Владимир Царицын - Касатка и Кит

• Название: Касатка и Кит
• Автор: Владимир Царицын
• Жанр: Современная проза

Роман о любви. И о счастье, которое могло быть.

---

Надо признаться, Никита Владимирович не каждый день бывал в офисе. Что там делать? Фирма существовала не первый год, работа была отлажена. Хватало одного Митина, чтобы решать текущие организационные вопросы. Информацию от него Латышев всегда может получить по телефону и если потребуется - вмешается. Он мобилен и в смысле связи и в смысле передвижения по городу. А колесить по городу приходилось - по поставщикам прокатиться, по точкам реализации, по разным общественным организациям, туда, сюда…

Никита Владимирович подумал и решил вообще никуда не ехать сегодня. Он забадяжил себе огромный бокал черного кофе, взял сигареты и сел за компьютер писать обещанное Касатке письмо.

"Здравствуй, Касатка!

Ты разрешишь мне называть тебя так? Теперь ты Корчагина, но для меня (в моей памяти) ты по-прежнему Светка

Касаткина. Касатка. Я не хочу называть тебя по-другому, хочу, чтобы было как в нашей юности. Ты - Касатка. Я -

Кит. Мы с тобой обитатели морских глубин, а глубины эти

- наше прошлое"

Кит не поставил точку, закурил. Подумал и стер все о морских глубинах. Потом долго ходил по комнате, не зная, что писать дальше.

Касатка поздравила его с наступающим Новым годом и пожелала счастье ему и его семье. Семье…

У Латышева нет семьи. И никогда не было, если не считать отца, матери, бабушки. Но их уже давно нет в живых. А свою собственную семью Никита Владимирович не создал. Сначала так получилось, по глупости чуть не женился, благо вмешались кое-какие обстоятельства, помешали… А позже решил - зачем? Быть вольным в поступках и помыслах - разве это не счастье? Жить в свое удовольствие. Ни перед кем не давать отчета: куда? когда? с кем? когда придешь?.. Да и содержать семью в годы нагрянувшей перестройки, когда приходилось просто выживать, когда рисковал жизнью, чуть ли не ежедневно, когда не знал, будет ли живым завтра…

Латышев вспомнил их с Женькой апельсиновую эпопею.

Бандиты, таких как они, коммерсантов-одиночек, отслеживали и пасли. А по дороге перехватывали. Не раз ехали рядом - ухо в ухо - приказывали остановиться, но их ГАЗон всегда уходил. Везло. То менты проедут навстречу, бандиты приотстанут, а им с Женькой того и надо.

Педаль в пол и на отрыв! А то и без ментов бандитов обгонят. Только однажды их встретили на подъезде к Лебедям, дорогу перегородили.

Женька забздел, хотел остановиться. А на Латышева накатила злость.

"Тарань!" - хрипло сказал он Женьке. "Разобьемся же!". "У нас ГАЗон, а у них какая-то вшивая бэха. Дави на хер!". Думать уже некогда было. Женька слегка вильнул, зацепив крылом и правым концом мощного переднего бампера, специально усиленного, капот бандитского БМВ и столкнул его в кювет. Кого-то из бандитов отбросило ударом в поле.

Убили, не убили - этого они так и не узнали. Раздалась автоматная очередь и одиночные пистолетные выстрелы. Стреляли по колесам, но… проскочили, слава богу. Лебедей проехали без остановки. Обычно они с

Женькой там останавливались, ели шашлыки - неплохой, между прочим, бизнес для местного населения. Шашлыки, пирожки с картошкой, пластиковые бутылки с настоящим, неразбавленным, молоком. В Лебедях все водилы останавливались. Тормознули только у поста ГАИ на въезде в Полыноград. Женька осмотрел машину. Она была арендованная. "Крыло менять надо, порвалось напрочь. Бампер ничего, отрихтую. А крыло…

В копеечку наше приключение влетело". "Жизнь дороже",- ответил

Латышев. На задней стенке кунга серебрилось проплешинами отколотой краски несколько вмятин от пуль…

Семья… Да слава богу, что не завел.

"Значит, договорились. Ты - Касатка. Я - Кит.

Я обещал тебе длинное письмо… Начал писать, а что писать не знаю. Вряд ли получится длинное. За пятьдесят-то три года много чего было, а подумаешь - вроде и не было ничего. Во всяком случае, такого, что было бы тебе интересно. То, что со мной происходило до момента нашего знакомства, в общих чертах ты знаешь. Окончил школу, призвали, служил, вернулся, поступил на рабфак, потом на первый курс гидротехнического. Правда (вот этого, кажется, я тебе не рассказывал), хотел поступать на архитектурный факультет, но не стал. Сашка Савко (помнишь такого?) отсоветовал. Может, и правильно сделал. Архитектора из меня все равно бы не получилось, как, впрочем, не получилось и гидротехника. Зато с тобой познакомился…"

Ну и что? "Зато с тобой познакомился", перечитал он последнее предложение. Двусмысленно как-то получилось. Может, убрать?.. Ведь не вышло ничего у меня из этого знакомства. Мне не такая чистая тогда нужна была, а такая порочная, как Ирка… Подумал. Решил оставить. Пусть так… Стал писать дальше.

"…Доучился я, как ты, наверное, помнишь только до третьего курса. Но на третий курс не пошел. Бросил институт, пошел на стройку. Простым рабочим, подсобником. Потом каменщиком стал.

Собственно, много строительных специальностей перепробовал и приобрел. И маляром был и штукатуром и плотником-бетонщиком. Всякую работу выполнять приходилось. Позже сколотил бригаду и стал шабашить. Батя у меня на заводе работал, на ПЭМЗе. Устроил мою бригаду на завод. Лазали по фермам, красили их серебрянкой, кровли цехов крыли, асфальт катали. А потом перестройка началась. Моя стройка закончилась с перестройкой (прости за невольную тавтологию). Решил попробовать себя в коммерции.

Сначала мелочью разной занимался - торговал апельсинами. Потом стал в Турцию за шмотками мотаться. Кое-как скопил деньжат и открыл свое дело. Сейчас торгую рыбой и морепродуктами…"

Латышев задумался. Еще решит Касатка, что я ей удочку забрасываю насчет поставок рыбы. Край-то, в котором она живет - рыбный. Стер о рыбе, написал:

"…Сейчас торгую продуктами питания.

Дела идут помаленьку. Короче, не бедствую.

Собственно, все. Нечего больше рассказать. Живу, работаю.

Не стану врать, что постоянно думал о тебе - как ты там? В своем далеке… Но вспоминал часто. Ей богу!

Прочитал в анкете, что ПИСИ окончила. Работаешь по специальности?

А помнишь картошку после первого курса? Которая из картошки превратилась в лен? Мы убирали лен, вязали снопы и составляли их в суслоны. А на картошку поехала другая группа.

Ответь, Касатка.

Очень хочу получить твое письмо как можно скорее.

Кит."

Из дома в декабрьскую стужу Латышев хотел не выходить вообще, но, обнаружив, что холодильник его совершенно пуст, решил съездить пообедать в свой любимый ресторанчик на тридцать шестом километре от

Полынограда. Это все в тех же Лебедях. Когда-то там не было ни одного общепитовского заведения, в Лебедях вообще ничего не было кроме двух-трех сотен домишек, расположенных вдоль трассы Полыноград

- Клим. Лебедевцы жили тем, что им давали их огороды и животина, да прирабатывали, жаря пирожки и шашлыки и продавая их шоферне. Потом вдоль трассы стали появляться палатки и вагончики, где уже можно было не только перехватить чего-нибудь, но и поесть основательно.

Сейчас в Лебедях (кстати, деревню зачем-то переименовали в Лебяжье, наверное, потому, что она стала селом) новые дома, пришедшие на смену хибарам и несколько довольно приличных ресторанов. В одном из них - облюбованном Латышевым - готовили замечательный лагман, не менее замечательную шурпу и просто сверхзамечательный плов. Туда-то и решил съездить позавтракать, а точнее, уже пообедать Никита

Владимирович. А потом, если Митин не озадачит его каким-нибудь неразрешимым вопросом, хотел заскочить в супермаркет "Мегас", прикупить кое-чего для заполнения холодильника.

В ресторане, ожидая, когда принесут заказ, Латышев сидел за столиком и разглядывал посетителей. Дальнебойщиков здесь практически не было. В основном - солидные господа и дамы, хорошо и дорого одетые. Многие, как и Латышев приезжали сюда из города специально.

Подошел официант, извинился и попросил подождать еще буквально минут пять.

- Сегодня небывало большой наплыв посетителей, - сказал он. - Из

Клима едут за покупками. Новый год на носу.

- Понятно, - ответил Латышев. - Ничего, подожду пять минут. - И подумал: "Где пять, там и десять. Схожу в фойе, покурю пока".

Курить можно было и за столиком, но Никита Владимирович решил выйти в фойе - его столик стоял далеко от окна, да и окна в зале были закрыты портьерами, а в фойе огромные окна-витрины, Латышев любил смотреть на падающий снег.

У стойки гардеробщика стояли двое новых посетителей ресторана - мужчина и женщина. Худощавый высокий мужчина сдавал в гардероб свою дубленку и норковую шубку спутницы - не очень высокой, но очень толстой бабенки, с яркими рыжими, явно крашеными волосами. По всему видать - законная супруга. Лицо мужчины показалось Латышеву смутно знакомым. Но он стоял в профиль и Никита Владимирович не смог понять

- встречался ли когда-то он с этим человеком, или он просто на кого-то похож. Даже не ясно на кого. Вот если бы он повернулся…

Мужчина, словно услышав мысли Латышева повернулся к своей спутнице что-то сказать ей, и Никита Владимирович тут же его узнал. Грач! Ну, конечно, он, Валера Грачев, его одногрупник по двум курсам незаконченного ВУЗа, Латышевым незаконченного. Острый с горбинкой нос, острый подбородок. Когда-то они были друзьями. Не самыми лучшими… Впрочем, очень близких друзей у Латышева и не было никогда. Может, потому что к дружбе он относился излишне требовательно, может, потому что не хотел никого пускать в свой мир.