Илья Артемьев - Уддияна, или Путь искусства

• Название: Уддияна, или Путь искусства
• Автор: Илья Артемьев
• Жанр: Научная Фантастика

---

— С какой целью?

— Не с целью, а с надеждой на то, что это приведет тебя к цели. На пути Искусства цель становится ясна тогда, когда осталась уже далеко за спиной.

— Ты хочешь сказать, что упражнения с цветком и прочее ты просто выдумал, пользуясь случаем?

— Пользуясь твоим случаем. Неожиданно для себя ты набрел на необычный опыт.

Просто глупо его не использовать. И довольно разговоров! Каждый раз, практикуя «врастание», мягко задерживай взгляд на каком-нибудь предмете. Желательно, чтобы это был малоподвижный предмет, например, куст или камень. Вслед за тем понемногу вспоминай обстоятельства своего сна: как ты засыпал, что ты думал при этом, с чего начался сон, цвета, формы, состояние удивления — словом, вспоминай все, перебирая воспоминания, как бусинки четок. Мало-помалу ты наткнешься на свою «гиперреальность». Войди в нее мягко и бережно, как если бы ты переводил за руку маленького ребенка через дорогу. Не насилуй себя. Как только ум начнет отвлекаться, вдохни-выдохни и снова возвращайся, можешь с другого конца. Броди по своему сну в поисках нужного тебе ощущения. Как только оно станет отчетливым, позволь ему увлечь себя. Это важно: не ты, а оно начинает игру. Добейся, чтобы твоя пассивность стала совершенной. Отступай и возвращайся, пока не попадешь в цель, как шарик для гольфа в лунку. Стань зыбким, как ткань сновидения. После этого делайся своим камнем или кустом.

— А что потом?

— Суп с котом! Ничего особенного. Придется возвращаться.

— А если не захочется?

Халид вдруг стал серьезным и задумался.

— Иногда ты задаешь совершенно идиотские вопросы, иногда — исключительно тонкие. Некоторые так и поступают, но это не путь Искусства. На пути Искусства ты всегда остаешься сам собой, и чем больше удаляешься от точки ученичества, тем тяжелее это дается. Слишком много соблазнов…

— Каких соблазнов?

— Разных. Соблазн овладения силой, соблазн управления людьми, соблазн власти.

Никто от этого не застрахован.

— Вот видишь, а ты упрекал меня в наркомании. Вероятно, судишь по себе?

— Да ни по ком я не сужу. Невозможно предугадать, какой путь кого увлечет. На пути Искусства вообще нет никакого пути.

Мы помолчали. Я отошел в сторонку и попробовал упражняться в «гиперреальности», но мысли шумели и сосредоточиться было невозможно. Потоптавшись в кустах, я вернулся к Халиду. Он откинулся на траву, подложив под голову руку. Снова и снова я рассматривал его лицо. Он был похож на тысячи своих единоплеменников — смуглый, черноволосый, слегка небритый, с большими черными глазами. Его трудно было узнать в толпе.

— Халид, расскажи мне об Искусстве.

— Как всегда, в двух словах?

— Можешь в трех.

— Ладно: Искусство — это искусство.

— Очень понятно.

— Кто может, пусть скажет лучше.

Снова зависло молчание.

— Хорошо, — вернулся я к разговору. — Кто основал Искусство, где оно возникло, как ты научился ему?

Халид лениво жевал травинку.

— Это тайна?

— Да нет. Когда-нибудь ты узнаешь все в тонкостях, но тебе это будет безразлично. Пока ты ждешь конкретных ответов, вернее, их ждет твой ум. Пусть так. Кое-что сказать я все-таки могу. Ты же знаешь, я приехал из Афганистана.

Эта страна не всегда была тем, что есть сегодня. Когда-то она называлась Уддияна и была частью Индии. Еще раньше… Допустим, это неважно. В Уддияне родился Падмасамбхава — величайший маг, принесший в Тибет буддизм. Мало кто знает, что Падмасамбхава был человеком Искусства, и с его помощью он стал вначале магом, потом буддистом, потом великим учителем, и, наконец, святым. Но это просто пример. Искусство никто не создавал — оно было всегда. Тысячи людей Искусства жили и умерли в полной безвестности, но это не помешало им достичь величайшего совершенства. На самом деле, они и не подозревали, что имеют отношение к Искусству.

— Значит, Искусство — это не учение?

— Конечно, нет. Это дух, который наполняет некоторые методы.

— Какие методы?

— По сути, любые. Христианские, буддийские, фрейдовские — не имеет значения.

На пути Искусства важно поймать дух и следовать за ним.

— Куда следовать?

— Да никуда. Я же говорил тебе — целей нет. Их порождает ум, а он — всего лишь часть большого целого. У других частей цели отсутствуют.

ГЛАВА 6. ИЗГНАНИЕ БЕСА

Поначалу эксперименты с «гиперреальностью» были совершенно тщетны. Я фокусировался на предмете, входил в состояние «врастания», но дальше дело почему-то не шло. Вдоволь намучившись, я решил спросить совета у Халида, однако неожиданно все получилось само собой.

Я готовился к сессии в университетском кафе. Было поздно; народ разошелся и стояла относительная тишина. Проштудировав очередную страницу учебника, я устало поднял глаза. В поле зрения попала маленькая солонка. Казалось, я просто не замечал ее раньше. Размышляя о своем, я ненавязчиво разглядывал солонку. Она была совершенно обычной — круглая, беленькая, относительно чистая. Кое-гда эмаль потрескалась, в одном месте чуть заметно облупилась. Солонку опясывал простенький орнамент; я обратил внимание, что цветные мазки не всегда соответствуют обводкам, выползая за пределы. Орнамент состоял из чередующихся листьев и ромбов в псевдофольклорном стиле; преобладали голубой и зеленый цвета.

По-прежнему, обдумывая планы сдачи зачетов, я переместил внимание на соль. Она была крупнозернистой и грязной; кое-где сбилась в грудки. Некоторые кристаллики отражали свет и даже играли радужными гранями, некоторые казались матовыми и мертвыми. Внезапно я поймал изменения восприятия: казалось, я рассматривал кристаллики через большое увеличительное стекло. Понемногу увеличение возрастало: я мог рассматривать каждый кристаллик во всех подробностях, сосчитать количество граней, наслаждаться преломлением в них света. Затем зрительное восприятие и вовсе свихнулось: я начал воспринимать кристаллы соли одновременно со всех сторон как некое целое. Удерживать это состояние не хотелось; я расслабился и наблюдал за ним со стороны.

Резкий звон посуды за кафешной стойкой вывел меня из транса. Я вернулся к учебнику и заметил странную особенность: недавно прочитанная страница буквально стояла перед внутренним взором во всех подробностях. Мало того, из всего, прочитанного сегодня, я не забыл ни одной запятой! Было чему удивляться.

Разумеется, я отправился за толкованием этих чудес к Халиду.

— Теперь ты понял важнейший принцип любого транса, — с ходу заявил он мне. — Это состояние должно быть спонтанным, оно появляется, когда меньше всего его ждешь. В то же время, им можно управлять и вызывать по мере необходимости.

Главное — не тужиться. Транс всегда случается — другого слова подобрать просто невозможно.

Теперь «гиперреальность» пошла гораздо легче. Не скажу, что мне удавалось действительно стать той же солонкой или другим предметом, однако качество восприятия резко изменилось. Оно стало гораздо гибче: говоря в общем, предметы принимали совершенно иные формы, чем видилось «невооруженным» глазом. Дело даже не в том, что удавалось увеличение предметов или созерцание их с разных сторон одновременно (кстати, такое бывало далеко не всегда). Наблюдая, скажем, карандаш, я чувствовал как бы «самость» его, цельность, уникальность, неповторимость, можно сказать, чужое бытие. Карандаш был карандашом и вмещал в себе весь космос. Теперь я получал громадное наслаждение от предметов вообще; мир предстал в бесконечном восхитительном разнообразии.

Халид сдержанно относился к моим успехам. Он по-прежнему ворчал, что мои клетки знали об этом опыте уже давно, а в том, что с глаз спала пелена, нет никакой моей заслуги.

— Если хочешь знать, — говорил он мне, — на пути Искусства понятие заслуги или достижения отсутствует вообще. Твои знания никому не принадлежат, вернее, абсурдно говорить, что они могут принадлежать кому-то.

— Но ведь этого достиг я сам, моими собственными усилиями! — горячо возражал я. — Допустим, ты помог мне, и я тебе очень благодарен, однако никто бы за меня не смог научиться «врастанию» или «гиперреальности». Это моя личная заслуга, и ею можно гордиться!

— Гордись-гордись, — хихикал Халид. В последнее время он перестал безжалостно наступать на мои больные мозоли, вернее, делал это мягче, человечнее. — Только ты смешиваешь гордость и уважение к себе. Гордиться достижениями на пути Искусства бесполезно по одной причине: их источник — не в тебе самом. И уж подавно, не во мне.

— Но ведь ты сам говорил, что нет сил вне нас.

— Так ведь вне нас этого источника тоже нет! Его нет нигде — или можно сказать, он везде. Я уже говорил: Искусство не принадлежит никому; в нем нет ни начала, ни конца. Если кто-то считает себя человеком Искусства — это его личное заблуждение.