Елена Усачева - День исполнения желаний

• Название: День исполнения желаний
• Автор: Елена Усачева
• Жанр: Детская проза
• Год: 2008

Новая повесть о школьниках Елены Усачевой. Озон представляет горячую новинку! Новые приключения пятикласницы Тани и её однокласников.

Вот такой веселый декабрь получился у учеников пятого класса обыкновенной школы. А как еще может проходить этот самый загадочный месяц, когда вокруг снег и холод, когда солнце и не думает показываться из-за верхушек ближайших домов, когда тебе двенадцать лет, и вроде бы верить в чудеса уже не положено, но еще так хочется.

Вы полагаете, это все выдумки? Оглянитесь вокруг. Подобные истории происходят постоянно. И, может быть, вон тот ушастый парень ждет не дождется, чтобы его расколдовали.

---

– Ты бы это, поосторожней, – задумчиво произнесла Дашка «Данон», когда дверь медпункта за Терещенко закрылась. – Все-таки живой человек…

– Что? – После пережитого ужаса соображала Таня плохо.

– Будем действовать другими методами, – покачала головой Сонька «Энерджайзер» и с ногами полезла на лавку.

Над их головами висел электрический щиток, на дверце которого крепился знак «Не влезай – убьет!» с грозной желтой молнией. Табличку эту уже несколько раз отламывали, а потом возвращали обратно, поэтому к дверце она крепилась проволокой, которую легко можно было открутить, чем Веревкина и занялась.

Она все еще мучила жалобно скрипящую дверцу, когда дверь медпункта открылась и на ее пороге появилась Зиночка, а вернее Зинаида Павловна. Было этой Зинаиде Павловне 18 лет. Невысокий рост и хрупкое телосложение делали ее очень похожей на ребенка, поэтому в школе все, начиная с пятого класса, очень быстро полное имя медсестры Зинаида Павловна переделывали на ласковое Зиночка.

От столь внезапного появления нового действующего лица Соня покачнулась, на секунду повиснув на дверце щитка. Упрямая проволока не выдержала. Веревкина взмахнула оторванным знаком и рухнула с банкетки. Стоящие с другой стороны двери одноклассницы попятились.

– Ну, что я вам скажу, дорогие мои? – улыбнулась Зиночка, и на ее щечках появились веселые ямочки. – Жить ваш герой будет. Несколько дней посидит дома и…

– Почему это дома? – нахмурилась любительница справедливости Даша «Данон». – Всем учиться, а он дома?

– Вы не видели, чем он подавился? – Зиночка высоко задрала брови, при этом глаза у нее стали еще хитрее. – Что-то острое. У него поцарапано горло. Что у вас было на завтрак? – И она внимательно посмотрела на все еще сидящую на полу Соньку.

– Сосиска с булкой, – пролепетала Веревкина. – И чай, – поспешила добавить она, словно это могло оправдать ее нахождение вне лавочки.

– А он как будто съел целого ерша вместе с костями, – снова улыбнулась Зиночка. – Говорить ему пока нельзя. Ходят слухи, Веревкина, что это ты его спасла.

– Ой, да ладно, – Соня отмахнулась от медсестры оторванным знаком. – У меня папа так однажды подавился, и мы всей семьей стучали по его спине. А я с разбегу ему та-а-аак раз, – она впечатала свой кулак в раскрытую ладонь. Пример получился убедительный. – И все прошло.

– Ну да, – кивнула Зиночка, с опаской поглядывая на сжатые кулаки Веревкиной. – Синяк у него на спине хороший получится. Вы не видели, – спросила она, слегка поколебавшись, – он стакан не кусал? Странная какая-то у него царапина.

– А зубы у него целы? – привстала со своего места Ходыкина.

– Да, действительно, – качнула головой медсестра. – Если бы он кусал стакан, то переломал бы себе все зубы. А так – все на месте.

Девочки переглянулись.

– Щелкунчик, – одними губами произнесла Сонька «Энерджайзер». – Точно – он.

– Фантастика, – округлила рот Даша «Данон» и зачем-то провела ногтем большого пальца правой руки по горлу, словно собиралась в ближайшее время отрезать Терещенко голову и сдать ее на опыты.

– Его теперь в больницу увезут, да? – прошептала Таня, казалось, только сейчас оценившая всю глубину собственного падения. Как она могла так поступить с беззащитным одноклассником?

На пороге появился Терещенко. Был он бледен, глаза лихорадочно блестели, еще утром белоснежная рубашка превратилась в нечто жеваное и пыльное. Терещенко сумрачно изучил пол у себя под ногами, но прежде чем сделать шаг вперед, неожиданно посмотрел прямо в глаза Веревкиной.

В какую-то неуловимую долю секунды Таня заметила, что Терещенко как будто бы изменился. У него оказались длинные ресницы, мягкие вьющиеся волосы, аккуратные черты лица, печальный взгляд и удивительно изящные руки. Этими руками он почесал нос, звучно прогнал соплю и улыбнулся.

Таня пару раз моргнула, пока наваждение не покинуло ее окончательно.

Нет никакого колдовства, ей все только померещилось. Перед ней стоял все тот же Терещенко, лопоухий, большеротый, с крупным некрасиво выпирающим лбом и с зеленоватым налетом на пальцах, следами уничтоженных листьев.

– Спасибо, – хрипло выдавил из себя Терещенко, глядя только на Веревкину, и на негнущихся ногах пошагал прочь.

– Чего-то не действуют твои методы, – проворчала Дашка, вскидывая ремешок портфеля на плечо. – Щелкунчик-то он, конечно, Щелкунчик, зубы у него крепкие, но все остальное…

– Ну почему же не действуют? – загадочно произнесла Веревкина, обмахиваясь знаком. – Явный прогресс – он уже онемел. Еще чуть-чуть, и начнет покрываться деревянным налетом, потом заметно уменьшится, и к концу месяца мы его сможем повесить на новогоднюю елку. По закону жанра с двенадцатым ударом курантов он в кого-нибудь превратится.

– В крысу он у тебя превратится, – фыркнула Ходыкина. – Или в покойника.

Тане стало грустно. Нет, ей не было жалко глупого Терещенко, он слишком ужасен, чтобы вызывать какую-то другую эмоцию, кроме омерзения. Но ведь превратилось же чудовище в красавца-принца, когда ему признались в любви. Правда, чудовище при этом любило цветы, особенно аленькие, и вообще было не лишено чувства прекрасного. У Терещенко ни того, ни другого качества не замечалось.

Остаток дня прошел грустно. Уроки проплывали мимо Тани, знания даже не пытались проникнуть внутрь ее головы. Она все вспоминала и вспоминала слышанные и виденные истории, пытаясь понять, какая подходит лучше.

Она и после уроков об этом думала – пока собирала портфель, пока поднималась на четвертый этаж и входила в кабинет биологии.

Щелкунчик? Очень похоже. Но орех не подействовал. А может, это был не тот орех? Кракатук… Он, наверное, выглядит как-то по-другому. И наколдовать его должен Дроссельмейер. Где же его взять, этого магистра черных сил? А может, Аленький цветочек? Вроде годится! И все просто – найти нужный цветок среди ее богатства, расставленного на подоконниках в школе, – это не ждать, когда тебе на голову свалится колдун.

– Ты уж определись, – сопела Дашка «Данон», наводя порядок в своем пенале – сломанные карандаши она отбраковывала, какие-то пыталась точить, расписывала ручки, проверяла, сколько чернил где осталось. – Либо Щелкунчик, либо Чудовище. У каждого своя сказка, свои противники. У Щелкунчика крысы, а у Чудовища колдунья. А еще у него должен быть любимый цветок. Вряд ли Терещенко хоть что-нибудь любит.

«Да, цветок», – подумала Таня, принимаясь по новой рыхлить землю у декабриста. Взгляд ее упал на разлапистое растение.

Этот кактус всегда щедр был на цветы. В декабре, а потом и в апреле на его плоских мясистых стеблях появлялись острые розовые бутоны. Открывая поочередно маленькие лепестки, он распускал длинный многоступенчатый цветок, из серединки которого торчали желтые обвислые пыльники.

Последний месяц года для декабриста был особенно урожайный. Декабрь только начался, а декабрист уже вовсю цвел и, судя по набухшим бутонам, собирался заниматься этим веселым делом всю зиму.

Жаль, что декабрист нельзя назвать «аленьким цветочком». Он, конечно, был красив, и цветы у него блекло-розовые, но никак этот кактус не тянул на причастность к волшебству.

Таня последний раз ткнула палочкой под тугие стебли декабриста и перешла к другому горшку. От легкого прикосновения невысокий пушистый куст качнулся, оставляя на подоконнике два подвядших розовых цветка.

Или вот бегония.

«Begonia semperflorens», – машинально вспомнила Таня, то есть бегония вечноцветущая. А ведь аленький цветочек тоже был вечноцветущим. Рос себе и рос в саду Чудовища. И чахнуть стал только тогда, когда хозяин захандрил от тоски.

Таня повертела туда-сюда пушистый кустик с множеством небольших округлых листиков, из-под которых выглядывали рыхлые невзрачные метелки мелких розовых цветов. Она обобрала засохшие цветки, сорвала надломанные веточки.

Нет, этот тоже не сможет стать волшебным цветком. Такой загнется, никто и не заметит.

Таня скупо брызнула на бегонию воды из пульверизатора и отошла к другому подоконнику.

Не радовали ее сегодня цветы, совсем не радовали.

Кабинет биологии был отдан в полное распоряжение подругам. Нина Антоновна ушла, унеся свою фантастически огромную сумку. Ключ торчал в замке. Приятельницы могли здесь делать что угодно.

Хозяйственная Ходыкина тут же занялась наведением порядка в портфеле. Она уже перебрала все ручки и карандаши, на листочке рядом с ней росла горка опилок из точилки.

Веревкина, от старательности высунув язык, разукрашивала доску. На зеленом пространстве, где обычно царствовали научные названия и скучные формулы, теперь возвышался фантастический город, над которым печатными буквами было выведено: «Наш путь извилист, но перспективы светлые». По зеленому полю доски, усыпанному меловой крошкой, скакала парочка анимэшных героев – длинноногая глазастая девушка и то ли парень, то ли робот, затянутый в белесую броню.