Сергей Щеглов - Тень спрута

• Название: Тень спрута
• Автор: Сергей Щеглов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-017283-4

Тень смертельной опасности нависла не только над планетой Звездная Россия, но и над самой судьбой человечества, еле-еле вышедшего на галактический уровень. И спасти «братьев по расе» теперь может только одно — СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ из прошлого лихой спецкоманды двух отчаянных парней — А. Калашникова и П. Макарова!

Эта лихая парочка друзей справлялась со многими проблемами своего времени — справится и с проблемами времени грядущего!

КАК?!

Прочитайте — и узнайте сами!

---

4.

Они что, подумал Макаров, сговорились? Сначала я был «тот самый», соратник Калашникова — а теперь «тот самый», герой Фирджана? Может быть, я и в самом деле что-то полезное открыл, когда за обрез хватался — да только при чем здесь я? Если бы я месяц перед этим экспериментировал, как тарелкой без Лапина управлять, еще понятно было бы, за что почести, а так… По форме все правильно, а по сути — издевательство!

Макаров понял, что его терпению пришел конец. Хватит, решил он. Выложу все, как есть; по крайней мере, хоть «героем» обзывать перестанут!

— Даниил, — сказал Макаров и кашлянул, восстанавливая внезапно подсевший голос. — Джо-Натан! Товарищи!

Маркс поднял руку, и за столом воцарилась тишина. Тягучая музыка, гулявшая под высоким потолком, превратилась в ненавязчивый шум прибоя.

— Говорите, Павел Александрович, — произнес Маркс и опустил руку на стол.

— Во-первых, — сказал Макаров, словно в омут нырнул, — никакой я не герой. Герой — тот, кто сам что-то делает. А со мной просто всякие случайности происходят. Случайно сюда, в будущее, попал, случайно на Фирджане-третьем за винтовку схватился. Не сам я все это сделал, понятно? И нечего меня поэтому героем звать. Издевательство получается!

Макаров увидел, как вытянулось лицо у Даниила Бойко. Маркс, напротив, приподнял уголки губ.

— Во-вторых, — сказал Макаров, посмотрев прямо на Маркса, — никакой я не талант, и уж тем более — не гений. Если ваша техника на меня не настроена, то это только потому, что я из двадцатого века, а она — из двадцать третьего. Попробуйте Калашникова за штурвал посадить, думаю, то же самое получится.

Маркс поднял голову, явно высветив перед собой виртуальный дисплей, и зашевелил пальцами, делая на нем какие-то пометки.

— В-третьих, — продолжил Макаров, удивляясь, что ему до сих пор никто не возразил, — насчет предыдущего Макарова. Кто не знает, меня сюда потому скопировали, что в прошлом я почему-то стал знаменитостью. Так вот, ничего подобного я делать не собирался, и не собираюсь. Понятно? Все, что там с историческим Макаровым случилось, ко мне никакого отношения не имеет. Не надо от меня подвигов ждать и талант мой, якобы существующий, раскрывать. Я — такой, какой есть, и лучше вряд ли стану. Если вы меня на работу берете, потому что я — «тот самый Макаров», то гоните меня в шею. Я не тот самый, я — сам по себе. Вот, собственно, и все!

Макаров оперся на спинку стула и опустил глаза. Теперь действительно все, подумал он. Иначе нельзя было. А все-таки жаль, что так получилось; когда я еще до подземохода доберусь! И Лапин расстроится, когда узнает…

— Какие будут мнения? — осведомился Маркс явно провокационным тоном. — Выгоним самозванца?

— Чтобы выгнать, надо сначала принять, — философски заметила Глебова. — Впрочем, я вообще не понимаю, в чем проблема. Хороший из него тестер? Судя по результатам, хороший. Значит, пусть работает!

— Можно мне, Джо-Натан? — спросил с дальнего края стола незнакомый Макарову молодой человек. — Я про резонанс Макарова, только два слова! Дело в том, что теоретически его возможность была предсказана еще семьдесят лет назад. Но до сих пор этот эффект ни разу не наблюдался на практике! Павел Александрович, неужели вам самому не интересно, откуда у вас эта способность? Давайте разберемся!

— Наверное, это я во всем виноват, — сказал Бойко. — Дубина стоеросовая. Павел Александрович, дорогой! Я, когда про Фирджан говорил, о работе даже и не думал. Мне хотелось ваш рассказ послушать, как все случилось! А если вы насчет героя обиделись, то честное слово, это в последний раз. Простите Бога ради!

Не верят, подумал Макаров. Хотя если подумать, какая им разница — герой я или нет? Подземоход-то мы с Марксом все равно забраковали!

— Так, — прогундосил Маркс. — Мнения разделились. А вы сами, Павел Александрович, как думаете? Хотите испытателем стать, или нет?!

— Конечно, хочу, — пожал плечами Макаров. — Но только честно, Джо-Натан: я вам действительно нужен?

Маркс оглядел притихший стол.

— Нужны, — сказал он. — Но куда важнее, нужны ли мы вам.

Макаров улыбнулся.

— Да тоже пригодитесь, — сказал он. — По крайней мере, будет кому про Фирджан-три рассказать!

— Расскажете? — обрадовался Бойко.

— Расскажу, — кивнул Макаров. — Но сначала… как тут принято на работу устраиваться?

— О, — протянул Маркс, — это очень сложная процедура. Сначала вы сдаете вступительные тесты, затем демонстрируете свою квалификацию непосредственному руководителю, а после этого должны пройти собеседование со своими будущими коллегами. Если по итогам всех трех этапов и у нас, и у вас еще осталось желание работать вместе — то сразу после обеда и начнем.

Джо-Натан Маркс встал и протянул Макарову руку.

— Вы приняты, — сказал он. — Вот и все формальности.

— Спасибо, — пробормотал Макаров, пожимая Марксу руку. — Не ожидал…

— Обедать всем! — воскликнул Маркс, в мгновение ока вооружаясь ножом и вилкой. — А насчет Фирджана-третьего, Павел Александрович, прямо сейчас и начинайте. Как это вас угораздило, с первого раза — и прямиком на когаленский спецназ?!

Глава 6. Принесите мне голову пустотного шейха

— Приказание игемона будет исполнено, — заговорил Афраний, — но я должен успокоить игемона: замысел злодеев чрезвычайно трудновыполним.

М. Булгаков

1.

Калашников поднял бокал с ядовито-зеленой жидкостью и посмотрел сквозь него на красное закатное солнце. Вечер, подумал он с отстраненным спокойствием. Еще один вечер.

Еще один напрасно прожитый день.

С мрачной усмешкой Калашников запустил бокалом об стену. Брызги стекла отскочили в лицо, на белую рубашку закапала кровь. Калашников отрицательно покачал головой и принялся шарить руками по полу. Набрав полную горсть битого стекла, он вытянул перед собой руку и с мазохистским удовольствием стиснул кулак.

Теперь боль оказалась достаточно сильной.

Калашников закусил губу и откинулся на спинку кресла. Лицо и до кости разрезанную руку бросило в жар — лирк принялся за работу, восстанавливая разрушенные ткани. Так мне и надо, подумал Калашников. За тупость, глупость, лень и необразованность. За то, что уже второй день не могу решить такую пустяковую задачу!

Поймав себя на желании еще раз развесить перед собой полученные письма, Калашников снова сжал кулаки. Рука все еще дергалась от боли, но порезы на лице уже затянулись, а рубашка и вовсе сверкала, как первый снег. Никаких больше писем, приказал себе Калашников, никаких размышлений. Я и так уже сорок восемь часов думаю. Новый рекорд среди идиотов.

Калашников резко поднялся и ногами оттолкнул кресло, послушно откатившееся в угол. Двухчасовая прогулка, решил Калашников. До Старого Бора и обратно. Если напрямик, через кустарник и овраги, как раз два часа и получится. Смотреть на закат, слушать ветер, а потом — изнемогать от усталости!

Калашников всем телом ударился в дверь, медленно, как зомби, пересек прихожую и спустился по деревянной лестнице, впечатав в нее каждый шаг. Ветер, теплый поверху и холодный на высоте колен, заставил Калашникова весело потереть руки — чтобы не замерзнуть, придется как следует поднажать! Попрыгав поочередно на правой и левой ноге, Калашников сделал несколько быстрых шагов по выложенной крупной галькой дорожке, взялся за калитку — и замер, пойманный в самый последний момент некстати появившейся мыслью.

А как насчет писем, которые я успел прочитать?!

Калашников сморщился, бессильно махнул рукой и повернулся обратно к дому. Два дня, подумал он, повесив голову так низко, что подбородок уперся в грудь. Два дня! С таким интеллектом не то что в ГРУ — в ассенизаторах нечего делать.

Пока в утомленной голове ворочались эти мрачные мысли, ноги уже несли Калашникова обратно. В кабинет, в любимое кресло, из которого так приятно улетать в бесконечные хитросплетения Сети.

Теперь Калашников никуда не спешил. Он хорошо знал повадки творческих озарений; мысль, ударившая в голову после стольких мучений, обычно оказывалась верной. Фактически, задача была уже решена; но вместо радости Калашников испытывал что-то похожее на отчаяние. В молодости, думал он, я применил бы морфологический анализ, и решение уже через час лежало бы на рабочем столе! Господи, да я же разучился думать. Я совсем разучился думать.

Калашников устало опустился в кресло и нехотя вывесил перед собой злополучные письма. Наискосок, для очистки совести проглядел крупный курсив Хонса и коротким взмахом ладони отправил письмо в архив. С сомнением открыл приглашение на безумно дорогой конгресс — и на мгновение задумался. Триста ЭЕ за шесть дней? А такие цены вообще бывают?!

Услужливая Сеть моментально вывалила на Калашникова небольшую лавину данных. Стоимость президентского номера в отеле первого класса — от двух с половиной до семи ЭЕ. Ужин в «Сателлите», знаменитом ресторане, построенном в специально рассчитанной точке межгалактического пространства, откуда открывается наилучший вид на Галактику, — до десяти ЭЕ с человека. Личный космический аппарат, или «мобиль», как его называют в Галактике — от восьмидесяти ЭЕ.