там происходит, только заметил, что несколько человек суетились вокруг чего-то в углу. Один из них, видимо, милицейский фотограф, щелкал затвором фотоаппарата, озаряя окружающее вспышкой.

Подойдя поближе, в момент очередной вспышки, Сергей Николаевич и увидел своего зятя. Тот сидел на ящике, привалившись спиной к стене, глаза его безучастно смотрели перед собой, брюки были почему-то спущены, а весь его пах и голые худые ляжки были залиты чем-то черным. В одной руке у него был зажат серп, а другая была откинута в сторону, словно отбросила что-то да и упала обессиленно.

«Это же он в крови весь! – в ужасе догадался Сергей Николаевич и, вглядевшись в тень между ног зятя, отпрянул. – Он, что же, себя оскопил?! Матерь Божья!»

– Да что же это? Да что же это такое? – повторял Сергей Николаевич, пятясь к выходу.

– Санастин, выведи деда, чего ты его сюда притащил?! – раздался окрик одного из милиционеров.

Но Сергей Николаевич почти вслепую сам вышел из сарая и, опираясь на стену рукой, опустился на землю.

– Сынок, что же это? – жалобно спросил он вышедшего за ним следом Санастина.

– Убийца ваш зять, дедушка. Хирурга Шубину сначала убил, а потом себя кастрировал.

– Как же это?! – прошептал Сергей Николаевич, не в силах поверить в случившееся.

В отделении милиции, куда Сергея Николаевича позже привезли для дачи показаний, ему дали предсмертную записку зятя. Прочитав ее, он заплакал.

Записка была короткой: «Все, что вызвало смерть Насти, должно быть наказано. Руки, убившие ее, никого больше не убьют. Теперь мой черед. Пусть умрет то, что дав жизнь, отняло ее у моей жены».

– Наивный мужик ваш зять, – сказал начальник убойного отдела, забирая у Сергея Николаевича записку и сочувственно кладя руку ему на плечо. – Он что, полагал, что сможет наказать всех виновных в смерти вашей дочери? Ну казнил он и врачиху, и себя. А что толку? А кто казнит тех, кто довел страну до того, что женщины убивают своих детей еще в утробе, зная, что не смогут их прокормить? Кто накажет тех, кто в богатейшей стране отказывается создать приличное существование инвалидам, старикам и сиротам? Кто развалил все, разворовал, а теперь сидит на миллиардах, да еще и засовывает их в экономику других стран, выгребая из России все, что можно?

– Вы уже знаете, как это случилось? – тихо спросил Сергей Николаевич, не в силах думать сейчас о политике. Может быть, если мыслить широко и масштабно, его горе и было всего лишь незначительным эпизодом в цепи государственного устройства, но для него это было огромное горе, и он пытался осознать, как такое могло произойти в его семье, с близкими ему людьми. – Если знаете, скажите мне!

А случилось вот что…

***

Поднявшись в конце третьего дня с могилы жены, Степан пошел домой. Дома он пробыл недолго, только зашел на кухню, пошарил в ящике стола и, найдя маленький топорик для рубки мяса, вышел во двор, где, подключив точильный круг, наточил топорик до серебряного чистого блеска. После чего отправился в центр города.

Шел он туда пешком, распугивая по пути прохожих своим угрюмым видом. Наказание ждало всех виновных в смерти его Насти…

Городок был небольшой, и все знали, что Степан только что овдовел. Также как все знали и врачиху Шубину, которая делала операцию несчастной Насте и сначала проткнула ей матку, а потом не потрудилась даже осмотреть пациентку, когда та пожаловалась на ухудшение самочувствия. Все винили Шубину в смерти Насти, но, как известно, врачей очень сложно привлечь к ответу. Сколько жертв безнаказанных врачебных ошибок лежат на погостах под такими же холмиками, какой насыпали на могилке жены Степана!

Дождавшись у больницы, когда Шубина после работы направилась к себе домой, Степан пошел за ней следом.

Ничего не подозревавшая врачиха спокойно шла по улице, не обращая внимания на идущего сзади Степана, который, как потом вспоминали свидетели, и не пытался прятаться, а шел за Шубиной совершенно открыто.

Доведя ее до дома, он не стал заходить за ней в подъезд, а подождал во дворе, когда у той загорится свет в окнах квартиры. Знал ли Степан, что Шубина была одинока или шел на авось, уже вряд ли можно теперь установить, но он позвонил в дверь ее квартиры, видимо, будучи уверенным, что не встретит там никого больше, кроме нее.

Когда Шубина открыла дверь, Степан, молча, сильным ударом отбросил врачиху вглубь коридора, вошел сам, тихо прикрыл дверь за собой и повернул ключ в замке. Потом потащил не пришедшую еще в себя врачиху на кухню, усадил ее на стул и придвинул к ней стол так, что Шубина оказалась прижатой столом к стене. Затем сел напротив, вытащил из-за пазухи топорик и, положив его на колени, стал дожидаться, когда Шубина очнется.

Как только та зашевелилась и открыла глаза, он спросил ее:

– Какой рукой ты делаешь операции?

– Обеими, – пролепетала Шубина, испуганно глядя на Степана.

– Покажи свои руки, – приказал он.

Врачиха испуганно дернулась в попытке вытащить руки из-под стола, которым она была прижата к стене, но ей пришлось для этого широко развести их в стороны и протащить вверх вдоль стены, словно махнув крыльями. Потом она поспешно вытянула руки над столом и повернула их – сначала ладонями вверх, а потом вниз.

– Надо же, чистые, не в крови, – усмехнулся Степан. – А должны бы! Ты же этими руками убила мою жену. Нужно наказать их… – и он, молниеносным движением прижав обе ее руки своей широкой ладонью к столу, дважды рубанул топориком – сначала по одной руке, потом – по второй…

Удары были настолько сильными, а топорик таким острым, что части рук с легким хрустом отделились от локтевого сгиба и лежали теперь рядышком на столе, окропляемые сверху брызжущими струйками крови из судорожно дергающихся обрубков, несколько секунд назад бывших еще цельными и сильными руками хирурга.

– Больше они никого не убьют! – констатировал Степан с мрачным удовлетворением.

Шубина открыла рот, но из него вместо крика донесся лишь приглушенный сип, глаза ее широко раскрылись, а зрачки наоборот сузились до булавочной головки, лицо залила смертельная бледность. Потом глаза ее закатились под лоб, тело обмякло и, упав лицом на стол меж окровавленных останков своих рук, Шубина потеряла сознание.

Степан положил топорик на стол и откинулся на спинку стула, отрешенно наблюдая, как из ран врачихи пульсирующими толчками вытекает кровь. Он не желал смерти самой Шубиной, он хотел смерти только для ее рук, убивших его жену. То, что это было неотделимо одно от другого, он осознал только сейчас, но ничего менять не собирался, а просто молча смотрел и ждал…

Шубина умерла, не приходя в сознание. Случилось ли это от болевого шока или уже от потери крови – об этом мог бы сказать только патологоанатом, к которому Шубину впоследствии привезут на вскрытие.

Поняв, что врачиха умерла, Степан встал и вышел из квартиры, также абсолютно не таясь. Теперь ему нужно было идти домой. Наказание ждало всех виновных в смерти Насти…

Дома он вырвал из Гришиной тетрадки, лежащей на книжной полке, лист, сел за стол и принялся писать. Закончив, он быстро перечел написанное, кивнул. Потом, положив лист на стол, прижал его кружкой, встал и вышел из дома.

В сарае, в углу, где хранились его инструменты и огородный инвентарь, он снял с гвоздя серп, висящий там еще со времен его прабабушки и, отойдя к ящикам, присел на один из них. Посидев так несколько минут, он расстегнул брючный ремень…

Виновные в смерти Насти должны быть наказаны. Все, без исключения… А, значит, и он – тоже…

«Не себя убиваю, а ту лишь часть, что отняла жизнь жены…» – думал он, занося серп над своим оголившимся естеством и веруя, что его самонаказание является справедливым возмездием, а не грехом самоубийства.

***

– Четыре смерти… – прошептал Сергей Николаевич, дождавшись окончания рассказа начальника убойного отдела, и обхватил голову руками. – Господи, да за что же это?