Бхагаван Раджниш - Заратустра. Смеющийся пророк

• Название: Заратустра. Смеющийся пророк
• Автор: Бхагаван Раджниш
• Жанр: Эзотерика

Беседы по книге Фридриха Ницше

"Так говорил Заратустра"

---

Ко мне и в меня возвращается, наконец, мое истинное я - те части его, что так долго были на чужбине, рассеянные среди многих вещей и случайностей. Теперь я собрал воедино все разрозненные части. Наконец-то я дома!

Но помните, дом не означает, что он собирается сидеть на одном месте. Его дом — странничество, его дом — восхождение в горы. Он обрел свою самую чистую страсть — и это не что иное, как желание превзойти себя. Это он называет "возвратиться домой", стать единым; собрать все разбросанные части и создать органическое единство.

И еще одно знаю я точно: теперь стою я перед последней вершиной моей и перед тем, что давно уже было предназначено мне. О, на самый трудный путь предстоит мне вступить! О, начал я самое одинокое свое странствие! До сих пор он был со своими учениками. Теперь он абсолютно один и пускается в самое долгое странствие — странствие, которое, быть может, не закончится никогда, которое только начинается, но никогда не заканчивается.

Но тому, кто сродни мне, не избежать этого часа — часа, что говорит так: "Только теперь вступаешь ты на путь величия! Вершина и пропасть ныне слились в одно!" Он говорит: "Человек моего сорта, готовый отправиться в самое длинное путешествие, прекрасно зная, что оно, возможно, никогда не кончится, и в полном одиночестве, в глубине сердца чувствует: лишь теперь я вступаю на путь величия".

Вершина и пропасть — высочайшее и нижайшее — слились в одно, ибо теперь для меня нет ничего высокого и ничего низкого.

Если я упаду в самую глубокую пропасть, это — странствие; если я достигну высочайшей вершины — это странствие. У моего странствия больше нет цели. Вершина и пропасть стали одним; они слились ныне в одно.

Когда приходит такое переживание, вы — едины: ваше глубочайшее "я" и ваше высочайшее "я". Вы — весь спектр радуги, от одного края до другого.

Ты следуешь своему пути величия: то, что до сих пор было для тебя последней опасностью, стало теперь последним убежищем твоим!

То, что в начале считалось высшей опасностью — одинокое путешествие, о котором никто не знает, закончится оно где-нибудь или нет, приведет оно куда-нибудь или нет... это всегда опасно. Вот почему люди держатся в толпе. Они не одни, они остаются христианами, индуистами, мусульманами; они остаются индийцами, немцами, англичанами. Они всегда цепляются к какой-нибудь толпе — нации, религии, организации, какой-нибудь политической идеологии — лишь бы избежать одиночества, ведь мы внушили себе, что все эти миллионы людей не могут ошибаться. Но беда в том, что все думают то же самое.

В жизни одного индийского императора, Акбара... В "Акбар Намме", своей автобиографии, он писал, что однажды в его саду был сооружен красивейший мраморный пруд для лебедей с Гималаев — это были самые прекрасные лебеди в мире, самые белые и красивые. Его друг предложил ему:

— Не наливай в него воды, наполни его молоком — в знак радушия к этим великолепным птицам с Гималаев, которых ты ждешь. — Они очень редко спускались в долины; они жили на самом высоком в мире озере, Мансароваре.

Очень немногие люди достигали озера Мансаровар. Оно находится далеко в Гималаях, на такой высоте, с какой не сравнится ни одно озеро в мире. Это самое спокойное озеро, и там живут только эти лебеди. Идея оказать им такую радушную встречу была хороша, но откуда же взять столько молока? Ведь пруд был очень большой.

Друг предложил:

— Сделаем вот что: объявим по всей столице, что завтра утром каждый должен принести в королевский сад полное ведро молока. Лебеди вот-вот будут здесь, и долг столицы - встретить их молоком.

Один очень мудрый человек, близкий Акбару, сказал ему:

— Завтра утром вы будете очень удивлены. Акбар спросил:

— Почему? Что ты имеешь в виду? Он ответил:

— Подождите. Утро не за горами.

И Акбар действительно был очень удивлен, поскольку пруд был полон воды! Каждый подумал, что одно ведро воды среди миллионов ведер молока... кто сможет определить, кто именно налил воды? Она смешается с молоком. Но так подумали все. Ни один человек не принес молока. Рано утром - еще до рассвета, ведь все они несли воду — они вылили свои ведра в пруд. Очень счастливые, что им удалось это, они разошлись по домам.

Когда король пришел посмотреть, мудрец сидел там. Он сказал:

— Посмотрите, ваш пруд полон воды. Вы не знаете человеческого ума.

Все они думают одинаково — это толпа. Вы — часть толпы, и вы думаете: "Так много людей не могут ошибаться".

Но все они думают то же самое — что так много людей не могут ошибаться. Все думают одно и то же. Несмотря на то, что вы находитесь в толпе, вы одиноки, и ваше одиночество остается нетронутым. Почему люди предпочитают оставаться в толпе? Что страшного в одиночестве?

Заратустра говорит: "Прежде это была для меня величайшая опасность — остаться одному, ведь тогда каждый начинает задаваться вопросом: а на верном ли я пути, правильно ли то, что я собираюсь делать? А спросить совета не у кого". В одиночестве рождаются тысяча и одно сомнение, и нет никого, кто ответит. Людям нравится жить в толпе. Всегда находятся люди, готовые дать вам совет, неважно, знают они что-то или нет. Давать советы другим — такое удовольствие, и всем известно, что совет — единственное в мире, что дается во множестве, но никогда никем не принимается.

И все же люди продолжают давать советы, бесплатно. Но в толпе чувствуешь себя уютно. В окружении такого количества людей естественно чувствовать: "То, что я делаю — правильно, потому что это делают все".

В одиночестве рождаются сомнения — и вместе с ними вокруг вас сгущается тьма. Один... куда вы идете? Есть ли вообще какой-то Бог? Ведет ли куда-нибудь этот путь или вы просто движетесь в никуда?

Но он говорит: "То, что раньше было величайшей опасностью, стало моим последним убежищем. Теперь я наслаждаюсь ею; это мой приют, это мой дом. Я отбросил все цели, я сделал странствие своей целью; теперь я не могу ошибиться".

Ты следуешь своему пути величия, здесь никто не смеет красться по следам твоим! Сами стопы твои стирают путь твой, и написано над ним: Невозможность. Пока вы не примете вызов невозможного, ваше величие не расцветет, не достигнет высочайшего пика. Лишь невозможное приводит вас к полному цветению; лишь невозможное приносит вам весну, дом.

Если вы спросите меня, я скажу: Бог — не что иное, как другое название Невозможного. Но это слово потеряло свое истинное качество, потому что вы так привыкли к нему - вам не приходит в голову, что это нечто невозможное. Вы стали думать о Боге как о чем-то возможном. Это слово утратило свой смысл.

Теперь лучше поменять его на слово Заратустры, невозможность. Это — его дом, это — его убежище, и это — его странствие. И она доводит его одаренность, его величие, его интегрированность, его индивидуальность до высочайшего великолепия. Не существует других достижений, кроме великолепия вашего собственного бытия.

И если нет у тебя больше ни одной лестницы, научись взбираться на собственную голову: как иначе подняться тебе наверх?

Нужно превзойти самого себя. Нужно оставить самого себя позади. Нужно опередить самого себя.

Нужно оставить позади все то, что вы есть — ваши мысли, ваши сны, ваши вымыслы, ваши предрассудки, ваши философии... все, что составляет вашу личность. Вы должны покинуть это так, как змея покидает старую кожу — она сбрасывает ее и ни разу не оглядывается.

Не превзойдя самого себя, нельзя испытать невозможное. Нельзя пережить высшее в странствии, в поиске; нельзя испытать чистейшую страсть.

Вы — просто стрела, и у вас нет мишени. Понять, что вы - стрела, на полной скорости летящая в никуда, у вас нет никакой цели, — это самое трудное.

Все остальные религии кажутся детскими — игрушками для детей. Заратустра бросает вам вызов, который под силу принять лишь самым отважным.

На голову, и выше собственного сердца! — выше собственной логики и за пределы собственной любви — Отныне и самое нежное в тебе должно сделаться самым твердым. Чтобы видеть многое, надо уметь отвращать взор свой от себя: эта твердость необходима любому, восходящему в горы.

Тот же, кто ищет просветления назойливым оком, ничего не видит в окружающем, кроме поверхности его!

Но ты, Заратустра, хочешь видеть основу всех вещей и подоснову их: и потому должен ты подняться превыше себя, - дальше и выше, пока сами звезды твои не окажутся под тобой! Да! Смотреть вниз на себя самого и на звезды свои: только это зову я вершиной, только это еще и остается моей последней вершиной!