Такаси Мацуока - Стрелы на ветру

• Название: Стрелы на ветру
• Автор: Такаси Мацуока
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05902-4

Середина XIX века. Япония, в течение двух с половиной столетий полностью закрытая от внешнего мира, живет по средневековым законам, где главный судья – меч самурая. Провидческий дар, которым обладает князь Гэндзи, позволяет ему предсказать, что в ближайшем будущем страну ждут великие потрясения. В это время в Японию приезжает загадочный чужеземец, великолепно владеющий огнестрельным оружием и обуреваемый жаждой мести.

---

Едва зайдя в ворота, Старк двинулся вбок, стараясь держаться спиной к стене. Ему почудилось какое-то шевеление среди развалин. Возможно, Круз там. А может, он в хижине. Или в купальне. Или в келье. Или за ними. Или под ними. Или прячется в каком-нибудь темном углу. Старк еще раз проверил револьверы. Оба курка взведены. Он оторвался от стены и медленно направился к руинам. Там определенно кто-то был. Наверняка Круз. Старк надеялся, что у Круза, если там и вправду он, из оружия только револьверы, как и у него самого. Если же у него карабин или, хуже того, дробовик, он срежет Старка прежде, чем Старк подберется к нему на расстояние выстрела.

Но Старк продолжал идти вперед. У него не было выбора.

– Стоять, Старк.

И Старк почувствовал, как его шеи коснулся холодный металл дула.

– Брось оружие, или умрешь.

* * *

Дзимбо знал, что Старк не бросит револьверы. Только не сейчас. Слишком долго он шел по следу и вот наконец отыскал врага. Ну и что с того, что револьвер Круза – он ведь уверен, что отыскал Круза – упирается ему в затылок? Ну и что с того, если ему придется сейчас умереть? Он пришел сюда в поисках смерти. Либо она достанется Крузу – либо ему.

– Не будь дураком, бросай оружие, – сказал Дзимбо. Он говорил то, что произнес бы сейчас Круз. – Я ж тебе сейчас башку продырявлю.

Старк поступил именно так, как и ожидал Дзимбо. Он нырнул вбок, развернулся в падении и выстрелил, даже не успев толком прицелиться. Дзимбо ни на миг не упускал его из виду. Сердце его билось ровно, рука была тверда, и чувства не мешали целиться. Он немного переместил дуло, чтобы не зацепить Старка, и выстрелил за полсекунды до того, как пуля сорок четвертого калибра вошла ему в грудь.

– Дзимбо!

На сей раз этот возглас вырвался не у Горо, а у Кими. Она в ужасе подхватилась и бросилась к Дзимбо. Остальные дети помчались следом; Горо по-прежнему зажимал рот ладонью. Но когда Старк встал, дети остановились и попадали на колени, почтительно кланяясь. Самураи князя Гэндзи сказали в деревне, что этот чужеземец – знатный господин и к нему нужно относиться с почтением. И потому дети, плача и цепляясь друг за дружку, припали к земле.

Дзимбо не видел ничего, кроме неба, и ничего не чувствовал. Он даже подумал было, что уже покинул свою телесную оболочку, что еще миг, и его сознание растворится в пустоте. Но тут он увидел Старка.

Старк стоял над Крузом. У него было такое чувство, словно он всю свою жизнь разыскивал этого человека. И вот теперь нашел. И застрелил. Взгляд, устремленный на Старка, был ясен и чист. На лице лежащего не отражалось ни малейшей боли.

Дзимбо хотел было сказать Старку, что его семья не страдала, что он застрелил их сразу, как увидел, и они умерли мгновенно. Так он хотел сказать, но пуля пробила ему сердце и правое легкое, и у него не было сил говорить. Что ж, оно и к лучшему. Эта ложь была бы милостью для него, а не для Старка. Старк не желал слушать его. Он хотел отомстить и добился своего. Дзимбо пожелал Старку, чтобы с ним была милость Господня, и сострадание Будды, и благоволение десяти тысяч богов. Дзимбо улыбнулся бы, но он знал, что Старк неправильно его поймет, и потому улыбнулся лишь в душе.

Старк прицелился в глаза Крузу и выстрелил – три раза из одного револьвера и четыре из другого. Он стрелял бы и дальше, будь у него патроны. Но после четвертого выстрела раздался лишь сухой щелчок. Когда Старк наконец перестал жать на спусковые крючки, перед ним лежал труп с кровавой мешаниной на месте лица. Старк спрятал револьвер сорок четвертого калибра в кобуру, револьвер поменьше сунул за пояс и ушел.

Пока он не скрылся из глаз, дети так и лежали, уткнувшись лбами в землю. А потом вскочили и метнулись к Дзимбо. И застыли, увидев, что от него осталось.

Не остановился лишь Горо. Он рухнул на колени рядом с Дзимбо и принялся, крича и стеная, обнимать труп, словно стараясь удержать то, чего не было более.

Кими опустилась рядом с Горо и обняла его за плечи. Девочка с упрямой решимостью смотрела на изуродованное лицо – и видела Дзимбо таким, каким он был прежде.

– Не плачь, Горо, – сказала Кими, хотя и по ее лицу струились слезы. – Это уже не Дзимбо. Дзимбо ушел в Сухавати, Чистую землю. А когда мы отправимся туда, он нас встретит и нам не будет страшно. Там, в Сухавати, все будет замечательно.

Кими искренне в это верила, потому что так сказал Дзимбо, а он всегда говорил правду. Она верила – но пока что она находилась не в Чистой земле, а здесь, в этом мире, полном печали и страха, и здесь все было совсем не замечательно.

Дзимбо умер.

Кими и Горо сидели обнявшись и плакали.

* * *

Старк вскочил на коня. Он слышал доносящийся из-за монастырских стен детский плач. Слышал, но ничего не ощущал.

Ему не стало лучше.

Ему не стало хуже.

Все было так же, как и прежде. То есть никак.

Он ударил коня пятками в бока, и тот стронулся с места.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною…

Часть V НОВЫЙ ГОД (Первое новолуние после зимнего солнцестояния, шестнадцатый год правления императора Комэй)

Глава 16 «ТИХИЙ ЖУРАВЛЬ»

Когда князь Якуо лежал на смертном ложе, к нему явился отец Виерра. Отец Виерра спросил князя, о чем он сожалеет больше всего. Князь Якуо улыбнулся.

Отец Виерра был настойчив – всякий христианский священник настойчив в подобных вопросах. Он спросил, о чем князь сожалеет больше: о чем-то сделанном или о чем-то несделанном.

Князь Якуо ответил на это, что сожаление – эликсир для поэтов. Он же всю жизнь был суровым, лишенным утонченности воином, и таким уж и умрет.

Отец Виерра, видя, что князь Якуо улыбается, спросил: уж не сожалеет ли он, что стал воином, а не поэтом?

Князь Якуо по-прежнему улыбался, но ничего не ответил.

Пока отец Виерра задавал вопросы, князь Якуо вступил на Чистую землю.

Судзумэ-нокумо (1615)

– Подумать только, целый год прошел! – сказала Эмилия. – Даже не верится.

– Больше года, – поправил ее Гэндзи. – Вы прибыли на ваш Новый год, то есть тремя неделями раньше.

– А ведь и правда, – согласилась Эмилия, улыбнувшись собственной забывчивости. – Как-то я и не обратила на это внимания.

– Неудивительно, – заметила Хэйко. – Вы ведь отдали столько сил и внимания рождественскому представлению для детей.

– Если б Цефания мог это видеть, он бы порадовался, – сказал Старк. – Столько многообещающих юных христиан…

Они сидели в большой комнате, выходящей во внутренний дворик «Тихого журавля». Дворец был восстановлен со скрупулезной точностью; казалось, будто каждое дерево, каждый куст, каждый камень в саду выглядит в точности так же, как и прежде. Изменился лишь северный угол – там теперь высилась островерхая крыша, увенчанная небольшим белым крестом. Архитекторы Гэндзи блестяще справились со своей задачей. Они выполнили все пожелания Эмилии и одновременно с этим не стали выставлять церковь на обозрение любопытствующих. Во дворце крест был виден почти отовсюду – и совершенно не был заметен за его пределами. Этому помогло умелое расположение стен и деревьев с особенно густыми кронами.

Церковь не использовалась ни для богослужений, ни для проповедей в обычном смысле этого слова. Из Эмилии вышел неважный проповедник. Слишком уж застенчивой она была – а проповедник, несущий единственно истинную веру, должен быть уверен в себе. Эмилия же за последний год повидала слишком много милосердия, сострадания, самоотверженности, верности и прочих христианских добродетелей со стороны язычников, чтобы и дальше верить, будто чья-то исключительность и вправду соответствовала Божьему замыслу. «Пути Господни неисповедимы, – сказала себе Эмилия и мысленно добавила: —Аминь».

Так что вместо того, чтобы проповедовать, Эмилия устроила воскресную школу для детей. Их родители, зачастую исповедовавшие и буддизм, и синтоизм, явно не имели ничего против наставлений еще одной религии. Как один человек может исповедовать три религии одновременно, Эмилия не понимала; на ее взгляд, это было еще одной неизъяснимой загадкой Японии.

Всяческие истории и притчи, которые Эмилия рассказывала, а Хэйко переводила, очень нравились маленьким слушателям, и их постепенно становилось все больше. Со временем кое-кто из матерей тоже стали задерживаться и слушать. Мужчины, правда, пока не приходили. Гэндзи предлагал помочь, но Эмилия ему не разрешила. Если он явится в воскресную школу, то его вассалы, руководствуясь долгом, последуют примеру князя. А за ними потянутся их жены, наложницы и дети – тоже из долга перед Гэндзи, а вовсе не из стремления побольше узнать о Боге.

Все самураи, которых знала Эмилия, принадлежали к секте дзэн, религии без молитв да и вообще без каких-либо догм, насколько она могла судить, – серьезные, суровые и немногословные. А может, это даже и не было религией? Когда Эмилия обратилась за разъяснениями к Гэндзи, тот просто рассмеялся: