Елена Усачева - Вирус любви

• Название: Вирус любви
• Автор: Елена Усачева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-30436-3

Асю раздражало все: уроки, одноклассники, погода за окном. И больше всего раздражал ОН. Потому что ОН в упор ее не видел, более того – ОН был влюблен в лучшую подругу Аси, Леру Гараеву. Но вот Лерка уехала, а ее парень на глазах у всей школы начал встречаться с другой. И Асе было обидно вдвойне: за подругу и за себя, за свою никому не нужную любовь... И еще ей было совершенно непонятно, что делать, если Лера вдруг вернется в их школу?

---

– Да иду я, иду! – Засовывать учебники в сумку Юльке пришлось уже на ходу. – Куда ты летишь?

Эта возня пробудила Репину от мечтаний, главным героем которых был, естественно, Быковский. Она встала, довольно потянулась и оглядела пустой класс.

– Ну, что? – жизнерадостно посмотрела она на Светку. – В столовую?

Та Светка Царькова, которую Ася знала без малого девять лет, та Светка Царькова, что всю жизнь провела на последней парте около окна, та Светка Царькова, никогда не обижавшаяся на шуточки, которые безостановочно отпускали в ее адрес одноклассники, так вот – та Светка Царькова на предложение пойти позавтракать побежала бы впереди всех. Но эта Светка Царькова, вдруг ставшая какой-то чужой и незнакомой, посмотрела в окно и вздохнула:

– Не пойду.

Репина подумала, что она ослышалась.

– Куда? – переспросила она. Вдруг Светка ее не поняла?

– В столовую не пойду, – менее уверенно произнесла Царькова. – Я на диете.

– На чем? – Побулькивающий от голода желудок Аси испуганно сжался. А как он еще мог среагировать на это страшное для всех женских желудков слово «диета»?

– Худею я! Непонятно, что ли? – раздраженно отозвалась Светка. – Ну что ты уставилась? Вам всем можно, а мне нельзя?

– Что можно? – вовсю «тупила» Репина.

– Быть худыми! Я тоже хочу!

– Тебе это не грозит! – чуть не сорвалось с Асиных губ, но она вовремя сдержалась и только промямлила невразумительное. – А-а-а… А зачем?

– Хочу в старые джинсы влезть, – добродушно призналась Царькова.

– И все? – изумилась Репина такой пустой причине.

Она никогда в жизни не обращала внимания на свой вес, ей нравилось быть такой, какая она есть, поэтому на такую ерунду – влезает она в джинсы или нет, – Репина просто не обращала внимания. В конце концов, можно было надеть разношенные штаны.

– Хочу измениться, – мечтательно запрокинула голову Царькова. – Внешне. А потом и внутренне. Тогда я стану интересной для других!

Ася непроизвольно фыркнула. Уж чем-чем, а интересом к себе Царькова обделена не была. Из-за своих бестолковых вопросов она и так была постоянно в центре внимания.

«Вот ведь глупость-то», – покачала головой Ася, покидала тетрадки в сумку и побежала в столовую. Чтобы она из-за какой-то мифической чужой заинтересованности начала голодать! Да никогда в жизни! Пусть ее любят такой, какая она есть!

Из-за болтовни с Царьковой в столовую она прибежала последней. Здесь уже была толпа. 9 «А» получил свои булки с сосисками и расположился на трех больших столах. Ася оказалась в хвосте 9 «Б». Будь с ней сейчас Лерка Гараева, она бы наверняка заняла ей место, и Репиной не понадобилось бы топтаться на выселках. Но пока в классе других подруг у нее не было, поэтому пришлось отстаивать длиннющую очередь. Да еще рядом с «червяками», которых Репина терпеть не могла. Впрочем, как и все ашки. Оба класса находились в состоянии «холодной войны». До открытых конфликтов дело не доходило, но отчужденность между параллелями имелась.

Ася была настолько увлечена мыслями о своем безрадостном будущем без Гараевой, что не сразу заметила, за кем она стоит.

Прямо перед ней высилась широкая спина Быковского.

Это открытие было до того неожиданным, что она застыла на месте. Павел удалялся в сторону окошка раздачи, а Репина все стояла и стояла, глупо улыбаясь.

Эйфория радости от внезапной встречи длилась недолго. Откуда-то сбоку вынырнула уже знакомая узкая ладонь и прошла сверху вниз по спине Быковского. Словно в полусне, Репина проследила взглядом от кончиков пальцев по тонкой руке, облаченной в черный свитер, до плеча, на который падало несколько темных локонов.

Курбаленко.

Так, значит?

Аппетит у Аси сразу пропал. Она развернулась и уже собралась было выйти из столовой, как вдруг встретилась взглядом с Константиновым.

Он сидел за ближайшим к окошку раздачи столом и, не отрываясь, смотрел на эту сладкую парочку.

Что-то такое она слышала. В пылу очередного спора с Наумовой Янчик назвал Курбаленко эталоном красоты. И, судя по всему, «эталон» к Константинову не благоволил.

Какая-то странная, тягучая тоска погнала Асю по школьным коридорам, не давая возможности остановиться и подумать. Надо срочно что-то делать. Нельзя все оставлять в таком виде! Но что? Что предпринять? Это по части Жеребцовой и Махоты – сразу от слов переходить к делу.

Репина же не представляла, с чего начать. В этом деле требовалось срочно с кем-то посоветоваться.

А с кем тут посоветуешься? Гараевой нет. Ни с кем из одноклассников она не смогла бы вести задушевных бесед.

Родители? Но им уже давно нет дела до проблем дочери. Отец пропадает на работе, а по вечерам предпочитает общаться с книгой или телевизором. Мать слишком занята младшими Аськиными братьями, близнецами Санькой и Ванькой. У них в доме и не принято обсуждать личные вопросы, только семейно-бытовые – кто моет посуду, кто выносит мусор.

Да она и не смогла бы с ними заговорить. О чем беседовать с людьми, родившимися и выросшими в стране со смешным названием Советский Союз? С людьми, которые до сих пор покупает продукты впрок, опасаясь, что в какой-то момент их вообще перестанут привозить в магазины, которые по вечерам готовы слушать бардов вместо того, чтобы врубить что-нибудь более современное?

Нет, Ася, конечно, любила своих родителей. Они у нее были клевые, даже в чем-то забавные. Она обожала внезапные семейные вечера, когда отец брал гитару и со словами «Тряхнем стариной!» до позднего вечера пел Визбора и Окуджаву, Ивасей и Щербакова. В такие моменты даже шумные Санька с Ванькой были тихи и послушны. Она любила пахучие мамины пироги и борщи. Наверное, родичи многое понимали в жизни, но в любви не секли – это уж точно.

И снова в душе у Репиной всколыхнулось раздражение – на бестолковые перемены, на пробегавших мимо веселых учеников, на беспечно беседовавших старшеклассников. Она уже была готова подойти к первому попавшемуся окну и тупо выговорить все свое раздражение в холодное стекло, когда заметила странную картину.

Наташка Жеребцова кого-то пыталась высмотреть из-за угла коридора. Она старательно тянула шею и разве только на мысочки не вставала, чтобы лучше было видно.

Ася остановилась. В коридоре не было никого знакомого. Вернее, никого из тех, кого бы могла знать Репина. И еще вернее – никого из их параллели. В небольшом загончике топтались старшеклассники, то ли из десятого, то ли из одиннадцатого, – Ася в них не разбиралась. Эту толпу и изучала Жеребцова.

На каком они сейчас этаже? Репина покрутила головой. Погруженная в свои мысли, она и не заметила, куда забрела.

Ага, на четвертом. Надо посмотреть, у кого сейчас химия или физика.

Ася только на секундочку отвернулась, а Жеребцовой на месте уже не было. Схватив Курбаленко под руку, она быстро шла к лестнице.

Странно. На этот раз Лиза была одна, не тащилась рядом с Павлом.

Бывают же чудеса на земле!

– Привет!

Голос, раздавшийся над ее головой, прозвучал настолько неожиданно, что Репина слегка присела. Ну, как бывает во время грозы – грохочет гром, и у тебя от испуга подгибаются колени.

Ася задрала голову и покачнулась. Широкая ладонь поддержала ее сзади, чтобы она не кувыркнулась.

Павел?

Наверное, у Аси было очень удивленное лицо, потому что Быковский еще шире улыбнулся и еще громче сказал:

– Привет!

Над головой Репиной снова бабахнул гром, взлетело с десяток петард, таких, знаете, самых громких и ослепительных.

Перед ней стоял Павел. Пашенька, Павлунчик, Павлушечка – ласковые вариации этого имени она могла придумывать до бесконечности.

«Черт, голову не вымыла!» – мелькнуло где-то на горизонте ее затуманенного радостью сознания. Ведь это он, ее рыцарь, ее герой, сам подошел и поздоровался. Для этого ей ничего не пришлось делать. Она просто стояла, а он просто подошел. И сейчас стоял рядом. Такой большой. Такой красивый. Такой сильный. Из его глаз лился радужный свет. От его улыбки во все стороны распространялось столько тепла, что снег за окном начинал таять. Он повелевал мирами и командовал звездами. Он легко мог взять их школу, поставить ее на ладонь, дунуть, и она поплыла бы по воздуху, как настоящий воздушный корабль. И они бы с ним вдвоем стояли на этом корабле и, раскинув руки, ловили на свои лица теплый ветер.

На секунду Репиной и правда показалось, что ее раскаленные щеки овевает прохладный ветерок, и она еще шире заулыбалась.

Ася видела, что Павел что-то говорит – губы шевелились, двигались щеки, менялось выражение глаз, но она ничего не слышала. Вокруг разливался радостный перезвон колокольчиков – это был его голос.

Он с ней разговаривает!

Он!

– Да… – медленно произнесла Ася, не узнавая своего голоса.

Быковский перестал говорить, ожидая какой-нибудь реакции на свои слова, а она все стояла и улыбалась.

Правая бровь Павла дернулась и полезла наверх. Репина продолжала купаться в блаженных волнах счастья.