Ярослав Вейс - День на Каллисто (антология)

• Название: День на Каллисто (антология)
• Автор: Ярослав Вейс
• Издательство: издательство "МИР"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1986

В сборник вошли произведения (70–80-х гг.) чешских и словацких писателей-фантастов — как уже хорошо известных, и не только в Чехословакии, но и в других странах (Й.Несвадба, Л.Соучек, З.Вольный), так и молодых, пробующих свои силы в этом увлекательном виде литературы.

Составление А.Машкова и Г.Матвеева-Мунипова, предисловие К.Булычева, послесловие Онджея Неффа.

---

— По-твоему, я делаю все это с радостью? Потвоему, мне не страшно? Но рискнуть мы обязаны. Решим так: обвяжемся веревкой, закрепим ее за какой-нибудь большой валун. Если Головы прикажут нам убираться вон, бежать без оглядки, веревка нас удержит. Понятно? Речь идет о последнем образце!

Тот образец и в самом деле оказался последним. Последним, который успел сделать отец при жизни.

Он шел, не ведая ни о чем, держа в одной руке скальпель, а в другой полиэтиленовую бутылку и медленно приближаясь к крупной Голове, возвышающейся невдалеке. Она уже начала искриться. Я словно бы услышал строгий, безоговорочный приказ: «Берегись, не подходи, беги подальше! Тебе грозит опасность!»

Однако у отца хватило мужества вонзить скальпель в глубь этого огромного шара. Надрезав ткань, он отсек от нее кусочек и, быстро опустив в пробирку, закупорил сосуд, бросив его в походную сумку. Уже тогда, когда отец погрузил скальпель в ее тело, Голова вспыхнула ярким светом. Тотчас заискрились и соседние экземпляры. И вот уже я увидел, как отец, словно слепой, не разбирая дороги, бросился наутек, подальше от Головы.

Я тоже побежал изо всех сил, не зная куда, подгоняемый мучительной болью — казалось, кто-то резанул меня чем-то острым. Скорей, только бы подальше от этого проклятого места — эта мысль возобладала над разумом; в голове у меня стало пусто. Сквозь забытье я почувствовал резкий удар в живот, меня что-то зацепило за пояс и потянуло назад, острая боль пронзила все тело. От удара в голову я упал, искры посыпались из глаз. И я потерял сознание.

Мне было безумно плохо. Единственное, что я различал, — нестерпимую боль в голове, это ощущение затмевало все другие. Я то пробуждался, то снова впадал в беспамятство. Издалека до меня доносился чей-то грубоватый голос. Но слова словно уплывали, я не мог их разобрать. Время от времени пытался открыть глаза: какое-то разноцветное мелькание, проблески света, но тут же снова проваливался в пропасть тьмы, теряя сознание.

Когда я очнулся окончательно, то понял, что теперь мне получше, хотя голова по-прежнему болела, острая боль отдавала в левый висок. Приоткрыв глаза, я увидел неясный свет, но ни повернуться на бок, ни шевельнуться не мог. Я лежал возле палатки, надо мной склонился какой-то мужчина. Врач. За его спиной, на плато, виднелся зеленовато-серый вертолет. Моя левая нога выше колена была туго забинтована.

— Где я, каким образом здесь очутился? — с трудом выдавил я из себя. — Что с отцом?

— Мы с пилотом перенесли тебя сюда. Ну и дела тут! — Врач нахмурился. — Мы пролетали как раз в тот момент, когда вы как безумные неслись от воды. Казалось, за вами черти гонятся!

— Где отец?

Врач опустил голову. Потом печально взглянул на меня. В глазах у него блеснули слезы. Тяжело вздохнув, он положил руку мне на плечо. Я понял все.

— Какое несчастье! Отец, боже мой! Почему, ну почему он не послушал меня?

— Смерть наступила мгновенно. Веревка, которой он был обвязан, за что-то зацепилась, и он упал. При падении у него треснуло стекло на шлеме, и он оказался беззащитным перед ядовитыми газами. У меня у самого подкосились ноги, когда мне пришлось вместе с пилотом тащить твоего отца поближе к палатке. Не будь со мной этого молодца, остался бы и я там на веки веков. Ты не знаешь, что это за газ?

— В основном угарный, — машинально ответил я, не вникая в его слова. Только сейчас до меня дошел весь ужас трагедии. Какими словами передать мою боль, отчаяние и беспомощность? Обессиленный, застывший от горя, я долго сидел, еще не осознавая до конца всей остроты потери.

— Отца не вернуть, друг, мужайся!

Я взглянул в ту сторону, откуда послышался голос: рядом со мной прямо на земле сидел врач, участливо поглаживая меня по плечу.

— Надо поскорее собраться и отправиться домой, — продолжал он. — Боюсь, с научными исследованиями придется распроститься надолго. Время в мире неспокойное — того и гляди, война начнется. Экспедиция уже возвращается с водопада. Я ведь летел назад, забрав кое-какие приборы, а по пути намеревался сообщить вам эту неприятную весть. К счастью, я заметил ваш джип в долине и разыскал вас в этом заброшенном краю. Давай-ка сложим все необходимое, я забегу тебя и отца — и, не откладывая, на аэродром. Джип и остальное имущество прихватят другие. Наша задача — побыстрее упаковать приборы и образцы — и в путь. Куда же запропастился пилот?

Мы нашли его в долине; он стоял неподвижно, не сводя глаз с Голов. Врач посигналил. Пилот обернулся и направился к нам.

Я хотел привстать, но при первом же движении острая боль прожгла меня насквозь, на глаза навернулись слезы.

— Мартин, не двигайся! У тебя вывихнута нога, перелом бедра и колена. Мы управимся сами, сложим все необходимое — и баста. Но объясни все-таки, что тут у вас произошло?

Я рассказал ему обо всех наших приключениях, коротко коснувшись опытов, проведенных над Головами, и изложил суть наших наблюдений. Я увлеченно распространялся об удивительных особенностях Голов, когда заметил, что возле нас оказался пилот, пристроившийся рядом с врачом.

— Пора бы заводить вертолет, через пару минут мы отправляемся, — сердито сказал врач, а когда пилот отошел, добавил: — При нем об этих вещах лучше помалкивать.

Я огорчился, словно предчувствуя, что с этим человеком еще придется встретиться.

Врач поднялся и тоже направился к вертолету. Вместе с пилотом он начал укладывать приборы, собирать бумаги, записи, образцы. Потом, свернув палатку, они сложили оставшиеся вещи в джип. Пока оба наводили порядок в лагере, я машинально протянул руку к магнитофону, на который мы с отцом попытались записать «голоса» Голов. «Бедный отец, — подумал я в отчаянии, — почему он не последовал моему совету? Зачем отправился за этим последним образцом!»

Еще раз мысленно обращаясь к событиям последних дней, я бездумно нажимал на кнопки и поворачивал ручки. Вдруг из магнитофона донесся тихий звон, словно кто-то негромко постукивал ложечкой по хрустальному бокалу. В этот звук влился иной, более высокого тона. Казалось, звенит серебряный колокольчик.

— Доктор, брось все и беги скорей сюда! Послушай! Они же переговариваются, ты только прислушайся!

— Кто разговаривает? — подбежал запыхавшийся врач.

Я усилил звук. Теперь уже отчетливо слышались нежные, мелодичные звуки, тихий перезвон.

— Головы! Головы разговаривают! — возбужденно восклицал я. — Понимаешь, я машинально вертел ручки магнитофона. Видимо, ненароком переключил скорость вращения пленки. Мы-то записывали на скорости в 19 оборотов, поэтому ничего не слышали. Похоже, это звуки высокой частоты, не воспринимаемые человеческим ухом. Но если уменьшить скорость вращения пленки, их можно слышать!

Мы еще долго прислушивались к мелодичному перезвону, пока я не выключил магнитофон.

Спустя несколько минут вертолет оторвался от земли, взяв курс на аэродром, откуда мы вылетели в Прагу.

Возвратившись в столицу, мы занялись обработкой собранных материалов. Результаты наших исследований и лабораторных экспериментов были опубликованы на страницах специальных изданий.

Я неоднократно консультировался с геологами и географами относительно геологического прошлого открытой нами с отцом долины. Они подтвердили, что долина и окружающий ее мир существовали около тысячи лет, причем практически не претерпев изменений. Что же касается горного массива, то он неоднократно испытывал на себе последствия катаклизмов. Этот район не единожды подвергался землетрясениям, о чем свидетельствует современный ландшафт. Надо полагать, и возникновение Голов, этих загадочных творений природы, можно отнести к той же эпохе. Если это и в самом деле так, то их филогенетическое развитие происходило бурным темпом.

Тщательное исследование собранных нами образцов, как мне казалось, однозначно объяснило причину столь интенсивного прогресса. Наша теория, фантастическая и революционная по тем временем, вызвала много шума, она завоевала немало сторонников, но нашлись и противники, причем в достаточном количестве.

Сравнив строение тканей Голов разных возрастных категорий, мы пришли к выводу, что Головы наследуют все признаки своих предков, в том числе и приобретенные: опыт, знания, информацию, полученные сородичами за кратковременный период жизни. Однако передача наследственности у них осуществлялась не генами. Их тела состояли не из отдельных клеток, как у высших организмов; каждая особь представляла собой одну гигантскую клетку. Внутренняя структура и взаимосвязь отдельных частей этой клетки-великана оказались гораздо сложнее, чем у всех доселе известных одноклеточных организмов или тканей высших животных.

Роль ядра клетки с хромосомами, генами и другими органеллами выполняли у Голов мельчайшие серые тельца, в которых возникало искрение. Они же выполняли функцию нервных центров. Этих серых узелков в каждой крупной Голове насчитывалось, по данным отца (что стоило ему жизни!), несколько миллионов! В них возникало не только искрение, но и те звуки, которые нам удалось записать на магнитофонную ленту. Что до меня, то я уверен, что именно оттуда исходили таинственные сигналы, заставлявшие нас кидаться наутек. Думаю, что посредством этих органов Головы обменивались информацией.