Юрий Домбровский - Факультет ненужных вещей

• Название: Факультет ненужных вещей
• Автор: Юрий Домбровский
• Жанр: Контркультура
• Год: 1990

---

Зыбина они позвали именно как понятого, чтобы расписаться.

– Стойте, стойте, – сказал Зыбин и положил руку на пакет. – Так обращаться с музейными ценностями нельзя. Это вам не семечки.

Тогда младший поднял серые глаза и очень мягко, не повышая голоса, сказал:

– Это вы, кажется, забыли, что это не семечки. Будьте спокойны, что к нам попало, то уж не пропадет! Вот тут подписывайтесь. И вы, девушка, тоже.

И глаза у него были очень ясные и наглые.

– А ну-ка, – повернулся Зыбин к Кларе, – сбегайте-ка за директором. Да вы не рвите, не рвите из рук, – вдруг сказал он тихо и бешено, так что у него даже скулы заходили. – Сейчас придет директор, он тут хозяин, а не вы и не я.

– Ну, знаете, товарищ дорогой... – начал обрадованно сероглазый, но тут другой, старший, сухо прервал его:

– Оставь. Все равно директора надо!

Директор пришел сейчас же. Наверно, Клара его и поймала на лестнице.

– В чем тут дело? – спросил он у сероглазого. – Что это такое? Кто разрешил? – он взял пакет со стола и гневно взглянул на Клару. – А я вот вам, друзья милые, выговор приказом сейчас закачу, – сказал он свирепо. – Как вы обращаетесь с экспонатами? Что за петрушка! Безобразие!

– Да дело-то очень простое, – ответил сероглазый с той же неуловимой мягкой наглостью, которая так и дрожала в каждом его слове, так и сочилась из каждой поры его мягкого, чистого лица. – Вещи эти мы берем для следствия. Вполне возможно, что это золото. Принесли это золото вам неизвестные, которым вы дали скрыться. Если бы вы их задержали и позвонили органам, а это вы сделать были обязаны, – он повысил голос, – то золото было бы тут. Сколько валюты лишилось государство благодаря чьему-то идиотскому благодушию (он с особым смаком произнес это слово – тогда оно было по-настоящему страшным: «Идиотская болезнь – благодушие», – сказал вождь недавно), пока тоже неизвестно. Вот мы и проводим расследование. Вы руководитель учреждения, человек партийный, заслуженный и должны бы, кажется...

– Я еще и член ЦК, и депутат Верховного Совета, гражданин хороший, – сказал директор и твердо сунул пакет Зыбину. – Держи, хранитель. Если кому-нибудь отдашь, голову с тебя долой. – Он слегка тронул за плечо старшего. – Пройдемте к вертушке, – приказал он.

Обратно он вернулся через пару минут с дедом и Кларой. Дед улыбался и был доволен, он страсть как любил строгость.

– Уф! – сказал директор и повалился в кресло. – Какие все-таки среди них попадаются... Ну тот старый еще так... еще человек, а вот этот молодой, да ранний... лезет в волки, а хвост собачий. А ведь все равно какой-то институт особый кончил, все про эти дела знает. Ну-ка скажи, хранитель, какие брови были у Александра Македонского? А, не знаешь. А нос у Нерона? Тоже не знаешь. Что ж ты их не спросил? Они б сразу тебе все отчеканили. Дед, какие бывают брови? Ну – как...

– Да ну их к бесу, – отмахнулся дед. – Совсем замучили – какой нос, какие брови, какие губы. У того, у другого. По порядку номеров. Что пристали? Что пристали? Как будто я половину золота к себе в сапог отсыпал.

– А ты бы им сказал: во всем виноват директор. – Директор даже стукнул кулаком по поручню кресла. – Так и отвечай всем: спрашивайте с начальства, я ничего не знаю. Нет, собственной рукой все отдал, старый дурак! Денег выписал, болван! – воскликнул он с каким-то горьким, чуть не мазохическим вдохновением. – Вот эти триста рублей и погубили все. Они сразу почувствовали что к чему. Там ведь этого золота еще должно быть – килограммы, килограммы! Чаши, кувшины, зеркала, сбруя. А, хранитель? Как ты думаешь, могло там быть еще килограмм десять?

– Дед, слушай, а я тебе буду рассказывать, – вдруг повернулся к деду Зыбин. – Значит, идут трое охотников по берегу Карагалинки, вдруг ливень. Куда спрятаться? Стали смотреть. Глядят, берег подмыт, и из него глыба торчит. Степан Митрофанович, вы, кажется, эти места хорошо знаете? Вот там у вас в акте написано, что случилось это за Девяносто верст от суконной фабрики, а они как будто служащие этой фабрики. Значит, они и живут рядом. Как могли они так далеко отъехать от дома? Ведь у них на все про все один день. Может, машину выпросили у директора, дичи пообещали привезти, а?

Директор покачал головой.

– Нет, туда ни на какой машине не проедешь. Я тоже там был. Глыбины, ямы, овраги. Нет, туда только пешком.

– А индейки там водятся?

– А что, разве они про индеек?.. Никаких там индеек нет. Индейки в скалах бывают. Мне они этого не говорили. Я б их сразу уличил.

– Ну вот, а деду говорили. Теперь про золото. Много золота тут, Степан Митрофанович, быть никак не могло. Это не погребенье. Под камнями в этих местах никого никогда не хоронили и вообще никаких погребений, кроме курганных, мы тут не знаем. Значит, камень-то камнем, но женщина была не погребена, а просто положена под глыбу. Убили и бросили.

– То есть как же это? – спросил директор растерянно. – Я что-то не понимаю, – он развел руками, – кто ж ее?.. И в этом уборе еще! – Зыбин молчал. – Стой, стой! Ведь такой наряд просто так не надевают. Такой на свадьбу надевают или еще на какую-нибудь торжественность. А если торжественность, значит, кругом люди, гости. Так как же ее могли увезти и убить, объясни.

Зыбин пожал плечами. Дед сидел в кресле и демонстративно дремал.

– Нет, это никак не может быть, – решил директор.

– Кларочка, принесите, пожалуйста, археологическую карту Алма-Атинской области, – попросил Зыбин очень ласково. – Я ее у вас тогда оставил прямо на столе.

Клара молча повернулась и вышла. Директор посмотрел ей вслед.

– Вы что это? – спросил он негромко. – Поссорились, что ли?

– Да нет, ровно ничего, – ответил Зыбин.

– То-то – ровно ничего, – он покачал головой. – Третий день девчонка с опухшими глазами ходит. И вчера – мы к тебе приехали, а ты побежал при ней звонить своей... Уж никакой, значит, выдержки нет... Мне это не нравится, учти, пожалуйста.

– Да что я... – заикнулся Зыбин.

– Вот то-то, все вы ничего, ничего, и получается-то очень чего! А что твой помощник вчера учудил! Это что он там орал на всю бригаду, а? Тоже ничего? Стой, я с тобой еще серьезно поговорю. Не можешь внушить дисциплину подчиненному. Набрался, сопляк, и начинает выяснять свои отношения с Советской властью. Все прошлое уже начисто позабыто, значит? Это куда годится?

Дед вдруг открыл глаза. В таких случаях он всегда одобрял директора. Хозяин должен требовать. А иначе и дела не будет. Разве мы доброе слово понимаем?

– Молодые, глупые, – сказал он истово. – Даже выпить и то незаметно не умеют. Выпил четвертинку и вообразил, что он уже царь и Бог. Начинает себя людям показывать. А вот мой дед, он каждое воскресенье...

– Подожди, я их скоро всех прижму, – пообещал директор, – и того свистуна, и этого его покровителя. Те! Тише. Вон она стучит каблучками. Кончаем разговор. Переходим на карту.

Карту разложили на столе и прикрепили кнопками. Она была как ковер – огромная, пестрая, заняла собой весь стол, и все, кроме деда, наклонились над ней. Зыбин сказал:

– Ну-с, вот вам весь бассейн Карагалинки. Пусто! За сто лет ни горшка, ни рожка. Белое пятно! На сорок верст кругом степь да степь кругом! Кто же мог в этой степи захоронить нашу маленькую ведьму? И зачем надо было сюда увозить ее труп? Но если это не погребенье, тогда что же?

И опять все трое молчали, смотрели и думали, хотя было ясно, что ничего тут уж не придумаешь. И дед тоже смотрел на карту вместе со всеми и думал, и так же, как и все, ничего придумать не мог.

– Белое пятно! – повторил он раздумчиво.

– А может быть, – робко предположил директор, – это все-таки погребение, но только, понимаешь, какое-нибудь особенное. Ну, например, саркофаг! Может, охотники спрятались тогда не под глыбу, а под крышку этого саркофага. Сам-то он развалился, а крышка осталась. Может быть так, а?

Он говорил и смотрел на Зыбина – сейчас перед картой он безоговорочно признавал его авторитет.

– Да нет, пожалуй, так не выйдет, – покачал головой Зыбин. – Во-первых, саркофаг зарывают, а не просто ставят среди степи, во-вторых, если это саркофаг – то огромный, ведь пряталось-то под ним по меньшей мере трое. Чтоб привезти и выкопать яму для такой махины, надо человек 10 по меньшей мере. А это значит, что золото утекло бы. Хоть один вор из десятерых да нашелся бы. Ведь степь-то голая, пустая. Далее, речь идет все время о глыбине, саркофаг же состоит из тесаных плит. И теперь, пожалуй, самое важное: ни о каких погребениях в саркофагах мы здесь никогда не слышали. Вот, пожалуйста, смотрите, «Топографические сведения о курганах Семиреченской и Семипалатинской области». Семиреченская область – это мы. Так вот читаем: «Семиреченские курганы сооружены в прослойку с камнями, реже – из чистых камней». Читаем дальше: «Слой камней нередко с голову, а иногда и больше. Этот слой засыпался землей». А выглядит это так: «Курган круглый или овальный, с крутым откосом, на верху его довольно значительная площадь углубления». Все! С глыбой все это никак не спутаешь. Источник: «Известия Томского университета», книга 1, за 1889 год, отдел, страница 142 – вопросы есть?