Стивен Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

• Название: Проклятие лорда Фаула
• Автор: Стивен Дональдсон
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7921-0113-2,5-697-00155-Х

Ничем не примечательный американец Томас Ковенант заболевает проказой и становится изгоем. Привычный мир отворачивается от него. И тогда ему открывается новый мир, в реальность которого он отказывается верить, полагая, что Страна эта является лишь его болезненным бредом. Так это или иначе, но Страна нуждается в его помощи...

«Проклятие Лорда» — первый роман из знаменитого цикла Стивена Дональдсона «Хроники Томаса Ковенанта Неверящего». Выход этого романа произвел настоящую революцию в жанре фэнтези. Западные критики называют «Хроники...» вторым по значимости после «Властелина Колец» циклом, сформировавшим облик современной сказочной фантастики.

---

Он приближался, размахивая ножом. Кавинант был вынужден отступать до тех пор, пока не оказался по щиколотку в ручье, в холодной воде. Этиаран бежала к ним, хотя была слишком далеко, чтобы успеть очутиться между Кавинантом и ножом.

С его ладони капала кровь. Биение сердца пульсацией отдавалось в порезах, в кончиках пальцев. Он услышал повелительный окрик Этиаран:

— Триок!

Нож мелькнул еще ближе. Кавинант видел его так ясно, словно тот был выгравирован на его глазных яблоках.

Пульс бился в кончиках пальцев. Молодой человек подобрался, чтобы нанести смертельный удар. Этиаран снова крикнула:

— Триок! Ты что, с ума сошел? Ты дал клятву Мира!

В кончиках пальцев?

Стремительно вскинув руки, Кавинант уставился на них. И взгляд его внезапно затуманился благоговением. Он перестал воспринимать происходящее вокруг. — Это невозможно! — прошептал он в неимоверном изумлении. — Невозможно!

Его немые, пораженные проказой пальцы испытывали самую настоящую боль.

Этиаран приблизилась к ним и остановилась, скинув свой рюкзак на землю. Она словно бы загипнотизировала Триока: он злобно рвался к Кавинанту, но не мог переступить какой-то невидимой черты. Задыхаясь от ненависти, он выкрикнул:

— Его надо убить!.. Губитель!

— Я запрещаю! — воскликнула Этиаран.

Сила ее повеления подействовала на Триока как физический удар. Пошатнувшись, он сделал шаг назад, поднял голову и издал хриплый стон разочарования и ярости.

Голос Этиаран словно прорезал этот звук.

— Лояльность — твой долг. Ты дал клятву. Уж не хочешь ли ты навлечь проклятье на Страну?

Триок вздрогнул. Одним конвульсивным движением он метнул нож вниз, так что тот по рукоятку ушел в землю у его ног. Гневно выпрямившись, он прошептал Этиаран:

— Он изнасиловал Лену. Прошлой ночью!

Кавинант все еще не воспринимал ситуацию. Боль ошеломила его, она была сенсацией, роскошью, о которой забыли его пальцы: он не мог найти объяснения этому парадоксу, кроме как говорить про себя: «Невозможно! Невозможно!»

Он не замечал, что по запястью струится кровь, красная и человеческая.

Пораженный, он не был способен воспринимать окружающее. Тьма сгустилась в воздухе вокруг него. Все забурлило вокруг, словно расщелина наполнилась хлопающими крыльями, когтями, сверкающими прямо возле лица. Он простонал:

— Невозможно!

Но Этиаран и Триок были поглощены друг другом, их глаза избегали его, словно он был заразным пятном. Когда слова Триока дошли до нее, она упала на колени, закрыла лицо руками и прижалась лбом к земле. Плечи ее вздрагивали, словно она плакала, хотя и беззвучно; тем временем Триок безжалостно продолжал:

— Я нашел ее в горах, когда первые лучи сегодняшнего утра коснулись равнин. Ты знаешь, как я люблю ее. Во время сбора я наблюдал за ней, и мне не доставило радости то, как этот чужак пялился на нее. Я видел, что он чем-то прельщает ее, и мне казалось странным, что она с таким участием относится к человеку, о котором никто ничего не знает. Поэтому поздно ночью я пошел к Треллу, твоему мужу, и узнал, что Лена собиралась провести ночь с подругой — Терас, дочерью Аниории. Я пошел и спросил об этом у Терас — но ей ничего не было известно об этом намерении Лены. Тогда тень страха закралась ко мне в душу — ибо когда случалось такое, чтобы кто-то из наших людей солгал? Всю ночь я искал ее. И в первых рассветных лучах нашел, в разорванном платье и крови. Она пыталась убежать от меня, но слишком ослабла от холода, горя и боли, и через мгновение она бросилась в мои объятия и рассказала о том, что… Что сделал этот губитель…

Потом я отвел ее к Треллу, ее отцу. Предоставив ее его заботам, я бросился на поиски чужака с намерением убить его. Когда я увидел вас, то последовал за вами, полагая, что моя цель — это и твоя тоже, что ты уводишь его в горы, чтобы уничтожить. Но ты намерена спасти его — его, который изнасиловал Лену, твою дочь! Чем сумел он подкупить твое сердце? Ты запрещаешь? Этиаран, супруга Трелла! Она была ребенком, таким прекрасным, что любой мог заплакать от умиления, глядя на нее. И вот она растоптана — без жалости и угрызений совести. Ответь мне. Какое нам дело до клятв?

Яростное, неистовое хлопанье темных крыльев заставило Кавинанта пригнуться к земле, и он неуклюже скорчился в ручье. Сквозь его мозг проносились видения и воспоминания о лепрозории, о словах врача:

«У вас нет надежды!»

Он был сбит полицейской машиной. Он направлялся в город, чтобы оплатить свой телефонный счет лично. Голосом, бесцветным от страха, он бормотал:

— Не может быть!

Этиаран медленно подняла голову и раскинула руки, словно открывая грудь навстречу пронзающему удару с неба. Лицо ее было искажено горем, а глаза походили на темные кратеры страдания, глядящие внутрь, на ее подвергавшуюся тяжелому испытанию гуманность.

— Трелл, помоги мне, — тихо прошептала она.

Затем ее голос набрал силу, и ее боль, казалось, заставила воздух вокруг нее затрепетать.

— Горе! Горе молодым в этом мире. Почему столь тяжела она, ноша ненависти и зла? Ах, Лена, дочь моя. Я понимаю, что ты совершила. Понимаю. Это мужественный поступок, достойный похвалы и гордости! Прости, что я не могу быть рядом с тобой в этом испытании.

Но через некоторое время ее взгляд вновь вернулся во внешний мир. Покачиваясь, она с трудом поднялась на ноги и, помолчав еще несколько мгновений, прошептала:

— Лояльность — наш долг. Я запрещаю тебе мстить!

— Значит, он останется ненаказанным! — протестующе воскликнул Триок.

— Страна в беде, — ответила она. — Пусть его накажут Лорды.

Вкус крови сделал ее голос резче.

— Они тоже знают, каково должно быть наказание для чужестранца, нападающего на невинных! Для этого не надо вести его туда.

Затем к ней снова вернулась слабость.

— Я не могу решать за них этот вопрос. Триок, помни свою клятву. Обхватив себя за плечи, она провела пальцем по узору из листьев, словно пытаясь подавить свою печаль.

Триок повернулся к Кавинанту. В лице молодого человека была какая-то утрата — разбитые или потерянные надежды на радость. Слова проклятий исказили его лицо страшным оскалом:

— Я не забуду тебя, Неверящий. Мы еще встретимся.

Потом, резко повернувшись, он пошел назад. Он постепенно набирал скорость, пока наконец не перешел на бег, втаптывая свои упреки в твердое дно ущелья. Через несколько мгновений он достиг того места, где западная стена опускалась, переходя в равнину, и пропал из виду, выйдя из расщелины в горы.

— Невозможно! — бормотал Кавинант. — Этого не может быть. Нервные ткани не восстанавливаются. — Но его пальцы болели так, словно боль дробила их на мелкие куски. Вероятно, в этой Стране нервы все же могли восстанавливаться. Кавинант хотел закричать, чтобы развеять тьму и страх, но, казалось, он утратил контроль над своим горлом, голосовыми связками и над самим собой.

Словно бы с огромного расстояния, образованного отвращением или горем, Этиаран сказала:

— Вы превратили мое сердце в пустыню.

— Нервы не восстанавливаются, — горло Кавинанта сжималось, словно там находился кляп, и крикнуть он не мог. — Они не восстанавливаются!

— Это делает вас свободным? — мягко, но требовательно и горько спросила она. — Это оправдывает ваше преступление?

— Преступление? — Он услышал, как это слово, словно нож, врезалось в бьющие крылья. — Преступление?

Его кровь струилась из порезов, словно он был нормальным человеком, но весь этот поток с каждой минутой уменьшался.

Внезапным конвульсивным движением, обхватив себя руками, он крикнул:

— Мне больно!

Звук собственного вопля встряхнул его и отодвинул на шаг клубящуюся тьму. Боль! Невозможное перебросило для него мостик через пропасть. Боль существовала только для здоровых людей, чьи нервы были живы.

Не может быть. Конечно же, не может. Этот факт — доказательство тому, что все это — сон.

Внезапно он ощутил странное желание заплакать. Но он был прокаженным и потратил слишком много времени, учась обуздывать подобные эмоциональные порывы. Прокаженные не могут себе позволить горевать. Лихорадочно дрожа, он опустил порезанную руку в воду ручья.

— Боль есть боль, — проговорила Этиаран. — Что мне ваша боль? Вы сделали черное дело, Неверящий, — совершили жестокое насилие, без согласия и взятия на себя обязательств. Вы причинили мне такую боль, какую не сможет смыть никакая кровь и никакая река. И Лена, моя дочь… Ах, я молю о том, чтобы Лорды наказали — наказали вас!

Проточная вода была холодной и чистой. Через мгновение его пальцы заныли от холода, и боль распространилась по суставам в запястье. Кровь из порезов все еще капала в ручей, но холодная вода вскоре остановила кровотечение. По мере того как поток промывал рану Кавинанта, его горе и страх превратились в гнев. Поскольку Этиаран была его единственным спутником, он прорычал ей: