Владимир Серебряков - Из Америки – с любовью

• Название: Из Америки – с любовью
• Автор: Владимир Серебряков
• Жанр: Альтернативная история

Этот мир очень похож на наш. Тут есть телевидение и атомная энергия, автомобили и самолеты, Россия и Америка. Вот только Соединенные Штаты здесь третьестепенная держава, погрязшая в собственных проблемах, а Россия привольно раскинулась на трех континентах, от Варшавы до снегов Аляски и от Архангельска до Порт-Артура. А во главе крупнейшего и сильнейшего государства на Земле стоит не президент и даже не генеральный секретарь, а Император и Самодержец Всероссийский… Сладкий сон патриота-монархиста, не правда ли? Но далеко не всех устраивает сложившееся положение вещей. Конечно же, у Империи есть опасные враги, и поэтому в этом мире всегда найдется работа для специального агента Третьего управления Сергея Щербакова и его верного напарника Андрея Заброцкого!

---

– У меня таких данных нет, – задумчиво сказал Семга. – Но могу прозакладывать оба уха и нос, что им за это посулили большой и жирный кусок соевого сала. Ни одна лаборатория в здравом уме за такую муть не возьмется. Даже если они имеют машину вроде нашей, все равно работы минимум на год. Оно, конечно, признание в узком кругу ценителей квантохимии им обеспечено, да только признанием сыт не будешь.

– А если машину классом пониже? – Я затаил дыхание.

Конечно, Пекинский университет – контора богатая, но Варшавский тоже не из бедных. Новинки к нам поступают чуть ли не быстрее, чем в сам стольный Питер. И мне что-то не верилось, что в Пекине на одну лабораторию будет работать машина, каких на всю Российскую Империю больше сотни не наскребется.

– Если у них стоит «синий дракон» или еще что-нибудь вроде нашего «Алтая-40», то они над этой заразой провозятся года два, – уверенно заявил Семга. – Никак не меньше.

Я старательно замарал «Китай» и поставил знак вопроса рядом с Америкой.

– Ну спасибо, Семга. Выручил. Домо тебе аригато.

– Тебе тоже большой банзай, – отозвался Семга. – Будь. Звони, не забывай.

В трубке раздались гудки.

– Очень интересно, – заметил Щербаков. – Только на будущее, Андрей, пожалуйста, запомните одну вещь.

– Да?

– Задавайте вопросы сначала мне. Всю эту информацию я мог получить из картотеки УПБ, не выслушивая при этом подробностей относительно китайца с неблагозвучной фамилией.

– Понял. А теперь вопрос номер раз. Кто заказал лаборатории профессора Лю копание в куче квантового навоза?

– Вопрос дельный. Кстати, я запамятовал – когда там преставился мистер Джон Норман?

– Семнадцатого июня прошлого года. Кстати, вот вам второй вопрос – каким именно образом доктор Норман распрощался с жизнью?

– Тоже хороший вопрос. – Щербаков перелистнул блокнот. – Тут вырисовывается очень интересная хронология. В июне прошлого года прощается с этим миром доктор Норман. Скоропостижно. Подразумевается, что тридцативосьмилетний профессор ничем особенным до того не страдал. Скорее всего несчастный случай. В феврале этого доктор Лю получает, как выразился ваш друг, «большой и жирный кусок соевого сала» за никому не нужную работу. А в мае в лаборатории профессора фон За… тьфу, Садовица ломается центрифуга.

– И насколько это затормозило исследования профессора?

Щербаков слегка усмехнулся.

– Погром был на несколько тысяч рублей. Но дело даже не в ущербе. Андрей, вы представляете себе, что может натворить сломавшаяся центрифуга?

– Смотря какая и как сломается.

– В тот раз из-за неплотно прикрученного болта с центрифуги слетела крышка.

Я представил себе, как здоровенный стальной диск носится по лаборатории, словно взбесившаяся циркулярная пила.

– Это ж никакой гильотины не надо!

– Именно. И только по очень счастливой случайности в лаборатории никто не пострадал. А особенно повезло самому профессору, который имел обыкновение наблюдать за работой сотрудников-практиков, стоя рядом с мирно гудящей центрифугой.

Я присвистнул.

– Лихо. Выходит, профессора уже пытались убрать?

– Выходит, так. Конечно, может, этот болт недокрутили по нашей своеобычной халатности, но в свете остального такое совпадение мне представляется чересчур сомнительным.

– Вы мне напомнили одного профессора, который читал нам лекции. Он любил приводить примеры самых диких и невероятных совпадений, а в заключение заявлял, что работник следственных органов обязан не доверять любым совпадениям, даже если ему предъявят справку от всевышнего, заверенную Эйнштейном.

– Хорошее правило, – усмехнулся Щербаков. – Итак, давайте еще раз перечислим все данные, которые у нас уже есть. А заодно закажем кофе. С бутербродами по-датски. У меня возникает недоброе предчувствие, что наша беседа затянется…

Рига, 21 сентября 1979 года, пятница. Сергей Щербаков

К тому времени, когда четвертьведерный (самый большой в гостинице) термос кофе закончился, а переходить на чай было так же бессмысленно, как принимать ванну под дождем, часы показывали полчетвертого утра.

– Так, – я потер виски и попытался огромным усилием разлепить веки. – Давайте еще раз, по новой, перечислим все данные, которые у нас есть.

Итак, пункт первый – смерть профессора. Пункт второй – профессор занимался рутением. Пункт третий – из двух иностранных ученых того же уровня, работающих над той же темой, один занят работой на год вперед, а второй исчез, предположительно, также скончался. Вывод…

– Вывода нет, – отозвался Анджей. Он уже оставил попытки сохранять хотя бы сидячее положение и развалился на кровати. Думаю, заснуть ему не давал только бьющий в глаза свет лампы.

– Вывода нет, – повторил я тупо. – Или вывод есть… Все трое больше над рутением не работают.

Анджей приоткрыл глаз. Один.

– Может, в этом и смысл? – предположил он.

– Не верю, – отрезал я. – Римляне в таких случаях интересовались: «Кому выгодно?» Я не знаю, кому выгодно вывести из игры троих ведущих специалистов по рутению, если при этом страдают три ведущие ядерные державы.

– Возможно, Норман жив, – подал идею Анджей, видимо не сообразив, что ко мне она уже забегала. И ушла.

– И искали его англичане для отвода глаз? Не-ет, тоже не верю. Но тогда остается Америка. Соединенным Штатам выгодно все, что ослабляет цивилизованный мир. К тому же идет год семьдесят девятый.

– И что? – не понял Анджей.

– В будущем году выборы, – перевел я. – В следующем ноябре американцы организованно потянутся строем к… как это у них… избирательным урнам. Не думаю, чтобы Джонсон стал серьезным конкурентом Форду, но если устроить провокацию… Нет. Тоже не подходит.

– Почему?

– Очень уж не похоже это на провокацию. Огласки нет. Недостаточно шума. Кроме того, зачем тогда исчез Норман. Убийства фон Садовица хватило бы.

И все же Америка прочно заняла первое место в списке подозреваемых. Перед глазами у меня маячили урановые кубики.

Стоп. Мне отчетливо вспомнилась апокрифическая армейская байка про сборку пистолета – когда командиру, обожавшему собственнолично ухаживать за своим «орлом», озверевший денщик подложил лишний винтик. Командира потом долго отпаивали нервными каплями, и больше он уже никем и никогда не командовал. Так, может, и я пытаюсь собрать пистолет с лишним винтиком?

А если профессора убили не потому, что исследования его связаны с ядерной силой?

Анджей мою мысль встретил в штыки. Я отчасти понимал его – по младости лет ему мерещились шпионские страсти в полный рост, перестрелки, погони на авто по скользкой дороге… Но картина обретала смысл при совсем другом раскладе.

Первым исчез Норман. Исчез с концами – или мертв, или выкраден мастерами своего дела. Потом, через полгода, профессору Лю поступает заказ на очень интересные и сугубо теоретические изыскания. А еще через полгода убивают фон Садовица, известного упрямством и самоуверенностью. И как же я не разглядел сразу?

Если Норман похищен, то все дальнейшее понятно только в одном случае – если он уже знает – открыл ли, в архиве ли откопал – нечто, имеющее непосредственное применение. Китайца заняли сугубо бессмысленными изысканиями, уплатив вперед, чтобы не вздумал бросить работу. Русского, думаю, попытались перекупить, но не учли склочного характера и верноподданнического пыла, пришлось пристрелить. А англичанин занимается своим делом в… американской? южноафриканской? чем черт не шутит – бразильской лаборатории? Или это союзнички наши пошаливают? С Францией глаз да глаз нужен, им бы волю дать – живо Наполеона вспомнят.

Только вот – что? Я зевнул и позволил векам опуститься.

– Спать, – скомандовал я. – Завтрашний день мы проведем в университатум ригензис.

Рига, 21 сентября 1979 года, пятница. Анджей Заброцкий

Я осторожно выглянул из ориентовского вестибюля на свежий рижский воздух и тут же зажмурился. Лучи вновь взошедшего солнца били в лицо. Прямо как в песне – «словно бритва рассвет резанул по глазам». А если учесть, что три часа дремы на гостиничной кушетке были довольно слабой компенсацией за бессонную ночь… Я осторожно приоткрыл один глаз и пришел к выводу, что жить на солнце все-таки можно. В конце концов, зрелище затянутого тучами неба за четыре месяца моего рижского бытия уже успело осточертеть мне на всю оставшуюся жизнь.

«Патрульчик» стоял там же, где я его вчера оставил, – на подъездной. Отогнать его ориентовцы так и не удосужились. Или просто надобности не было – не «Империал» все-таки, по ночам на лимузинах никто не разъезжает.

Щербаков спустился из номера, как и обещал, через две минуты. Увидев его заспанное лицо, я на всякий случай взглянул украдкой в зеркальце заднего вида, якобы проверяя на невидимые пылинки – неужели я еще страшнее выгляжу? Он-то ведь брился. Оказалось, не страшнее. Все же в двадцать пять такие вещи проходят легче, чем в тридцать-сколько-там-ему.