Маргарита Сосницкая - Четки фортуны

• Название: Четки фортуны
• Автор: Маргарита Сосницкая
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-052745-8, 978-5-271-20499-9

Он – бедный художник. Она – его неизменная муза. Эта красивая и ветреная женщина уверена: мужчина – добытчик. Ее красота должна быть в достойной оправе. Чувства чувствами, а рай в шалаше не для нее!

Вторая история о паре влюбленных, напротив, подтверждает известную поговорку. Для этой девушки совсем не важны роскошь и престиж. Она бросает крутого парня, чтобы отдать свое сердце тому, кто разглядел в ней женщину и понял тайну ее красоты.

Но как бы судьба ни перебирала свои четки и ни играла с людьми, по-настоящему счастлив лишь тот, кто любит и любим!

---

– И небожители по утрам едят булочки? – закинул удочку Палёв.

Елена охотно сделала б вид, что не заметила его, но по контракту предписывается абсолютная любезность с клиентами. Не дай бог, кто пожалуется.

– Почему же? – скривилась она в улыбке. – Можно и салат. Но я уж по старой привычке.

Теперь были все основания позавтракать вместе. Разговор продолжился за столом.

– У каждой певицы есть свои песни. А у вас их нету?

Елена вспыхнула:

– Ну, знаете… Нам полагается международный, признанный репертуар, это раз. И неужели вы думаете, певица, которая четыре часа в день, полсмены у станка, затем поет этот репертуар, может высекать из себя искры? Рутина убивает искусство… и вдохновение.

– Простите, не думал, что задену больную струну. Просто певица заявляет о себе новыми песнями.

– Понимаю. Но я здесь грузчик в музыке, маляр, даже не прораб, а вы об архитекторе заговорили, о сочинительстве под гитару.

– Елена… ваше имя со сцены объявляют. А как ваша фамилия?

Это ее насторожило: что, в жалобную книгу писать собирался? От русских того и жди. Хотя и без фамилии обозначить можно.

– Гречаная, – улыбнулась она беззаботно и допила кофе.

– Потрясающе! – воскликнул он. – Плыть по Греции с Еленой Гречаной! Это миф… сказка… – и помолчав, добавил: – Хотя и тавтология: с Эллинкой Эллинской, Гречанкой Гречаной.

11

Тем временем теплоход подплывал к Родосу, и всякие разговоры отставлялись: ведь туризм – это зрелище, вскормленное не жаждой хлеба.

Все побережье представляло собой одну сплошную крепость. А там, где возведен круглый форт Святого Николы, предположительно стояла знаменитая статуя колосса Родосского, между бронзовыми ногами которого заходили в гавань парусники. Это диво было воздвигнуто за 290 лет до нашей эры и повержено землетрясением уже в 234 году, а эра наша еще не наступила. Останки его объявили священными, и они пролежали нетронутыми около девяти веков, пока их не утащили арабы и не продали какому-то иудею из Эмесы. Как выглядел колосс, в истории не сохранилось. Все это излагалось в бортовом листке.

Георгий Дмитриевич сошел на берег в компании отца Александра. От порта до городской стены прогулка заняла минут пять. Родос являл собой прописной образец города-крепости, как бы наставлявший, что за теплое место под солнцем надо жестоко сражаться. Дома вплотную лепились друг к другу, из стратегических соображений своей эпохи часто слепые, без единого окна. Улочки напоминали коридоры такой ширины, что если бы два рыцаря со шпагами на поясе шли друг другу навстречу, то шпаги бы их непременно скрестились. Ни о каких клумбах или палисадниковых излишествах здесь не могло быть и речи. Выйдешь из спальни в такой коридор, не заметишь, что оказался на улице.

От клаустрофобии город спасала набережная. Море, всегда новое, величественное, располагало к философскому настроению, когда кожей можно ощутить скоротечность тысячелетий, над которыми властвует миг.

– Да, вечное рядом, – не преминул изречь отец Александр, глядя из-под ладони в морскую даль.

В лавчонках для туристов продавались сотни пестрых сувениров, но достаточно было заглянуть в пару из них, чтобы освоить ассортиментом острова. Открытки были выставлены прямо на улице. Во всех ракурсах и красоте на них изображалась мировая слава острова – колосс Родосский. Он поставил мускулистые ноги на два мыса, и между ними плыли на поднятых парусах крошки каравеллы, шхуны, бригантины.

– Так ведь не сохранилось образа! – удивился отец Александр.

Палёв пожал плечами:

– Разве только будущее доступно фантазии? А прошлое? Воображение свободно. Художник его представил таким. Докажите, что он ошибается.

– Но это ненаучно!!!

Георгий Дмитриевич рассмеялся:

– Мне, как ученому, радостно это от вас слышать.

Отец Александр потер лоб, будто там возникла шишка от невидимо упавшего яблока:

– Так вот он где, прототип Гулливера в стране лилипутов – колосс Родосский!

– Вот это вполне научно, – оценил Георгий Дмитриевич.

– Заладил ты с этим «научно»! – как от лимона, поморщился отец Александр. – У православия нет иного пути, кроме как устоять против науки и прогресса! Еще Леонтьев предупреждал!

Открытки с колоссом, однако, впечатляли, и их бойко покупали. Палёв и отец Александр тоже приобрели по паре, да еще с видами города и по статуэтке музейной достопримечательности – алебастровой Афродиты Родосской, опустившейся на колено во время купания.

12

Город был в шрамах многовековой истории. Развалины храма Афродиты чередовались с мечетями, медресе, черный камень холкоста с Госпиталем Рыцарей, дворец в духе венецианской готики с собором Святого Георгия. Ему отец Александр поклонился, мелко перекрестив лоб, а Георгий Дмитриевич развел руками:

– Это ж надо! Заехал на край света… и к самому себе приехал. И тут Георгий. Не лучше ли было дома на печке бока греть?

Но в настоящий экстаз его привели названия улиц:

– О-дос-Сок-ра-тус [5], – читал он греческий по слогам, – о-дос-Пин-да-ру… Надо же! Почти как по-русски написано! О-дос-Ор-фео!!! Батюшка! Мы удостоились чести ступать по улице Орфея! Это же… исторический момент. Впору снимать обувь. О-дос-Пи-фа-го-ра …

Тут у Георгия Дмитриевича перехватило дыхание. Он не знал, куда деть руки – развести или сложить на груди, он осматривался, опустился на колени, припал к мостовой поцелуем.

Отец Александр не на шутку обеспокоился:

– Да все ли с вами в порядке? – и стал поднимать его под руки. – Может, валидолу? У меня всегда при себе запасец.

Но Палёв разлился блаженным смехом и высвободился из его объятий:

– В порядке. В полном порядке. Ведь Пифагор – это мой идеал! Во всем: в науке, музыке, божественности… и как человек. Равного ему человека нет!

– Не сотвори себе кумира, – покачал головой ошметовский пастырь.

– Уж куда мне такое сотворить! – скептически махнул рукой Палёв. – Тут усилие всего жизненного и научного опыта едва хватает, чтоб только умозрительно объять его необъятность, путь, наследие. Двадцать два года человек провел в учениках жрецов Гермеса в Нижнем Египте на закате его почти шеститысячелетнего владычества. Видел, как он утонул в крови и варварстве, был угнан в Вавилон на двенадцать лет как носитель премудростей древних жрецов, ведавших все то, что открывает современная, прагматическая наука последние двести лет и будет открывать следующие триста. Пифагору все это было известно уже тогда. Затем он сумел вернуться к матери на родной Самос, это севернее от нас вдоль берегов Турции, и какую деятельность развил! А потом снова скитания. Вот кто истинный колосс античности. Чудо света! А не этот тридцатиметровый, бронзовый болван. Хотя по другим сведениям, метров в нем было семьдесят, – Георгий Дмитриевич перевел дух, но пыл его не убавился. – И прожил Пифагор более ста лет! Открыл божественные законы чисел, формулу золотого сечения, раскрыл тайну десяти – тетрактис, выстроил музыкальный лад… хотя я подозреваю, здесь не обошлось без наследия Орфея. А формула золотого сечения действительна и для музыки в камне – архитектуры, где создает так называемую музыку сфер, и для самой музыки. Он учредил научно-духовную академию в… Кротоне, это Сицилия, пытаясь соединить, подружить, обвенчать науку и религию. Чтобы Вера и Знание в согласии служили человечеству, не бранясь, как кошка с собакой. Он проповедовал, что слово имеет выражение в числах и нотах. В шестьдесят лет, в самом расцвете сил, Пифагор сочетался браком с любимой девушкой, подарившей ему троих сыновей и трех дочерей. Богатырь – недаром в юности завоевал лавровый венок на Олимпиаде. А как закончил дни этот великий старец тоже, – отец Александр насторожился, – загадка: то ли погиб в огне – завистливые бездари подожгли его школу, то ли умертвил себя голодом в храме Аполлона, он ведь сызмальства был посвящен ему, то ли… неизвестно. Конец его окутан легендой. Чем не вознесся?..

– Тоже?.. Вознесся? – строго переспросил отец Александр. – Как бы ни был велик герой, он простой смертный и не мог дойти до великой истины человеколюбия о том, что перед Богом все равны.

– Да бросьте вы, – горячился Георгий Дмитриевич, – все, из чего состоит христианское учение, уже было до него разлито по разным философским школам, начиная с киников. Даже идея Триединства, вам известного как Троица, была изложена Пифагором. Впрочем, в Древней Индии она существовала под именем Тримурти.

– Пифагор – это… профессор, пусть магистр наук. А Христос – Сын Божий.

– Сын Человеческий, – Георгий Дмитриевич обречено вздохнул. – Да что вы? Христос – сын плотника. А читать, писать он умел? Или это случайность, что после него не осталось ни одного письменного памятника? Почти всю жизнь неизвестно, где пропадал. Ни кола ни двора… хиппи, ей богу. Его даже в университет не приняли бы. Говорю вам как ученый.